Читать книгу "Белая гвардия - Александр Бушков"

— Кирилл! — с невероятным подъемом воскликнул Панкратов, форменным образом налетел на Мазура и сграбастал его в цепкие объятия, прижимая к себе, хлопая по спине, бормоча что-то растроганное. — Кирилл! Молодец! Бравый! Жив, чертушка, родной ты мой! И в огне не горишь, и в воде не тонешь! Я уж и не думал, что свидимся!

Ошарашенный этим энтузиазмом и напором, Мазур покорно мотался куклой в цепких объятиях. Из вежливости постарался улыбаться в ответ насколько удалось благожелательно.

— Сережа!!! — еще более растроганно возопил Панкратов, обернувшись к послу и одной рукой по-прежнему облапив Мазура за плечи так, словно боялся, что тот сбежит. — Ты бы знал, что это за парень! Смело можно сказать, воевали вместе! Прижало нас однажды, десять лет назад, крепенько, меня ранило, а Кирилл вытащил! Эх, было время!

Посол взирал на них прямо-таки умиленно. Придя в себя наконец и присмотревшись к Панкратову, Мазур с нешуточным удивлением осознал: тот, честное слово, не притворяется, не лицедействует, сам верит всему, что несет. Никаких сомнений. Искренне верит, что все тогда было именно так, давным-давно вбил это себе в голову и другим преподносит. Пожалуй что, не на шутку удивится, если напомнить ему, что все было весьма даже иначе: обстрел, и правда, случился серьезным, вот только «рана» Панкратова была едва ли не пустяковой царапиной, и ниоткуда Мазур его не вытаскивал — наоборот, матом приказал заползти под стол и не отсвечивать. Наскоро перевязал, правда, и не более того. Не то что удивится, а будет уверять, что это Мазур плохо помнит, как все было на самом деле.

Пожалуй что, ничего удивительного: начавши службу во флоте весной сорок первого, практически всю войну товарищ Панкратов ухитрился проторчать на берегу, стараясь по политической части — да и потом в море выходил пару-тройку раз. Та четверть часа, проведенная им под обстрелом на «Сириусе», оказалась единственным боем в жизни Панкратова (в котором сам он не принимал ни малейшего участия), а легонькое пулевое ранение, в плечо, по касательной — единственным ранением за сорок пять лет службы. И «прошагавший Отечественную от звонка до звонка» балтийский орел сам истово верил, что однажды «воевал вместе» с Мазуром, и Мазур его, раненого, вытаскивал из-под огня на своих широких плечах. Бывает и так. Не он первый, не он последний…

— Да, было время… — сказал Мазур, чтобы соответствовать.

— Скромничает! — захохотал Панкратов. — Ты бы его видел при параде, Сережа — награды вешать некуда. Воспитала партия орла!

Десять лет прошло, и Мазур уже не был тем молодым старлеем, что в компании ровесников сунул Панкратову под одеяло налитый водой презерватив. Пообтесала жизнь — и потому он держался безукоризненно: радостно улыбался старшему боевому товарищу, подавал идеологически выдержанные реплики, поддакивал. Слава богу, длилось это недолго: умиленно взиравший на них посол стал проявлять некое нетерпение, откровенно ерзая в кресле. И наконец с лучезарной улыбкой сообщил:

— Товарищи, за такую встречу надо бы…

И с просветлевшим лицом проворно извлек из тумбы стола початую бутылку коньяку, тарелку с крупно нарезанными здешними вялеными фруктами, завозился, извлекая стопочки по числу присутствующих.

— Ох, Сережа… — с неподдельной озабоченностью вздохнул Панкратов. — В свете антиалкогольной кампании и личных указаний надо бы поосторожнее…

Посол выпрямился в кресле, постарался придать своему лицу идейное выражение — но со стола ничего не убрал. «Молоток, — одобрительно подумал Мазур. — Ну, так его дальше ссылать вроде бы и некуда, хотя, конечно, есть глухомань и позахолустнее. Ну, все одно — дальше Кушки не пошлют, меньше взвода не дадут…»

— Ну разве что за встречу боевых друзей… — сказал Панкратов, воровато оглянувшись на дверь. — Лишь бы не просигнализировал никто, а то не отмоешься потом… — он понизил голос: — Свежий анекдот из Союза. Положил это директор секретаршу на стол и охаживает со всем усердием. Она хнычет: «Иван Иваныч, вы б дверь в приемную закрыли, а то видят все…» А он ей так сурово: «Нельзя, Маня! Еще подумают, мы тут водку пьем!»

— Я им просигнализирую, — недобро пообещал посол и принялся нетерпеливо разливать коньяк. — Консульскую миссию какую-нибудь придумаю и зашлю на северную границу, где народишко еще не знает, что Первая мировая кончилась… Ну что же, товарищи? За встречу боевых друзей!

Он лихо опрокинул свою стопку, пренебрегая скудной закуской, сразу нацелился расплескать по второй. Панкратов поднял ладонь:

— Сережа, не гони лошадей, успеется… Сначала дело сделаем, — он хлопнул Мазура по плечу. — Меня, понимаешь ли, Кирилл, сюда направили по нашей линии. Координировать идеологическую борьбу, давать отпор проискам… ну, и все прочее. А поскольку нам надлежит знать все, дошел слушок, что ты тут, понимаешь, крепенько задружил со здешней принцессой или как ее там… — он ухарски подмигнул.

«Очень мило, — подумал Мазур. — Кажется, начинается бодяга: персональное дело, моральное разложение и все такое прочее… Доказывай потом, что это тебе приказали в интересах дела…»

— И правильно вообще-то, — сказал Панкратов, подмигивая и ухмыляясь. — Поскольку не из разврата, а ради высоких государственных целей… Органы дали полную раскладку, так что продолжай. Только нужно подвести нужную идеологическую базу. Эта принцесса, я так понимаю, принадлежит к высшей буржуазии и в идейном плане совершенно не подкована?

Мазур сожалеючи пожал плечами:

— Наследие колониализма, Семен Иванович…

— Я понимаю, — кивнул Панкратов. — А потому там, — он многозначительно воздел указательный палец, — обо всем позаботились. Вот тут я тебе привез необходимый минимум…

Шумно отодвинув стул, он подошел к окну и взял с подоконника картонный ящик, куда мог бы уместиться телевизор. С явной натугой — видимо, содержимое было тяжеленькое — допер до стола и бухнул на пол рядом с Мазуром. Мазур присмотрелся. Ящик в нескольких местах украшен большими сургучными печатями, главным образом гербовыми.

— Поскольку девушка идейно незрелая, особенно утруждаться пока не следует, — сказал Панкратов, облегченно плюхнувшись на стул рядом с ним. — Товарищи подобрали пока что необходимый минимум, ликбез, так сказать — «Капитал», все три тома, труды товарища Ленина, книги Михаила Сергеевича «Перестройка и новое мышление»…

Присмотревшись к «необходимому минимуму», Мазур прикинул: там десятка два увесистых фолиантов, не меньше.

— Ты уж там постарайся, — приказным тоном сказал Панкратов. — Подсунь книжечку якобы ненароком, убеди проштудировать, подскажи, как законспектировать главное… Проведи, одним словом, воспитательную работу. Ты же коммунист, должен понимать важность донесения идей до масс…

— А… — заикнулся было Мазур.

— Все на французском, не сомневайся, — заверил Панкратов. — Уж об этом-то позаботились. Главное, сумей ее заинтересовать, в нужное русло направить… Как сказал на последнем пленуме товарищ Горбачев…

Слушая его вполуха, Мазур попытался представить Принцессу, читающую — и конспектирующую! — «Капитал». И удержался от идиотского смеха только потому, что давно уже не был молодым старлеем. Придав лицу должное выражение, отчеканил: