Читать книгу "Отказать королю - Кейт Эмерсон"

Зрители — придворные, дипломаты, важные сановники — все как один замолчали в ожидании начала действия. Зазвучали флейты и тамбурины, принцесса вывела нас из пещеры, и мы начали спускаться по ступенькам ближе к зрителям. На второй ступеньке я засмотрелась на собравшихся в зале и чуть не упала. Они сидели с трех сторон на нескольких галереях, располагавшихся одна над другой и доходивших почти до потолка.

Потолок сам по себе был настоящим произведением искусства. На нем была нарисована земная твердь, окруженная со всех сторон морем. Изображение было выполнено с такой точностью, что напоминало огромную карту. Чуть ниже находился прозрачный занавес, расшитый знаками зодиака. Звезды, планеты и созвездия сверкали в свете сотен восковых свечей, стоявших в кованых подсвечниках и причудливых канделябрах. При виде этого великолепного зрелища у меня перехватило дыхание, и я чудом удержала равновесие и не нарушила наш строй.

С обеих сторон авансцены появились восемь джентльменов в масках, одетых венецианскими аристократами. Мы притворились, что никого не узнали, но нам сказали, что один из них — французский посол, а уж короля Генриха, даже в маскарадном костюме, не узнать было трудно.

Помимо роста, отец принцессы Марии выделялся статью и осанкой. И не мудрено: за что бы ни брался этот человек — будь то верховая езда, охота, стрельба, танцы, борьба, фехтование, — везде он первенствовал. К тому же его наряд по обыкновению был буквально усыпан драгоценными камнями. Хотя все «венецианцы» были одеты в камзолы красного бархата с шелковыми вставками и пуговицами из самоцветов, а на их плечах возлежали золотые цепи, только король позволил себе украсить камзол огромными бриллиантами чистейшей воды, а плечи у него были самые широкие. Рыжие кудри и смеющиеся серо-голубые глаза недвусмысленно подсказали мне, что это действительно наш повелитель. И хотя он был тогда уже немолод, его облик не мог не вызывать восхищения.

Все восемь «венецианцев», как и было задумано, присоединились к восьми девушкам на сцене. Теперь мы должны были начать наш танец перед придворными. В унисон с флейтами и тамбуринами зазвучали рожки и дудки. Полилась веселая мелодия. Меня взял за руку один из джентльменов, чье лицо покрывал сильный загар, свидетельствовавший о том, что мой партнер много времени проводил под солнцем. Я понятия не имела, кто это такой.

— Вы — не мисс Найт, — прошептал он.

— Она заболела, — прошептала я ему в ответ.

Он храбро попытался повести меня в сложном танце, и его попытка дорого ему стоила. Я очень волновалась, к тому же поверх тростниковых циновок пола был положен огромный кусок шелка, расшитый золотыми лилиями в честь французских гостей, поэтому я не один раз путалась в шагах и наконец пребольно наступила ему на ногу. В довершение всех неприятностей одна из булавок, которыми мой наряд был заколот на талии, впилась в руку моего несчастного кавалера так глубоко, что показалась кровь.

Когда танец закончился, мы сняли маски. Мы все искусно изобразили удивление оттого, что в наши ряды затесался сам король. Дамы присели в глубоком реверансе, мужчины поклонились.

— Сэр Николас Кэрью[63]к вашим услугам! — воскликнул мой галантный партнер, украдкой заматывая кровоточащую ладонь носовым платком.

В смятении я представилась и принесла извинения за причиненную ему рану.

— Мисс Лодж из Хартлейка? — переспросил мой визави. — Ну, тогда вы прощены, моя дорогая. Светоч Хартлейка — один из лучших жеребцов, которого мне когда-либо приходилось видеть.

— Значит вы… вы теперь хозяин этого прекрасного скакуна, принадлежавшего раньше моему отцу?

— Не я, мисс, а сам король. Я всего лишь главный конюший его величества. А вороного он получил в подарок — наверное, от вашего опекуна.

Зычный смех короля вдруг заполнил собой зал и заставил всех присутствующих повернуться в его сторону. Король поздравил свою дочь с прекрасным выступлением в пантомиме, но не ограничился этим, а жестом отеческой любви, казавшимся нечаянным, но на самом деле отрепетированным гораздо лучше нашего танца, снял с принцессы покрывавшую ее волосы бархатную шапочку, притворившись, что желает рассмотреть венок, украшавший ее голову. С кажущейся неуклюжестью он задел сетку для волос, и щедро покрытые серебристой пудрой локоны Марии волной рассыпались по ее плечам. Этим движением король Англии еще раз напомнил французским послам о девственности своей дочери — и о ее богатстве.

Вообще, всякие символы, знаки и прочие проявления куртуазности были при дворе в большом ходу. Да, признаюсь, пока мы путешествовали по замкам Уэльской Марки, я развлекала своих слушательниц выдуманными историями про отважных рыцарей и прекрасных дам, но здесь, при королевском дворе, его обитатели не просто слышали о мире фантазий — они жили в нем. Все джентльмены, и даже король, писали стихи и распевали песни в честь дам, которым они клялись в вечной любви. Эти дамы никогда не были их женами, как, впрочем, и любовницами, хотя пылкие поклонники объявляли себя их ничтожными слугами и верными рабами. По правилам куртуазности рыцарь возводил объект своего поклонения на пьедестал и беспрекословно выполнял все повеления избранницы. Он окружал ее восхищением и осыпал несчетными подарками, носил ее цвета и защищал ее честь на турнирах. А в ответ рассчитывал лишь на доброе слово или нежный взгляд, ибо такая любовь была единением сердец, но не тел. То была игра, но игра заразительная, и при дворе в нее играли на полном серьезе. Даже мы — юные фрейлины, служившие принцессе, — оказавшись при королевском дворе, начали изо всех сил осваивать искусство флирта, хотя и не имели достаточно возможностей, чтобы отточить свое мастерство.

Стояла теплая, напоенная весенними ароматами майская ночь. Официальная часть праздника завершилась в тот момент, когда мы сняли маски, но развлечения на этом не закончились. Король дал знак своим музыкантам играть павану[64]. Его величество обожал танцы.

Когда я повернулась к сэру Николасу, оказалось, что мой кавалер воспользовался возможностью и тихонько ретировался. Видит Бог, я его за это не винила, да и сама не хотела бы танцевать с ним еще. В то же время других джентльменов не отпугнула ни моя неловкость, ни скользкий шелк на полу. Перед тем как ответить на приглашение другого молодого человека, я успела вытащить злополучную булавку, дабы предотвратить дальнейшее кровопролитие.

Когда шелковое покрытие пола пообмялось, танцоры больше не оступались, и танцы затянулись далеко за полночь. Недостатка в кавалерах у меня не было. Некоторые из них были молоды и хороши собой, другие годились мне даже не в отцы, а в деды. Но я наслаждалась каждой фигурой каждого пассамеццо или сальтареллы[65], ибо наш обычный распорядок дня не предусматривал для принцессы и ее свиты участия в подобных увеселениях. Родители ее высочества предпочли оградить дочь от любого намека на фривольности и беспутство.