Читать книгу "Унесенные ветрами надежд - Елена Сантьяго"

Роберт кивнул.

– Да, вода заливает все и проникает даже в малейшие уголки. Иногда бывают такие волны с опрокидывающимся гребнем, что приходится привязываться, чтобы не быть смытым за борт. – Он схватил ее за руку. – Но не беспокойся. Я буду защищать тебя.

Его улыбка была настолько исполнена любви и казалась такой успокаивающей, что она непроизвольно ответила на его пожатие. Все прошлые недели Элизабет старательно избегала Роберта, так что он даже перестал повторять свои попытки сблизиться с ней тем образом, который был неприятен ей и отталкивал ее. Без сомнения, это была заслуга его отца, очень бдительно следившего за тем, чтобы Роберт больше не приставал к ней.

Однако забот у Элизабет от этого меньше не стало. То, что уже сейчас у нее появилось достаточно причин, чтобы избегать собственного мужа, не обещало для нее ничего хорошего в будущем. Не говоря уже об угрызениях совести, мучивших ее из-за роковой ошибки с Дунканом Хайнесом. Один лишь тот факт, что она сама не знала, от кого забеременела, приводил ее в отчаяние.

На этом фоне Элизабет воспринимала почти как облегчение то, что Роберт по ночам пользовался услугами французских девочек. Фелисити однажды с изрядным презрением высказала мнение, что все мужчины, независимо от того, женаты они или нет, беспомощны перед своими низменными инстинктами и вынуждены регулярно удовлетворять свои потребности у проституток. Однако вместе с тем она подчеркнула, что Никлас Вандемеер не опускается до такого рода аморальных извращений, поскольку он для этого, даже будучи настоящим образцом мужчины, слишком рассудителен и благоразумен.

Элизабет не хотела думать о том, что все, сказанное ее кузиной о мужчинах, может означать для ее дальнейшей совместной жизни с Робертом. Она пыталась внушить себе, что все будет хорошо, как только она обретет свой новый дом на Барбадосе.

В первой половине дня ветер постепенно усилился. Когда они вместе с остальными пассажирами сидели в кают-компании на скамейках, стоявших вдоль стены, и поглощали обычную скудную еду, состоявшую из чечевицы, солонины и корабельных сухарей, корабль стало раскачивать все больше и больше. Еда выплескивалась через края мисок, и пассажиры были вынуждены упираться ногами и спинами в стенки, чтобы не болтаться на скамейках взад и вперед.

Ветер уже не шумел, а яростно выл. Через деревянные стенки каюты было слышно, как хлопают паруса и скрипит корпус корабля под ударами волн, в то время как «Эйндховен» падал с одного высокого гребня волны в очередную впадину между волнами.

Корабль шел под всеми парусами. Никлас Вандемеер стоял, наклонившись над большим столом с разложенными на нем картами, и с помощью навигационных инструментов проводил вычисление курса. Он объяснил, что нужно воспользоваться ветром, пока еще можно. Иногда, как сказал он, удается таким образом убежать от шторма, хотя в данном случае это вряд ли можно предполагать.

– А это может стать ураганом? – спросила одна из молодых француженок на ломаном английском языке. – Такой тропический шторм, при котором могут потонуть даже большие корабли? – Она испуганно посмотрела на капитана.

– Ну, не будем говорить об этом, чтобы не накликать беду. Такой крепкий корабль, как «Эйндховен», конечно, не уйдет под воду, да и ураганы бывают не каждый день, – ответил Никлас, однако серьезное выражение его лица свидетельствовало о том, что за небрежным тоном капитана скрывается ложь.

Купцы встревоженно переглянулись.

– Нам нужно быстро посмотреть на состояние груза, – заявил дядя капитана. Он и его партнер поспешно встали и, раскачиваясь, неверным шагом вышли из каюты. Элизабет перепугалась.

– Моя лошадь! – Она резко вскочила на ноги. – Я должна позаботиться о Жемчужине!

Гарольд Данмор удержал ее за руку.

– Я уже замостил отсек достаточным количеством соломы и подвязал лошадь под живот. Эта подпруга будет удерживать ее со всех сторон. Больше мы ничего сделать не в состоянии.

Удивленная такой предусмотрительностью и вниманием, Элизабет взглянула на своего свекра.

– Я благодарю вас, – сказала она несколько беспомощно.

Он молча кивнул и неохотно отпустил ее руку. Робкая тень улыбки, казалось, на какой-то момент смягчила грубые черты его лица, однако затем он снова погрузился в тяжелое молчание.

Шторм начался быстрее, чем его ожидали. Едва юнга, обслуживающий пассажирские каюты, успел убрать использованную посуду и остатки еды, как Вандемеер поспешно вышел наружу и громким голосом отдал команду взять часть парусов на рифы. Элизабет не выдержала дальнейшего пребывания в душной каюте. Она встала и устремилась к двери.

– Ты куда? – взволнованно спросила Фелисити.

– Я посмотрю, как там Жемчужина.

– Оставь это, – заявил Гарольд Данмор тоном, не терпящим возражений. – Я же сказал, что привязал ее. Кроме того, ты не должна одна спускаться в трюм. Там полно всякого сброда.

Но Элизабет уже стояла у двери и, судя по всему, не собиралась отказываться от своего намерения.

– Я буду осторожной.

Со своего места поднялся Уильям Норингэм.

– Я провожу вас, Элизабет.

Гарольд, бросив на него злобный взгляд, процедил сквозь зубы:

– Мы не нуждаемся в том, чтобы кто-то, воображающий себя важной персоной, заботился о нас.

Он тоже вскочил на ноги и при этом оттолкнул Уильяма, так что тот снова упал на скамейку. Молодой плантатор возмущенно пожал плечами, однако ничего не сказал.

Элизабет последовала за Гарольдом по большому трапу от кормы корабля к люку грузового трюма. Порывистый ветер трепал юбки Элизабет. Над ними на ветру громко хлопал парус на фок-мачте, часть команды уже висела на вантах, чтобы взять парус на гитовы. Остальные занимались тем, что поспешно привязывали канатами находящиеся на корабле шлюпки.

Гарольд пошел вперед в трюм корабля, освещая Элизабет путь фонарем, который он держал в высоко поднятой руке. Они шли мимо вонючих помещений для команды и многочисленных тюков и сундуков груза, пока не добрались до переднего трюма, где в своих отсеках были привязаны животные. Элизабет уже много раз проклинала себя, что вообще взяла Жемчужину с собой. В тесном отсеке кобыла была вынуждена беспомощно переносить болтанку корабля. День и ночь она находилась в тесноте, без единого проблеска света, без всякой возможности следовать своему инстинкту, который повелевал ей как можно быстрее убежать из этого места. Лошадь фыркнула и подняла голову, когда Элизабет подошла к ней. Вокруг ее губ была засохшая пена, а к ее ноздрям присохла грязная и липкая кровь. Она, очевидно, до крови растерла морду о необструганные доски своей тюрьмы. И шерсть на ней выглядела не лучшим образом – свалявшаяся, без блеска и разъеденная насекомыми. Жемчужина выглядела как старая кляча, которую отправляют на живодерню. Элизабет чуть не расплакалась от растерянности и злости. Она протиснулась мимо Жемчужины в ее тесный отсек и стала искать скребницу, однако свекор тут же сказал свое веское слово: