Читать книгу "Навеки моя - Шарлин Рэддон"

– Бартоломью? Вы пообещали мне, что расскажете.

– Расскажу вам о чем, нимфа? – его губы были на расстоянии вздоха от ее губ, а его рука ласкала нежный изгиб ее талии.

– О том, как вносится семя.

Бартоломью замер. Напоминание об ее невинности оказалось для него ушатом холодной воды, вылитым на его разгоряченное страстью тело. Он вдохнул, медленно выдохнул и отодвинул Эри от себя. Ее щеки были влажными, губы полуоткрытыми, а на лице застыло озабоченное выражение. Одного взгляда ему хватило, чтобы понять, что так просто от нее не отделаешься. Он подтолкнул ее по направлению к креслу-качалке.

– Садитесь.

Пока она усаживалась, он отвернулся, глядя на огонь и пытаясь собраться с мыслями, чтобы сформулировать связный ответ на ее вопрос. Наконец он повернулся к ней.

– Вы когда-нибудь видели, как совокупляются собаки? – он выругал себя в ту же секунду, как произнес эти слова, ошарашенный тем грубым и низменным образом, которую подобная аналогия могла вызвать у нее в голове.

– Нет, – она наклонила голову, в недоумении нахмурившись. Бартоломью провел рукой по затылку и еще раз глубоко втянул воздух:

– Забудьте о том, что я только что вам сказал. Вы знаете о физических различиях между мужчиной и женщиной?

– Конечно.

– Хорошо, тогда…

– Мужчины крупнее и мускулистее, – сказала она совершенно серьезно, – и разумеется, у них нет груди.

Его чувство облегчения разом испарилось. Он вздохнул:

– Я боюсь, что разница несколько более значительна. Разве вы никогда не видели маленького мальчика, меняя ему пеленки, например?

– Нет. Я люблю детей, но сталкивалась с немногими.

– Господи, помоги мне, – пробормотал он.

Да, все будет потруднее, чем он ожидал. На лбу у него выступил пот, и он подумал, что может – как бы унизительно это ни было – упасть в обморок, просто от обиды и разочарования. Как вообще можно деликатно объяснить столь неделикатный предмет так, чтобы не испугать такую нежную и невинную девушку, как Эри? Он нахмурился.

– Эри… мужские половые органы отличаются от женских. Вы понимаете?

Бессознательно ее рука скользнула к низу живота. Он проследил за ней взглядом и кивнул:

– Да, мужской наружный половой орган устроен так, чтобы подходить внутренним половым органам женщины, и именно так он… вносит свое семя в нее.

Пот струился по его лицу, когда он закончил объяснение, и по цвету лица он вполне мог соперничать с вареным раком. Разумеется, при этом он разгорячился. Хуже того, его своевольное тело избрало именно этот момент, чтобы снова возбудиться. Он уселся на стул и скрестил ноги, будучи не в состоянии взглянуть ей в глаза, сознавая, что как только он произнес эти слова, ее взгляд, без сомнения, обратился к его паху.

– Святая Сэди, это я знала и сама, – Эри театрально хлопнула в ладоши. – Как-то дома я наблюдала за спариванием диких уток на пруду в парке. Селезень взобрался на спину утке и принялся так размахивать крыльями и дергаться, что я думала, что он ее утопит. Когда он слез с нее и вылез на берег, я увидела его… орган. Но я не понимаю, как ему удалось ввести ей внутрь такую вялую маленькую штучку. И куда именно внутрь? Я не видела у утки никаких отверстий.

Закрыв лицо руками, Бартоломью со скрипом раскачивался на стуле в бессильной надежде, что пол разверзнется под ним, поглотит его целиком и избавит от этого ужаса. Его тянуло истерически рассмеяться, но он отдавал себе отчет, что смех может смениться слезами. Немного погодя он опустил руки и тяжело вздохнул. Торопясь закончить эту тягостную беседу, он выпалил:

– Половые органы утки находятся у нее под хвостовыми перьями, которые она сдвигает в сторону, чтобы селезень мог войти в нее.

Эри прикусила губу:

– Хорошо, но как ему удается ввести эту мягкую и свисающую…

Бартоломью воздел обе руки вверх. Он вовсе не был уверен, что выдержит еще одно ее описание мужских атрибутов:

– Эта его часть изменяется, когда он приходит в возбужденное состояние. Она становится… твердой. После того как он… внесет семя, она снова становится вялой.

Эри поднялась на ноги. Она прошла вдоль широкого, выложенного камнем камина, медленно повернулась и подошла к нему:

– Не могу себе представить, что простое возбуждение способно превратить нечто столь дряблое в достаточно твердое, чтобы…

– Поверьте мне на слово, Эри. Пожалуйста! Именно так и происходит.

– Очень хорошо, – раскачиваясь из стороны в сторону, она прошлась перед ним. – Ну вот, теперь я знаю, что это делается в постели – людьми, я имею в виду, – и я полагаю, что они должны быть, по меньшей мере, частично обнажены.

Бартоломью закрыл глаза и скорчился на стуле, когда его слишком живое воображение нарисовало ему Эри, лежащую обнаженной в его постели.

– Но, – продолжала Эри, не замечающая его стесненного состояния, – значит ли это, что женщина лежит распростертая на животе, а он сверху? Или она становится на колени, а он располагается сзади? И куда именно он вводит свой… половой орган? Я думаю, что туда, откуда у меня каждый месяц происходит кровотечение, потому что мама сказала мне, что как раз оттуда и выходит ребенок, но попасть в то место сзади, по-моему, очень неудобно и неловко, Бартоломью?

Не услышав ответа, она повернулась:

– Бартоломью?

Он больше не сидел на стуле. Она увидела, что он стоит у дальнего окна, за пределами круга света, отбрасываемого лампой, одной рукой опершись об оконную раму. Он выглядел очень напряженным и возбужденным:

– С вами все в порядке, Бартоломью? Я вас расстроила? Я знаю, что не соответствую стандартам женщины викторианской эпохи, но…

Он запрокинул голову и грубо захохотал. Звук его глубокого хрипловатого смеха, казалось, проникал внутрь ее, щекоча, пробегал по позвоночнику, по внутренней стороне бедер к тазу. Она замерла на месте, покусывая зубами нижнюю губу и наблюдая за ним.

– Со мной все в порядке, – сказал он, успокаиваясь. Спустя некоторое время он повернулся к ней, по-прежнему оставаясь в тени, – это помогало сохранить видимость того, что их беседа чисто умозрительная и «медицинская». —Человеческие существа не ограничиваются для воспроизведения только одной позицией, Эри. Наиболее распространенная позиция, однако, – лежа, когда мужчина находится сверху, а женщина обращена к нему лицом, животами друг к другу. А ваше предположение об отверстии для входа в тело женщины правильное.

Эри ничего не ответила на это. Молчание затянулось, он перевел дух и повернулся спиной к темному окну, измученный так, как будто обслужил целый гарем, удовлетворив всех, кроме себя.

Эри вспоминала то, что подслушала в детстве, об отвращении подруги ее матери к этому акту:

– Это больно?