Читать книгу "Испытание детством. Что мешает нам быть счастливыми? - Наталия Инина"

Но сделаем еще одно усилие, и вернемся, дорогой читатель, к тому, что же было дальше с этой девочкой, когда она подросла.

Все детство я болела. И это совершенно не удивительно. Болезнь была нормой жизни: раз болела мама, болела и я, ведь мы были с ней одно целое. Но кроме болезней физических, были и психологические недуги. Страшная закомплексованность, неуверенность в себе, я с трудом преодолевала страх, чтобы выйти к доске и ответить на вопрос учителя. Если попробовать коротко сформулировать то состояние, в котором я находилась почти постоянно, – это страх перед людьми и жизнью, недоверие, постоянное сомнение в своих возможностях, при этом огромное желание быть нужной, быть в центре жизни.

Эта двойственность, амбивалентность всегда свойственна людям, травмированным в детстве. У них всегда неадекватная самооценка: с одной стороны, заниженная, то есть им кажется, что они никогда не справятся с поставленной перед ними задачей или ситуацией, в которой они оказались; но одновременно будет присутствовать и завышенная самооценка, то есть ощущение, что именно ты и можешь решить эту задачу или найти выход из этой ситуации, причем сделаешь это лучше остальных. Однако страх и отсутствие права на ошибку парализуют этих людей, и любые поползновения к активности часто сводятся к нулю. В результате человек ничего не делает, никак себя не проявляет, но внутри его бурлит та активность, которая так и не выплеснулась наружу. Это очень опасное состояние, вредное с точки зрения психологического здоровья. Оно приводит к различным нарушениям, таким как неврозы, психосоматические расстройства и так далее.

Это произошло и со мной. То ужасное состояние, в котором я находилась, не осознавая глубинных причин происходящего, подвело меня к краю пропасти. Впереди ждало отчаяние, болезнь, безнадежность и бесполезность. Но именно в такие моменты жизни, когда мы понимаем, что наши силы исчерпаны, мы открываемся иному миру и впускаем его в себя. Я благодарна этому опыту, ведь именно он изменил мою судьбу, привел к Богу, к вере, а затем и в психологию.

Постепенно, погружаясь в понимание тех глубинных мотивов, которые всегда стоят за нашими мыслями и поступками, я начала осознавать, что опыт моего детства, потеря отца, отношения с мамой – не просто сюжеты моей жизни. Это то, что в значительной степени определяет мою жизнь. И пока я не пойму, что на самом деле лежит в глубине моей психики и моей души, я не пойму себя в полной мере и не смогу двигаться вперед.

Постепенно я начала осознавать, что моя связь с мамой, которая совершенно естественна для любого ребенка, была не только связью с ее любовью, ее теплотой, ее нежностью. Это была связь и с ее болезнью, и с реакцией людей на нее и ее недуг. Первое лицо, которое видит ребенок, – это мама, она такая, какая есть, с огромной щекой, без речи, она не может взять тебя на руки, только гладит. Это так естественно, так нормально, ведь это твоя мама. Но мир говорит другое: нет, это ненормально, это ужасно, уродливо, жалко, любопытство толкает смотреть, но смотреть страшно! И это о моей маме, а значит, и обо мне! Ведь мы – одно! Именно это мой маленький мозг запомнил крепко-накрепко и так же решительно и бесповоротно вытеснил в бессознательные глубины психики. В результате сформировался страх перед людьми, недоверие к ним, близость к болезни, незнание здоровья. А дальше психика начала выбирать, фильтровать именно те ситуации, в которых эта модель жизни, точнее, существования, могла быть реализована.

Еще одной подавленной вытесненной тайной оказалось чувство глубокого одиночества, покинутости и, в результате, обиды на жизнь. Ведь папа исчез из моей жизни, оставил с больной мамой и пожилой бабушкой, не интересуясь особо тем, как я живу. Это тяжелое состояние, очень типичное для людей, переживших в детстве опыт потери отца, порождает глубинный разрыв связей с жизнью, еще большее одиночество и закрытость. Лишь внутренняя встреча с отцом, осознание его роли в моей жизни позволили мне преодолеть это одиночество и выйти навстречу людям.

Когда нам удается понять, что жизнь – это то, что есть, а не то, что должно быть, тогда мы можем сказать этой жизни «Да!» и вырваться из плена страхов, обид и недоверия. Как говорил Виктор Франкл, выдающийся психолог и психотерапевт, выживший в фашистских концлагерях смерти, автор книг, перевернувших жизнь тысяч и тысяч людей: «Не спрашивай, чего можно ждать от жизни, – спрашивай, что жизнь ждет от тебя». Но чтобы стало возможным сказать жизни «Да!», должен быть тот, КТО это скажет. Для этого необходимо сказать «Да!» самому себе. Именно этот шаг связан с детством, с его принятием, его осмыслением и пониманием.

В этом процессе встречи с самим собой, согласия со своей судьбой, принятия пути, тебе дарованного, роль психологии и психотерапии невозможно переоценить. Цель настоящей психотерапии, нацеленной на человека, – не обеспечение комфортного состояния, не обслуживание требований и желаний Эго, а создание условий для вырастания самого человека, возможностей встретить сложные обстоятельства жизни лицом к лицу, помощь в преодолении страха перед собственными негативными переживаниями и способность занять позицию в отношении самого себя, своих чувств, мыслей и действий. Психологическая работа – не столько лечение, сколько тренировка и навык постановки «честных вопросов» и поиска «честных ответов» в отношениях с самим собой и собственной жизнью. Потому мы и говорили ранее о «прочистке оптики», о расчищении психологических «завалов», о снятии психологической «пыли» для подлинной встречи с духовной составляющей личности. Только освоив этот навык, человек может сказать «Да!» самому себе – той потенциальности себя, которая открывается лишь в молодости с ее многообразием будущих возможностей; и «Да!» – жизни, которое мы говорим в зрелости, то мудрое и спокойное согласие с ограниченностью земного бытия, осознание и соотнесение пределов наших возможностей с уровнем наших ограничений.

Но давайте чуть снизим планку и вспомним анекдот. Ребенок спрашивает отца: «Папа, почему, когда я ем яблоко, оно быстро становится коричневым?» Ответ папы был ответом взрослого умного человека: «Понимаешь, – начал он, – когда молекулы кислорода, содержащиеся в воздухе, соприкасаются с молекулами железа, находящимися в яблоке, происходит химическая реакция окисления, оттого мякоть яблока быстро темнеет, приобретая коричневый цвет». Малыш внимательно слушал, а затем спросил: «Папа, а с кем ты сейчас разговаривал?»

Мой терапевтический опыт давно показал мне, что говорить с человеком надо о той реальности, в которой в данный момент находится он сам. И уверяю вас, дорогой читатель, что за время моей практики ни один человек, обратившийся за помощью, не формулировал в качестве задачи терапии вопросы экзистенциального уровня. Только спустя какое-то время, когда насущные проблемы жизни, подавленные страхи детства были вскрыты и решены, тогда, рискну сказать, каждый для себя открыл в той или иной степени потребность в решении этих вопросов. Иными словами, когда был успокоен и возвращен в мир любви и безопасности «внутренний ребенок» (та самая живая память детства), когда «внутренний взрослый» (та часть в нас, которая способна принимать решения и нести ответственность) окреп и почувствовал в себе силы для встречи с жизнью, только тогда эти темы стали не просто возможными, но и актуальными, желанными.