Читать книгу "Путешествие по ту сторону - Екатерина Островская"

– Я «за», – обрадовалась Регина и посмотрела на мужа.

– С удовольствием поучаствую, – согласился Верещагин.

Юнус тут же достал из кармана мобильник и набрал номер.

– Джафар, садись на свой «Дифендер» и кати ко мне, – произнес он, – погоняем сегодня по округе. Если хочешь, и Рахима прихвати.

Закончив разговор, повернулся к Регине:

– Сейчас два друга подъедут. Оба тут неподалеку живут, километрах в тридцати.

Несмотря на незначительное расстояние, друзья Юнуса прибыли только через три часа.

К тому времени обед закончился, и Верещагины с младшим Бачиевым перебрались в холл дома. Сидели в мягких креслах под нарисованным звездным небом и беседовали. Постепенно Алексей начал замечать, что сам он принимает в разговоре все меньше и меньше участия, зато Регина разошлась: расспрашивала Юнуса об Англии, где тот учился, о Саудовской Аравии, где сын Бачиева тоже жил какое-то время, о друзьях, которых там завел.

– У всех моих знакомых саудовцев, – рассказывал Юнус, – по одной жене. Их это устраивает. И многие живут почти по-европейски. Но сейчас у саудовской молодежи очень модно на выходные выезжать в пески, ставить шатры и пару дней жить, как предки. Причем ребята и их жены получают от этого большое удовольствие. Выбираются, как правило, компаниями и развлекаются, как могут. В основном, конечно, устраивают гонки по барханам на своих внедорожниках. Я как-то тоже поучаствовал. Занял второе место из семи участников. Но у них-то свои, подготовленные, машины, а я брал напрокат… Был я и на конных скачках, и на верблюжьих. Последние – чрезвычайно интересное зрелище. А смотреть, как болеют местные, еще увлекательнее. Они очень азартные люди, делают ставки…

Постепенно Алексей начал чувствовать, что теряет нить разговора, его начало клонить в сон. И он даже закрыл глаза.

– Ты спишь? – долетел до него голос Регины.

– Это акклиматизация, – произнес где-то далеко голос Юнуса, – другой климат, другой часовой пояс. Ему действительно надо выспаться.

Верещагин с трудом открыл глаза.

– Ничего, постою под душем пять минут и приду в себя.

Произнеся это, он увидел входящих в дом двух мужчин лет тридцати пяти.

Те подошли и представились:

– Джафар.

– Рахим.

Друзья Юнуса внимательно изучали Алексея.

– Если выезжать, то прямо сейчас, – заметил Бачиев-младший, – как раз жара начнет спадать. А потом будет темнеть. Конечно, замечательно в темноте прыгать по холмам, но надо все-таки местность знать, а то легко можно перевернуться.

– У нас нет заднего сиденья, – напомнил Джафар.

– Ну тогда гости на моей машине поедут. Кто-то из них будет сидеть сзади.

– Я за рулем! – крикнула Регина.

– А я все-таки в душ, – напомнил Верещагин. – Тяжесть какая-то во всем теле.

Регина посмотрела на Юнуса и предложила мужу:

– Может, тогда останешься, отдохнешь? А то вид у тебя неважный…

– Пожалуй, – согласился Верещагин. – Только ты поосторожнее там, на холмах.

– Мы будем рядом, – пообещал Юнус.

Алексей посмотрел, как веселая компания рассаживается по машинам, пошел на второй этаж и вдруг почувствовал, как все вокруг закружилось. В глазах потемнело, он опустился на холодную мраморную ступеньку лестницы, и очень вовремя, иначе бы упал. Посидел какое-то время, чувствуя испарину на лбу и на спине.

– Вам плохо? – прозвучал над ним тонкий голосок.

– Все нормально, – ответил Верещагин, пытаясь подняться, – просто голова немного закружилась.

– Я помогу вам, – сказала девушка, легкой рукой обхватывая его талию.

Вдвоем они дошли до дверей, пересекли гостиную, а на пороге спальни Верещагин отстранился:

– Дальше я сам.

Он хотел поблагодарить девушку, но, посмотрев на нее, оторопел:

– Лариса?

Это была та самая, похожая на девочку-подростка студентка, с которой Леша познакомился в конце зимы, когда на нее напали трое бритоголовых отморозков. Помнится, подвез еще ее тогда до общежития и даже предлагал ей работу в своей фирме.

– Здравствуйте, – кивнула девушка. – Вот и встретились… А я и не надеялась.

– Как ты тут оказалась? Ты в этом доме… Он не знал, как спросить, «служишь» или «прислуживаешь», а потому сказал: – Ты здесь работаешь, Лариса?

– Я здесь живу. И теперь меня зовут Шарофат. Отдыхайте.

Больше ничего Алексей не успел спросить – тоненькая фигура выскользнула за дверь.

Верещагин добрался до ложа, опустился на него, думая, что немного полежит и придет в себя, но сразу как будто в яму провалился. А сон приснился какой-то нелепый, будто бы идет по вагонам нескончаемого поезда. Проходит плацкартные, набитые людьми, как в городском автобусе в часы пик. В прокуренных тамбурах тоже народу много, все о чем-то говорят, но слов не разобрать, обрывки разговоров ветер выбрасывает за разбитые стекла дверей. Потом начинаются купейные вагоны. Алексей раздвигает двери, заглядывает в одно купе, другое, третье… Везде незнакомые лица, а кого он ищет, и сам понять не может. Бросив взгляд в очередное и уже закрыв дверь, вдруг возвращается и снова осматривает купе. Так и есть, там сидит Регина и, отвернувшись к окну, старательно делает вид, будто не замечает его. Потом начинает что-то искать в сумочке.

– Здравствуйте, Алексей Васильевич, – говорит расположившийся напротив нее следователь Лаптев. – Вы надолго к нам?

– Я вообще-то домой еду, – отвечает Верещагин, не понимая, как оказался в поезде и почему жена не хочет узнавать его.

– А где ваш дом? – улыбается следователь.

Вопрос повергает Алексея в смятение. Растерявшись, он не может ответить, потому что дом – не просто строение со стенами и крышей, а семья, жена, дети, любовь и преданность, а у него ничего этого нет и, возможно, не будет никогда. Дом там, где любимые люди и любимая земля. А жить можно и в бараке…

Почему ему вспомнился барак? И где теперь те люди, похожие на зомби? Живы ли или были уже мертвы, когда он видел их раньше? А когда это было? Было ли вообще? И кто он сам?

Верещагин начинает пятиться и выглядывает в коридор. По вагону идут люди в форме. Регина с интересом рассматривает что-то, пролетающее за окном…

– А вот вашей жене я ничем помочь не могу, – говорит следователь Лаптев и разводит руками. – Увы, здесь юрисдикция другого государства.

Верещагин смотрит на свои руки и на себя. Костюм на нем уже не белый, а весь в грязи и в угольной пыли и вообще похож не на обноски даже, а на лохмотья. Но это никак не волнует: есть только тревога за Регину. Алексей зовет жену по имени, пытается обратить на себя ее внимание, трясет ее за руку, но та продолжает разглядывать пролетающую за окном пустынную степь…