Читать книгу "Вирус бессмертия - Дмитрий Янковский"

– Почему же обязательно монаха? – насторожился Максим Георгиевич.

– В дневнике Тихонова совершенно точно указано, что реципиент должен быть девственником, но иметь развитый мозг взрослого человека.

– Думаете, это так важно?

– Возможно, это главное. Человек, одолеваемый сексуальным желанием, сильно зацикливается на нем, а это, поверьте специалисту по психологии, многократно повышает внушаемость. Девственник открывает свои чувства вовне и способен воспринять такое, мимо чего другие пройдут не заметив. Именно с такой целью, я уверен, многие религии предписывают обет безбрачия для монахов. Чтобы легче было вводить их в религиозный транс.

– Интересная гипотеза. Но ведь в теории, как вы говорите, можно найти взрослого девственника и в Москве.

– Не получится. Даже если найдется девственник, вам придется еще выстроить здесь высокую гору, равную средней горе Тибета, да еще из такого бесполезного в обычной жизни камня, как базальт. Где вы возьмете гору базальта в Москве за два дня до Нового года?

– Почему же именно из базальта?

– Ну вы же не думаете, что древние монахи принимали Голос Бога на ламповый радиоприемник?

– Пожалуй, нет, – усмехнулся Дроздов.

– Конечно. В документе сказано, что необходимо взойти на гору из твердого камня. Это перевод. Твердым камнем монахи, скорее всего, называли базальт. Могу предположить, что структура базальта позволяет войти в резонанс с волной междупланетного излучения, после чего на мозг реципиента будет оказано электромагнитное воздействие.

– Значит, от лампового приемника никакого проку не будет? – спросил энкавэдэшник.

– В нашем случае никакого, – развел руками Варшавский. – Кроме того, есть, по всей видимости, и другие препятствия. В рукописи, опять же, сказано, что реципиент специальными упражнениями должен вырастить так называемый «третий глаз». То есть придать определенной области мозга, в районе темени, сверхвысокую чувствительность. Это еще сверх той повышенной чувствительности, какую имеет девственник. Дело в том, что возникшие под действием потока корпускул колебания в базальтовой глыбе будут невероятно слабы. А мозг наш довольно хорошо защищен от излучений черепом и сетью кровеносных сосудов.

– Понятненько, – с нажимом сказал Дроздов, стараясь показать, как он расстроен. – По всей видимости, действительно ничего не получится. Так зачем же вы писали это письмо?

– Я же должен был поставить в известность НКВД, – улыбнулся профессор. – Возможно, если бы вы отреагировали раньше, можно было бы попробовать разработать прибор для улавливания межпланетных корпускул. Сейчас, к сожалению, поздно.

– Так-так. А что наука скажет по поводу такого понятия, как медитативный транс?

– Понимаете, человеческий мозг устроен так, что во время сна у него остается работать некий сторожевой центр. Ну, чтобы разбудить, в случае опасного шума, к примеру. А вот в состоянии гипноза этот центр остается намного более активным и позволяет, минуя сознание, обратиться к подсознанию, например в целях лечения. Но человеку не обязательно для этого приходить на прием к гипнотизеру. На Востоке существует техника самогипноза, то есть медитации. Человек при помощи мантр и специальной музыки сам себя погружает в сложное состояние между сном и бодрствованием, после чего может оказывать воздействие на свой организм с помощью специальных зрительных образов.

– Вам известны какие-либо мантры?

– Нет, – развел руками Варшавский. – Я физиолог, а не этнограф.

Дроздов нахмурился и, теребя бородку, о чем-то глубоко задумался.

– Получается, что в медитативном трансе человек и не бодрствует, и не спит? – бормотал он себе под нос.

– Именно! – подтвердил высказывание Дроздова профессор. – Он может оперировать сознанием, но оно находится в очень заторможенном состоянии. Почти отключено. Это отчасти похоже на очень откровенную молитву. Извините, это все, конечно, устарело, но… факт. Факт!

– А сном заменить медитацию нельзя?

– Отчасти можно, если до самого момента засыпания фиксировать внимание на нужном образе. Но без специальной тренировки это, поверьте, немыслимо.

– Понятно, – энкавэдэшник улыбнулся и пожал профессору руку. – Ну спасибо, профессор! Спасибочко! Я вынужден откланяться, – Максим Георгиевич поднялся из кресла. – Благодарю за содействие. Дела, дела… Контрреволюционный не дремлет враг.

Профессор тоже поднялся.

– Заходите! Обращайтесь! Рад помочь Советской власти!

Они оба пропали из Вариного поля зрения. Потянуло сквозняком, негромко хлопнула входная дверь. Варвара на цыпочках подкралась к окну и, отодвинув гардину, разглядела среди заснеженного двора черную «эмку». Водитель смолил папироску, облокотившись о дверь. Варе показалось, что на заднем сиденье еще кто-то сидит, но разглядеть его в темноте салона было трудно. В глаза бросился только летный шлем, блеснувший кожей в падающем из окон свете.

Вскоре к «эмке» подошел посетитель Варшавского, сел в автомобиль, и машина укатила, растворяясь в круговерти метели.

Варвара снова взглянула на окно дедовой квартиры – свет уже не горел. Хорошо, подумала Варя, значит, соседка зашла еще и вечером и уложила деда спать. Надо будет отблагодарить ее.

Девушка вернулась на диван и снова укуталась в плед.

Опять она не могла уснуть. Только что увиденная сцена гипноза удивила ее гораздо больше, чем летчик в машине энкавэдэшника. Она и думать не думала, что живого, в полном сознании человека можно так легко заставить плясать под чужую дудку.

«Не ударься я носом о дверь, сама бы сделала все, что скажет профессор, – подумала девушка и поежилась от неприятного холодка. – Колдовство какое-то, иначе не назовешь. Может, оттого с Варшавским Советская власть и нянчится, что он любому может приказать пальцем себя не трогать. Прямо не верится. Кто бы сказал, решила бы – байки».

В голове Вари засела навязчивая мысль – а не гипнотизировал ли ее профессор? Может, и чаепития никакого не было? Уж больно странное действие произвел этот чай. Но с другой стороны, профессор знал ее с малолетства, они с отцом иногда встречались. Если он и применил бы гипноз, то уж точно не во вред. Только зачем? Хотя, может, и не профессор ее гипнотизировал? Может, этот странный китаец? Смотрел он странно, тут и гадать нечего. Но мог ли он загипнотизировать гостью профессора в его присутствии? А самого Варшавского? И вообще интересно, действует ли гипноз на тех, кто сам им владеет? Да и сам профессор хоть и знал ее с детства, но близким другом отца не был, и верить ему, как и всякому мужчине… Все они комсомольцы, ученые, начальники, а как до дела дойдет, так…

Чем больше Варя об этом думала, тем страшнее ей становилось. Странности, ничего не значившие всего полчаса назад, теперь казались угрожающими. Ведь под гипнозом человек ничего не соображает, с ним можно сотворить что угодно. Наконец Варя не выдержала и, сунув руку между бедер, исследовала сокровенное место. Там было обычно – никаких признаков чужого вторжения.