Читать книгу "Дневник грешницы - Ольга Строгова"

Русский задумался.

– Сыграем, – наконец кивнул он. – Последний раз. На девушку.

Паша вздел руки и возмущенно затряс головой:

– Девушка – моя! Моя провинившаяся наложница, которую я подверг заслуженному наказанию! На нее играть я не стану!.. Возьми золото… много золота, пять раз по тысяче акче!

– Не возьму даже пять раз по тысяче динаров, – отмахнулся русский. – Только девушку. А если проиграю – отдам коня и саблю!

– И три лишних дня перемирия, – быстро добавил Мустафа-паша. – И Якуба… впрочем, нет, этого шелудивого пса можешь оставить себе!

Якуб сверкнул глазами. Его рука машинально потянулась к пустым ножнам. Граф вполголоса велел ему успокоиться.

Штабс-капитан только шумно вздохнул и поднял глаза к потолку. По-видимому, он решил ни во что больше не вмешиваться.

– Играем! – решился паша. – Последний раз! И да пребудет с нами милость Аллаха! Со мной, – быстро поправился он, – со всеми правоверными!

– Пребудет, – миролюбиво согласился русский. – Как только зайдет солнце, сразу же и пребудет.

Паша непонимающе воззрился на него.

* * *

Стоит ли говорить, что Мустафа-паша проиграл?!

Ну так вот, он проиграл. Болгарскую княжну, перепачканную навозом и благоухавшую не хуже Якуба, привели на веранду. Но если паша надеялся, что вид, а главное, запах девушки заставит русского отказаться от своего сомнительного выигрыша, то он просчитался.

Русский с замечательным самообладанием разрезал на ней веревки, а потом вытащил из кармана белоснежный платок с вышитой в углу монограммой, смочил его в чаше с водой и протянул девушке. Та приняла платок с достоинством, как должное, и не спеша обтерла им лицо и кисти рук. После чего посмотрела на русского долгим, темным и томным взглядом.

Этот взгляд не понравился паше еще больше, чем недавний проигрыш в нарды.

Да в конце концов, – война у нас с русскими или нет?! К шайтану его, это перемирие! Победителей не судят, а если что – напишу сераскеру Ахмед-паше, что русские сами вероломно напали на видинский гарнизон!

Мустафа-паша сделал условный знак дежурному янычару, неподвижно, как статуя, золотящемуся в лучах заходящего солнца. Тот, придерживая ятаган, слетел со ступенек веранды и хрипло прокаркал команду. Еще двое янычар выбежали из открытых на веранду дверей дома и стали перед пашой, защищая его от русских.

– Наконец-то! – воскликнул молчаливый штабс-капитан и вскочил на ноги, опрокинув низкий столик с кофе и сладостями. Молодой русский поручик выхватил револьвер и выстрелил в потолок.

На веранду красной волной фесок хлынули янычары.

Якуб, ощерившись, оттолкнул княжну в сторону и выхватил кинжал из-за пояса Мустафы-паши.

Начальник гарнизона возбужденно завизжал. Его телохранители напали на Якуба.

– Держи! – крикнул русский граф Якубу и бросил ему первый отбитый в начавшейся схватке ятаган. Якуб ловко поймал его и завертел, подобно сверкающей мельнице, перед глазами изумленных телохранителей.

Русские, стоя спина к спине, дрались весело, бешено и ловко, как черти. Толкотня и давка на веранде не позволяли туркам применить огнестрельное оружие, а сабельные и кинжальные атаки успешно блокировались неверными.

Но, разумеется, им не удалось бы не то что победить – продержаться сколько-нибудь долгое время, если бы сзади не затрещали выстрелы и в красной волне янычар не стали возникать синие пятна русских мундиров.

Русские находились поблизости. У парламентеров, как оказалось, была задача потянуть время до захода солнца, а все переговоры о среде или тем более о пятнице велись лишь для отвода глаз. Военная хитрость. A la guerre comme à la guerre![4]

Но, разумеется, из-за коварного нападения турок на парламентеров наши получили моральное преимущество.

Когда все закончилось, уцелевших янычар вместе с Мустафой-пашой, довольно быстро сдавшимся на милость победителей, крепко связали и отвели на скотный двор. Штабс-капитан принял на себя временное командование Видинским гарнизоном, а граф Алексей Безухов, отбившись от назойливых изъявлений благодарности со стороны освобожденного болгарского населения во главе с князем Тодором и его супругой, решил попрощаться с Якубом и княжной.

– Будьте счастливы, – искренне пожелал он, садясь на своего вороного жеребца.

Княжна с Якубом переглянулись. Якуб подошел и взял вороного за повод.

– Господин… Господин поручик! Я буду везде следовать за вами и служить вам, не щадя собственной жизни!

– И я, – тихо сказала княжна, подходя с другой стороны и берясь за другой повод. – Я буду вашей рабыней. Вашей тенью. Буду вашей… Я буду тем, кем вы пожелаете!

– Но я думал, что вы любите друг друга! – в изумлении воскликнул поручик. – Иначе зачем вы так рисковали?

– Я спас эту женщину потому, что она вступилась за меня – за врага, за человека, чужого ей по крови и вере, – тихо сказал Якуб.

– А я спасла его потому, что он вступился за молодого Георгия, – так же тихо произнесла княжна, – которого жестокий Мустафа-паша хотел посадить на кол.

– А, так вы, верно, любите этого Георгия? – с надеждой в голосе спросил граф. – Я велю сейчас же отыскать и привести его!

– Нет, – пропела княжна, легко касаясь устами руки графа, которую он не успел отдернуть. – Георгий еще совсем мальчик! Я не люблю его. И с ним, – она показала на Якуба, – меня ничего не связывает. Ничего, кроме… вас. Я, так же как и он, пойду за вами повсюду.

– Гм-гм, – послышалось сзади. Граф обернулся. Перед ним стояли принарядившиеся князь Тодор с женой и радостная, ликующая толпа жителей Видина. В руках князь Тодор держал икону Божьей Матери в драгоценном окладе.

Граф обреченно слез с коня. Вышедший из толпы болгарский православный священник взял его за руку и вложил в нее руку княжны.

– Граф Алексей, – торжественно провозгласил князь Тодор. – Ты спас жителей города от гнета басурман, а дочь мою – от позора и бесчестия. Ты молод, отважен и смел. Ты благородного рода и истинной, православной веры. Прими же наше бесценное сокровище, Мирославу, как непорочный дар от чистого сердца. Она будет тебе верной, преданной и любящей женой!

Мог ли граф отказаться? Мог ли солгать, что уже женат?

Наверное, мог бы.

Но не сделал этого.

И священник тут же, не сходя с места, обвенчал их.

3 января 1900 г.

* * *

Ирина Львовна, отложив в сторону распечатку, довольно рассмеялась и потерла уставшие глаза. Вот, значит, как оно было на самом деле! Их свела вместе война. А вовсе не любовь, по крайней мере с его стороны. Ну что же, Аннет, вперед! У тебя есть все шансы! Наверное…