Читать книгу "Закон ответного удара - Сергей Самаров"

Все подобные провокации начинаются обычно в Москве. Там их задумывают, анализируют последствия и предвидят результат. А действие происходит в провинциях. Провинциалов, в случае чего, не так жалко, как своих ближних сотрудников. Их много, а свои все на счету. Стать пешкой в чьей-то большой игре не очень приятно, всегда самому хочется ощущать себя ферзем. Но тут уж ничего не сделаешь – судьба провинциала такова. По большому счету, каждая из операций, проводимых в годы действительной службы, именно такой, собственно, и была. И тогда Согрин тоже был только пешкой, переставляемой по карте мира, как по шахматной доске, чьей-то рукой, не очень считающейся с его личными интересами и всегда готовой пешкой пожертвовать ради достижения большего результата.

Чья же игра идет сейчас?

Аспект второй: подставка.

Кто такой вообще куратор? Скорее всего – не рука и даже не ферзь. Может быть, только палец на управляющей руке. Но одно бесспорно, куратор знал, на что посылает Игоря. Эх, слетать бы сейчас на часок в Самару, тряхнуть куратора за грудки – выкладывай, чтобы не тыкался я, как слепой котенок. Но… не скажет, старый пердун, не скажет ведь, как его ни тряси. С ним даже скополамин не поможет, он наверняка знает способы устойчивости против него.

А почему, собственно говоря, не скажет? Почему не сказал сразу? Ведь во многих операциях Игорь знал план до тонкостей, знал цели и задачи, знал предполагаемый результат. Если куратор не сказал, то не захотел. Если не захотел, значит, хочет его подставить. Значит, Игорь должен натворить здесь много всякого, а потом на него все и свалят. И мотивы найдут…

Стоп… Мотивы уже есть.

Разве это не мотив – смерть Кордебалета. Эта смерть наверняка связана с тем человеком или объектом, с кем Игорю предназначено работать. С Шуриком что-то сотворили непотребное. Шурик – близкий друг и сослуживец, чуть ли не воспитанник. Подполковник спецназа, диверсант-профессионал, разве Игорь не может испытать вполне законное чувство гнева, и разве не может это чувство вылиться в желание рассчитаться, отомстить за смерть и муки товарища? Вот и мотив к тому, чтобы наломать полный лес дров.

И так легко будет потом списать это происшествие на личные качества подполковника.

Теперь третий вопрос. Самый болезненный. Потому болезненный, что слишком много смертей пришлось увидеть Игорю в своей жизни. И большинство из них происходили там… За границей, в районе боевых действий, которые теперь принято называть «горячими точками». Там он потерял много товарищей. Но это там, там… А не дома… Не в безопасных внешне родных стенах… Там он мог спокойно, хотя и с естественной болью, с горечью смотреть на тела друзей, там он мог закрыть им глаза командирской рукой, понимая, что парни сами на это шли, понимая, что завтра на их месте может оказаться и сам он, и любой из еще оставшихся в живых.

А теперь здесь, даже здесь сделать это – закрыть другу глаза – не дают. Похищают тело прямо из морга. Это больше чем надругательство. И вызывает такой поступок ожесточение, желание бить долго и очень больно, чтобы сначала клином вколотить в разум виновному ощущение такое же, какое он сам испытывает сейчас, а потом уже и убить.

…В дверь постучали.

Задумался, распалился в гневе и даже не услышал шаги по лестнице. Не годится так, господин подполковник. Лестница даже весьма скрипучая. Не должен ты терять контроль над ситуацией, а то и твое тело попадет неизвестно куда, скорее всего даже до морга не довезут – припрячут, и все. Пропал спецназовец.

– Войди…

Кроме Татьяны, быть больше некому. Алексей уже, наверное, на службе.

– Охрана приехала, – с порога сказала она и только после этого прошла в комнату, закрыла за собой дверь. – С тобой хотят поговорить.

– Сейчас спущусь.

– Игорь! Мне Леша рассказал кое-что. Может, не стоит тебе ввязываться в это дело? Времена-то сейчас какие, сам знаешь. Отсидишься тут у нас месяца три, все забудется.

Игорь нехорошо ухмыльнулся.

– Забываться, дорогая моя, нечему. Если только Шурика мне забыть. Забыть, что его даже похоронить по-человечески матери не дали. Не могу… Извини уж… Если боишься, я могу переехать в другое место, попробую квартиру снять.

Она остановила его жестом.

– Не о том я. Никуда ты не переедешь, здесь хоть охрану можно поставить. А там где будешь мотаться. Я за тебя беспокоюсь.

Он похлопал ее почти по-отечески по плечу. Татьяна была на десять лет моложе и росла на его глазах, в одном большом, хотя и тесноватом доме когда-то жили. И относился он к ней почти как к родной сестре. Улыбнулся одними глазами:

– Прости, сестренка. Я в тебе, вообще-то, и не сомневался. Пойдем к твоим охранникам, посмотрим, что за ребятки. Хотя, честно, я в охрану не очень верю. Всегда больше на себя полагаюсь.

Они спустились на первый этаж.

Охранников было трое. С первого взгляда Игорь определил уровень. Ни одного бы к себе в отдельную мобильную группу он не взял. Даже тогда, когда группа значительно выросла в числе и превратилась в сильную боевую единицу, хотя и проиграла в главном своем качестве – в мобильности. Тогда в нее, перед отправкой в Афган, включили вместе с офицерами солдат. Вынужденная мера, которой противиться авторитета у Игоря не хватило, но даже тогда он сам производил отбор по признакам, определенным психологами ГРУ. Первый признак – как человек ест. Если жаден и смотрит, не положили ли кому больше, то это негодяй, трус и предатель. Были и другие признаки. И всегда они подтверждали внутреннюю сущность бойца. А охранник – это тоже боец. У него тоже должна быть постоянная готовность к адекватному ситуации действию.

Первый и самый заметный – лет двадцати пяти, может, чуть старше, угрюмый, даже злой, ростом повыше Согрина – сантиметров сто восемьдесят восемь – сто девяносто. Скорее всего, бывший спортсмен. К действию, похоже, парень всегда готов. Но в глазах настолько мало интеллекта, что действия его могут быть лишь однобокими. Типичный представитель стиля «жесткой руки». В какой-то ситуации он мог бы сгодиться, но где надо действовать тонко, с умом – его следует отодвигать на задний план и не давать инициативы.

Второй охранник самый молодой, ростом ниже среднего, хотя и крепкий – вообще не охранник, если брать по большому счету. Веселенькая и чуть глумливая физиономия, глаза остограммившейся рыбы, беспечный и, скорее всего, балабол. Такой обычно бесконечно говорит и говорит, и ему некогда сосредоточиться и посмотреть по сторонам, заметить что-то и оценить ситуацию.

Третий постарше – лет за сорок с небольшим. Этот, может быть, больше всех подходит на роль охранника, несмотря на свои неважные внешние данные. Глаза умные. Похож на бывшего комитетчика. Это плохо, если у него остались связи в Конторе. Но он явно не силовик. В рукопашной ему делать нечего – и шея тонка, и кисть легка, и к тому же небольшой животик при общей худощавости. Существует такой, Игорь знал, «мягкий стиль» охраны. Когда объект с охранником выглядят больше компаньонами, чем чем-то другим. Это не мешает, а чаще и помогает охраннику проявить себя в нужный момент, когда на него внимания особого не обращают. Как правило, представители «мягкого стиля» должны отличаться отменной реакцией и хорошо стрелять из любого положения.