Читать книгу "Алхимик - Донна Бойд"

Богато украшенная повозка, на которой везли бога Амона, остановилась на улице. Жрецы растерялись: некоторые пытались оттеснить народ, а другие удерживали вышедших из повиновения лошадей, чьи золотые и серебряные плюмажи плясали в солнечных лучах, когда животные трясли головами и всхрапывали. Один из жрецов пытался подвинуть повозку назад, другой дергал уздечки, заставляя лошадей продолжить движение… Мальчик истошно кричал: его нога попала под переднее колесо. Земля начала уже окрашиваться темной кровью. Копыта лошадей топтали рассыпавшиеся по земле голубые бусины.

Какая-то женщина с воплем выбежала вперед и бросилась к скорчившемуся ребенку.

– Забирайся наверх! Забирайся! – послышался чей-то голос.

А потом другой:

– Как ты смеешь останавливать процессию бога!

Двое жрецов кинулись вперед, проклиная женщину. Один стал поднимать ее на ноги, и, когда она попыталась вырваться, бешено борясь за сына, другой огрел ее кнутом. Повозка накренилась, и жрец рывком освободил ребенка, отбрасывая его с дороги, словно сломанную куклу. Мальчик обмяк, и тело его со стороны выглядело как бесформенная груда костей, а кожа приобрела пепельный цвет. Рыдания постепенно перешли в судорожные всхлипывания. Его ступня висела на нескольких клочках испачканной землей плоти. Из обрубка струей била кровь.

С громкими причитаниями мать подхватила ребенка на руки, а процессия двинулась дальше, и зрители стали отворачиваться от неприятной сцены, отходя от несчастной женщины. Признаюсь, когда я увидел жалкие остатки изжеванной ступни и то, как жизнь мальчика вытекает из тощего тельца потоками крови, меня замутило и я отвернулся. Акан, на которого обычно маленькие жизненные трагедии воздействовали более глубоко, заметался с искаженным от ярости и ужаса лицом, следя за продвижением повозки с богом. Я коснулся руки Нефар, призывая ее уйти, но она внезапно развернулась, протиснулась через толпу и опустилась на колени рядом с горюющей матерью.

Много раз за грядущие столетия я стану воскрешать эту сцену в памяти, вспоминая, что именно Нефар подбежала к ребенку. Акан вычислил только причину, я осознал лишь безнадежность, а Нефар увидела ребенка…

Она закричала, требуя воды, потом сняла полотняный пояс, чтобы перевязать ногу и уменьшить кровотечение. Оглядевшись по сторонам, я наконец заметил человека с дорожным мехом воды и, отобрав у него емкость, бросился к Нефар.

– Побыстрее, – сказала она, ополоснув рану водой.

Ребенок потерял сознание от боли и потери крови, кожа его стала холодной. Мать принялась качать сына, ее причитания отдавались в моих ушах, как крики диких птиц.

Акан опустился на колени рядом с нами, сгребая пропитанную кровью землю, в то время как я подливал воду, пока не получилась густая масса.

– У тебя есть сера? – спросил он Нефар.

Порывшись в сумочке, она нашла немного порошка, завернутого в пузырь. Я достал из коробки кремневой гальки и немного всыпал в смесь. Вокруг собрались зеваки, глазеющие на нас с любопытством и переговаривающиеся между собой. Но когда Нефар принялась заталкивать смесь крови с грязью в обрубок ноги, мать пронзительно закричала, пытаясь вырвать мальчика у нас из рук.

– Оставьте его в покое, уходите отсюда! Мой мальчик! Сын мой! Вы его убили! Убили!

Толпа тревожно заволновалась, ища, на ком можно выместить гнев и страх. Нефар, Акан и я могли послужить вполне подходящими мишенями. Я быстро приблизился к женщине, заглянул в ее мокрое от слез лицо и прикоснулся испачканным пальцем ко лбу, мысленно проникая в ее сознание.

– Все хорошо, мать, – тихо проговорил я. – Бояться нечего. Сейчас тебе станет лучше.

Лицо ее разгладилось, глаза приняли спокойное выражение, слезы высохли. Прижав голову сына к груди, она спокойно наблюдала, как Нефар продолжает облеплять израненную плоть грязью.

Когда наконец ступня была прилеплена на место и заключена в форму из этой смеси, Нефар одной рукой взяла за пальцы меня, а другой – Акана. Наши глаза встретились. Я понимал, что она видит и мое сомнение, и неуверенность Акана.

Но она прошептала:

– Мы сможем это сделать.

В одиночку никто из нас не сумел бы совершить исцеление серьезно раненного человека. Но когда мощь каждого из нас начала перетекать в другого, воля – соединяться, а сила – удваиваться и утраиваться, в пострадавшего ребенка и его рану устремились потоки энергии – положительное перетекало в отрицательное, вакуум потребности засасывал жизнь в пустоту. Я почувствовал, как от наших соединенных пальцев по моему телу волной прошел прилив лихорадочного жара, а затем так же быстро схлынул, вызвав во мне озноб и тошноту. Перед глазами заплясали круги, зрение мгновенно затуманилось, воздух, ставший сухим и горьким, начал колоть язык. Остаточная энергия медленно рассеялась, и я почувствовал, что ко мне возвращаются силы. Я заморгал, силясь разглядеть что-либо. Ладони мои выскользнули из рук Нефар и Акана.

Грязевая форма на ноге мальчика подсохла и начала растрескиваться. Я увидел, как она отваливается кусками, обнажая полностью сросшуюся стопу и лодыжку там, где недавно висели лишь искромсанная плоть и раздробленные кости. Ребенок зашевелился и застонал.

Взглянув на Акана и Нефар, я увидел в их глазах отражение собственного ликования.

Со всех сторон слышался благоговейный шепот, то и дело звучали слова «магия» и «среди нас ходят боги!»

Люди отступили назад, с почтительностью образуя вокруг нас широкий круг.

Мы могли бы тотчас же спокойно уйти, разве поклонились бы пару раз, оставив невольных зрителей сколько угодно восхищаться нами. Но тут я заметил краешком глаза белые, отороченные золотом одежды жреца, который протолкался в кружок и проревел:

– Уходите отсюда. Назад, я сказал!

Он остановился перед нами, держа руку на кошельке и сердито глядя на сонно хныкавшего мальчишку, вцепившегося в колени матери.

– Что это? – грозно спросил он. – Мне сказали, тут умер ребенок, и я пришел, чтобы выплатить компенсацию семье. Восшествие фараона на престол не должно замарать подобное происшествие – боги будут недовольны.

Акан вскочил на ноги, его щеки залились темным румянцем. Я попытался его остановить, но опоздал.

– И во сколько же теперь оценивает великий Амон жизнь ребенка? Сколько детей позволяет убить золото в вашем кошельке?

Жрец перевел взгляд с Акана на мать. Его глаза выражали насмешку.

– Что за трюки? Никакой раны нет. Ты надеешься обмануть храм?

– Нет! – выдохнула мать, прижимая к себе ребенка. – Его исцелили – он умирал, ступня была почти оторвана от ноги, вокруг хлестала кровь – а сейчас, посмотрите, нога срослась!

Кто-то еще выкрикнул:

– Это правда! Они – могущественные маги, великие целители!