Читать книгу "Дневник безумного старика - Дзюнъитиро Танидзаки"

Но как это выполнить? Можно устроить, что никто не догадается, с кого сделана статуя: ни сама Сацуко, ни Дзёкити, ни жена. Для этого достаточно не требовать большого сходства с Сацуко, а ограничиться одним ощущением, что изображение чем-то её напоминает. Вместо гранита лучше взять более мягкий камень, черты лица сделать не слишком отчётливыми, а выражение по возможности неясным. В таком случае никто не обратит внимания, и только мне, единственному, будет известно, кто это. Я не думаю, что это совершенно невозможно. Но вот в чём трудность. Скульптору нельзя будет не открыть, кого должна изображать статуя. Кому мог бы я поручить такое трудное дело? Ремесленник с такой задачей не справится, а среди моих друзей, к сожалению, скульпторов нет. Но если бы я и знал прекрасного мастера, согласился бы он на мою просьбу, когда бы я открыл своё намерение, захотел бы помочь в осуществлении безумного святотатственного плана? И чем более выдающимся художником он был бы, тем решительнее бы отказался! (Да и у меня самого не хватит храбрости прямо просить о таком кощунственном деле. Мне было бы неприятно, чтобы обо мне подумали: этот старик вовсе спятил!)

В результате упорных размышлений я нашёл, как мне показалось, решение. Если на поверхности камня глубоко вырезать фигуру бодхисаттвы, требуется большой мастер; но если не слишком глубоко, не справился бы с этим обычный ремесленник? Господин Кавакацу приводит пример барельефа будд четырёх сторон света в святилище Имамия на Камигё Мурасакино. «На четырёх сторонах камня около двух квадратных сяку, который добывается из реки Камо и называется нукэиси, вырезаны резцом барельефы четырёх будд (…) Барельеф был установлен в конце эпохи Хэйан во 2 году эпохи Гэндзи (1125 г.), и является, одним из наиболее древних изображений будд в камне». В книге помещены эстампы четырёх сидящих фигур, вырезанных на каждой стороне камня: будды Амида, будды Сяка, будды Якуси и бодхисаттвы Мироку[85], а кроме того эстамп с барельефа сидящего бодхисаттвы Сисэй из триады будды Амида, вырезанной из камня кагэроиси. «Эти три изображения, вырезанные на трёх сторонах высокого блока из песчаника, представляют будду и бодхисаттв, встречающих души праведников. Здесь помещён эстамп с фигуры Сэйси, которая наиболее хорошо сохранилась и черты лица которой можно сравнительно ясно разглядеть. Фигура бодхисаттвы рядом с буддой Амида, на облаке, спускающемся с небес на землю, очень красива. Он изображён сидящим с молитвенно сложенными руками, в развевающейся небесной одежде, — всё передаёт атмосферу конца эпохи Хэйан, когда изображения сошествия Будды на землю были очень популярны». На подобных изображениях Будда обычно сидит в мужской позе лотоса, а Сэйси в женской позе, соединив колени. Мне такая фигура кажется особенно привлекательной…

15 ноября.

Продолжаю вчерашнее.

Мне не надо делать статую с четырьмя ликами будд, достаточно изображения бодхисаттвы Сэйси. Следовательно, мне не нужен камень в форме куба, изображение будет вырезано только на одной стороне, и памятник должен быть необходимой для этого толщины. Сзади напишут моё мирское имя, если будет необходимо — посмертное буддийское, и даты рождения и смерти. Я не знаю подробностей работы резцом. В детстве мы ходили на праздники, у дороги было множество лавочек, где торговали амулетами. На поверхности медной таблички со скрежетом вырезали каким-то инструментом вроде долота имя, возраст и место жительства ребёнка, иероглифы были нанесены очень тонкими линиями. Наверное, резец — это что-то в таком же роде. В таком случае работать им не так уж трудно. Кроме того, резчику можно не открывать, с кого делается изображение. В Нара, в мастерской буддийской утвари я закажу рисунок фигуры, похожей на бодхисаттву Сэйси, как он изображён на скульптуре четырёх будд в святилище Имамия. Я покажу фотографии Сацуко в разных позах и попрошу придать бодхисаттве её черты, а потом отдам рисунок резчику. Так я получу желаемое изображение на камне без опасений, что кто-нибудь проникнет в мою тайну. Тогда я смогу вечно спать под изображением бодхисаттвы Сацуко, с драгоценной короной на голове, со свисающими на грудь ожерельями, в развевающейся небесной одежде.

Мы проговорили с каменщиком с трёх до пяти, сидя в вестибюле гостиницы вместе с Ицуко и Сасаки. Естественно, я никому из них не заикнулся о своём желании сделать изображение Сацуко, а только с видом знатока щеголял сведениями, почерпнутыми из книги господина Кавакацу. Все поражались моим знаниям о пятиярусных пагодах периодов Хэйан и Камакура, о буддах и бодхисаттвах на изображении четырёх ликов будд в Имамия и о фигуре бодхисаттвы Сэйси из камня кагэроиси, сидящего со сдвинутыми коленями. План о бодхисаттве Сацуко я таил в душе и старался никому о нём не проговориться.

— Вам надо решить, в какой форме делать памятник, — сказал каменщик. — Вы обладаете такими обширными познаниями, какие и у специалистов не часто встретишь, и я ничего посоветовать вам не могу…

— Я сам не знаю, что выбрать. Совсем недавно мне на ум пришла одна мысль, но дайте ещё пару дней на размышление. Когда я надумаю, я попрошу вас прийти опять. Извините, что отнял у вас так много времени.

После его ухода вскоре ушла и Ицуко. Я поднялся в номер и вызвал массажиста.

После ужина неожиданно я решил что-то купить и велел вызвать машину. Сасаки в испуге пыталась меня удержать.

— Куда вы собрались в такое время? Вечером холодно, подождите до завтра.

— Это совсем рядом, пешком можно дойти.

— Пешком — ни в коем случае. Ваша супруга мне наказывала, чтобы вы были особенно осторожны по вечерам, в Киото вечером очень холодно.

— Но мне обязательно надо кое-что купить. Вы можете поехать со мной, минут через пять-десять мы вернёмся.

Не описываю наших пререканий — я вышел из гостиницы, Сасаки, нервничая, за мной. Я поехал в Тикусуйкэн, лавку письменных принадлежностей, расположенную на Каварамати Нидзё Хигаси Хаиру. Мы доехали менее чем за пять минут. Сев у входа, я разговорился с хозяином, которого знаю с давних пор, и купил палочку самой лучшей красной туши китайского производства, размером с мизинец, — выложил за неё две тысячи иен, — а кроме того тушечницу из камня тайкэй[86]в лиловых разводах, которая принадлежала покойному Кувано Тэцуо[87], за которую я заплатил десять тысяч иен, и двадцать листов большого формата цветной китайской бумаги, окантованных золотом.

— Давненько я вас не видел, выглядите вы по-прежнему прекрасно.

— Что вы, здоровья совсем не осталось. Вот приехал в Киото устраивать себе могилу. В любой момент могу умереть.

— Не шутите так. Вам ещё жить и жить. Вы ничего больше не хотите купить? У меня есть образцы каллиграфии Чжэн Баньцяо[88], не угодно ли взглянуть?