Читать книгу "Повелители фрегатов - Владимир Шигин"

Лишь иногда капитан приглашался офицерами в кают-компанию, но зато время от времени он должен был приглашать к себе на обед и часть офицеров. Поэтому, если перед выходом в море офицеры скидывались на улучшение своего стола все вместе, что получалось не слишком затратно, то капитану все приходилось для себя закупать самому. Помимо всего прочего, каждый капитан должен был иметь запас продуктов и выпивки на представительские нужды и для приема начальства. Вот типовой перечень вещей, покупаемых командиром небольшого судна конца XVIII века, перед выходом в длительное морское плавание: пять поросят, пара дюжин кур, пять-шесть дюжин недорогого вина (портвейн, херес, мадера), табак, сигары, яблоки, ящичек чая, перец, корица, гвоздика, чернослив, сахар и варенье. Помимо продуктов капитану необходимо было приобрести определенное количество восковых свечей, хорошие гусиные перья, бумагу и чернила. Помимо этого — новый мундир, пару новых башмаков, дюжину рубах, три-четыре пары шелковых чулок — для визитов к адмиралу и других официозов. В итоге все обходилось в копеечку. Но иного выхода просто не было, так как положение обязывало!

Известная поэтесса середины XIX века графиня Ростопчина после посещения одного из кораблей Балтийского флота написала весьма романтическое стихотворение «Бал на корабле», в котором, однако, подметила особенности обособленной жизни командира:

…Вот темных келий вкруг офицерской залы,

Где много жизни лет у каждого пропало,

Где в вечных странствиях далекий свет забыт,

Где в общей тишине лишь волн прибой шумит.

Вот в дальней комнате две пушки и меж ними

Диван, часы и стол — здесь капитан живет,

Один… с заботами и думами своими,

За благо общее ответственность несет.

Здесь суд, закон и власть; здесь участь подчиненных,

Их жизнь, их смерть, их честь в руках отягощенных

Владыка на море, он держит и хранит,

И с ним беседуя, волна под ним шумит.

О! Кто из нас, танцующих беспечно,

Постигнет подвиги и долю моряка?

Как в одиночестве, без радости сердечной,

Томит его по родине тоска! Как пусты дни его.

Как однозвучны годы!

Как он всегда лишен простора и свободы!

Как вечно гибельно в глаза ему грозит

То море синее, что плещет и шумит!

А вот как происходило назначение командиром пусть даже самого малого судна, и какими коллизиями такие назначения сопровождались. Из воспоминаний адмирала И.И. фон Шанца: «С наступившею весною 1822 года, в конце апреля, как это обыкновенно водилось, между офицерами ходили слухи и догадки, кто, куда назначен в поход и кому какие будут доверены суда. В то время не существовало постоянных командиров, а по окончании кампании, суда сдавались к порту до следующей весны, когда же приспевало время их вооружения, то они поручались прежнему или новому командиру, что по большой части зависело от распоряжения главных командиров. Часто эти распоряжения разрушали многие честолюбивые надежды, еще чаще сбивали спесь со старых, но, по мнению высшего начальства, неспособных офицеров, воображавших, что 10-15 лет службы, большею частью бесполезной, были достаточным обеспечением в достижении почетного звания командира. Как часто, при чтении приказов, объявлявших в то время о назначении командиров из числа более сведущих, но молодых офицеров, зависть возбуждалась в тех, которые, по списку старшинства, стояли гораздо выше призванных к командованию.

Но можно было быть уверенным, что редко бывал такой ропот, как в апреле 1822 г., когда в Свеаборге вышел приказ, в котором между прочими назначениями можно было прочесть: «Мичман ф.-Ш… назначается командиром 8-пушечного тендера «Атис». Основываясь на вообще принятом тогда правиле: мичману не доверять не только военное судно, но даже не вооруженную артиллериею гребную канонерскую лодку, многие утверждали, что адмирал, поручив мне единственный тендер в Свеаборге, сделал непростительный промах. Предшественником моим в командовании «Атисом» был некий г. В…ский, старый лейтенант того же экипажа, в котором служил я. Лишившись командования тендером, он получил, взамен его, на предстоящую кампанию, неуклюжий, одномачтовый, транспортный бот, не носивший даже названия, а только числившийся под № 6 и назначенный сопровождать эскадру с грузом провизии и шкиперских материалов. Надобно также заметить, что и в лице своего ротного командира, г. В…за старого лейтенанта, я нашел весьма придирчивого, докучливого соперника. Этот офицер, человек с состоянием, считавшийся первым щеголем в Свеаборге, не только изо всех сил давно уже добивался получить «Атио, но, как слухи носились, в тайне мечтал даже, и, к несчастию, совершенно бесполезно, о руке старшей дочери адмирала. Убедившись, наконец, в тщете своих мечтаний, он преисполнился такого гнева, что я положительно не имел от него покоя до той поры, пока «Атио не вытянулся на рейд. Как мой ротный командир, он имел возможность теснить меня разными дрязгами и мелочными хлопотами, так что день, в который мне удалось от него вырваться, я считал, одним из счастливейших.

При всем желании свыкнуться со своим новым положением, я едва ли в силах был это сделать; оно становилось почти что невыносимым. Где бы я ни появился, меня преследовали насмешки не только молодых лейтенантов, которым я, по воле адмирала, сел на голову, но даже и старых, назначенных тогда командовать лодками. Не говоря уже о шепоте и взглядах, явно выражавших их ропот на главного командира и зависть ко мне, как к выскочке, они просто указывали на меня пальцами. Чтобы легче вздохнуть, оставалось только как можно реже посещать клуб и даже показываться на улицах, а взамен этого сидеть, запершись в своей скромной, с единственным окном, комнатке. Но ведь нельзя же было — постоянно избегнуть общества офицеров. Так, например, вскоре после отдания приказа, все вновь назначенные командиры были должны, в определенный час, в полной парадной форме, явиться благодарить главного командира, В это время в Свеаборге находилось до 20 вымпелов, включая сюда и канонерские лодки и транспортные суда, следовательно, столько же командиров должно было собраться у адмирала, В толпе, теснившейся в приемной графа, я заметил и своих старых приятелей, А.А.Ш. и Саликова, но, увы, сумрачный взгляд первого прямо убедил меня в бесполезности искать какого-нибудь утешения или сочувствия в моем земляке. Саликов же оставался верным самому себе; он был весел и балагурил со мною на ломаном шведском языке: «Ну, любезный братец, — говорил он, — смотри, не пусти ко дну вверенное тебе старое корыто. Не забывай, что ему от роду ровно 48 лет».

Я, как младший из всех присутствующих, стал сзади, почти у самого порога, выжидая, скоро ли кончится эта пытка. К счастью, адмирал недолго заставил себя ждать; вскоре он вышел и, приняв благодарности, начал разговаривать со старшими из командиров, между которыми находились капитан-лейтенанты М. и П. Первому из них был опять поручен отряд с приказанием поднять брейд-вымпел на том же бриге «Аглай», вверенном снова моему неизменному покровителю и заступнику Якову Аникевичу П. И сколько я могу припомнить, только эти истинно морские лица не изменили ко мне, по выходе приказа о моем назначения командиром, своего искреннего, почти дружеского расположения; да и могло ли быть иначе, когда они же и были главными виновниками моего быстрого, неожиданного скачка по службе, так вскружившего мне голову и поднявшего на меня такой ропот со стороны чуть ли не всего морского сословия свеаборгских офицеров. Поговорив с флагманом и капитан-лейтенантом П., адмирал, оглянув залу, воскликнул: «Bei Gott, где же это командир "Атиса"; видно до него не касаются правила формальности; куда это он запропастился?»