Читать книгу "Полет аистов - Жан-Кристоф Гранже"

Один вид сменялся другим: то бесплодная пустыня, то показное радушие новехоньких поселений. Иногда мне попадался пастух с верблюдами. Под ослепительным солнцем его коричневая накидка совершенно сливалась с шерстью его питомцев. Время от времени мне на пути встречались светлые современные городки, которые ослепляли своей безупречной белизной. Тогда пейзаж не показался мне привлекательным. Больше всего меня поразил свет, безмерный, чистый, колеблющийся. Словно мощное огненное дыхание, он, казалось, был способен поджечь все вокруг, но застыл на ослепительной, трепещущей точке плавления.

Около полудня я остановился в какой-то харчевне. Устроившись в тени, я выпил чаю, отведал маленьких галет, слишком сладких на мой вкус, и несколько раз набрал номер Габбора. Он не отвечал. В час тридцать я решил продолжить путь и попытать счастья на месте.

Через час я доехал до киббуцев Бейт-Шеана. Три деревни, содержавшиеся в идеальном порядке, обрамляли огромные поля, засеянные сельскохозяйственными культурами. Путеводитель подробно информировал меня о киббуцах, объясняя, что речь идет о «коллективных хозяйствах, основанных на коллективной собственности на средства производства и на коллективном потреблении, при том что доходы не имеют прямой связи с количеством и качеством труда». «Агротехника в киббуцах, — сообщалось в конце главы, — вызывает восхищение, ее изучают во всем мире, поскольку она весьма эффективна». Я катил наугад вдоль нескончаемых зеленых пространств.

Наконец я отыскал киббуц Неве-Эйтан. Я его узнал по fishponds — искусственным прудам, в которых разводили рыбу; гладь их горьковато-соленых вод отбрасывала солнечные блики. Было три часа. Зной не спадал. Я зашел в один из поселков, состоящий из белых домов, выстроенных в одну линию. Единственным украшением улиц служили квадратные цветочные клумбы. Кое-где сквозь изгороди виднелись голубые зеркала бассейнов. Но везде было безлюдно. Ни одной живой души. Даже ни одной собаки на крохотных улочках.

Я решил пройти вдоль fishponds. Пошел по дороге, проложенной по краю неширокой долины. Внизу расстилались темные воды прудов. Мужчины и женщины работали прямо на солнцепеке. Я спустился туда пешком. Меня встретил горький пряный запах рыбы, приправленный ароматом сухих деревьев, слегка отдающим золой. На всю округу раздавался оглушительный шум мотора. Двое мужчин грузили на трактор ящики, полные рыбы.

«Шалом!» — крикнул я им, приветливо улыбнувшись. Мужчины молча уставились на меня светлыми глазами. У одного из них на поясе висела кожаная кобура, а из нее торчала коричневая рукоятка револьвера. Я представился по-английски и спросил, не знают ли они Иддо Габбора. Их лица еще больше посуровели, и тот, что был вооружен, потянулся к кобуре. И ни единого слова мне в ответ. Стараясь перекричать трактор, я объяснил им причину своего визита. Я изучаю аистов и проехал три тысячи километров, чтобы здесь понаблюдать за ними; мне хотелось бы, чтобы Иддо проводил меня туда, где они обитают. Мужчины переглянулись, все так же храня молчание. Потом тот, что был без оружия, указал мне на женщину, работающую у пруда, метрах в двухстах от меня. Я поблагодарил его и отправился туда, где виднелся женский силуэт. Я почувствовал, как их взгляды неотступно преследуют меня, словно прицел автоматического оружия.

Я подошел и снова сказал: «Шалом». Женщина разогнулась. Она была молодая, лет тридцати. Высокая, больше метра семидесяти пяти. Тело худое и жилистое, как кожаный ремешок, выдубленный солнцем. Длинные пряди светлых волос разлетались вокруг темного заостренного лица. Ее глаза, полные презрения и недоверия, внимательно смотрели на меня. Не могу сказать, какого они были цвета, но рисунок бровей придавал им волнующее очарование: солнечные брызги на хребте волны, светлые искры в струе воды из кувшина, напоившей землю в теплых сумерках. На женщине были резиновые сапоги и майка, измазанная грязью.

«Что вам надо?» — спросила она по-английски. Я повторил историю об аистах, о путешествии, об Иддо. Внезапно, не отвечая мне, она снова принялась за работу, погрузив тяжелую сеть в темную воду пруда. Ее движения были неловки, и сама она напоминала мне птицу, отчего по всему моему телу пробежала дрожь. Я выждал несколько секунд, потом опять заговорил: «Что-то не так?» Женщина выпрямилась и ответила мне, на сей раз по-французски:

— Иддо погиб.

Путь аистов был залит кровью. Ощутив пустоту в сердце, я пробормотал:

— Погиб? Когда?

— Четыре месяца назад. Аисты как раз возвращались.

— И при каких обстоятельствах?

— Он был убит. Я не хочу говорить об этом.

— Мне очень жаль. Вы были его женой?

— Сестрой.

Женщина вновь наклонилась и принялась вытаскивать сетку, следя за рыбой. Иддо Габбора убили вскоре после Райко. Еще один труп. Еще одна загадка. И укрепившаяся уверенность в том, что маршрут аистов — это путешествие в ад без обратного билета. Я смотрел, как ветер играет светлыми волосами израильтянки. На сей раз она сама прервала работу и спросила:

— Вы хотели посмотреть на аистов?

— Ну, понимаете… — Теперь, когда погибло столько людей, моя просьба казалась мне самому по меньшей мере странной. — Я бы, конечно, хотел, но…

— Иддо лечил аистов.

— Я знаю, поэтому и…

— Они прилетают по вечерам туда, за холмы.

Она перевела взгляд на горизонт, потом прошептала:

— Ждите меня в киббуце, в шесть часов. Я вас провожу.

— Я не ориентируюсь в киббуце.

— Там есть маленькая площадь с фонтаном. В том квартале живут «стражи птиц», birdwatchers.

— Благодарю вас…

— Сара.

— Спасибо, Сара. Меня зовут Луи. Луи Антиош.

— Шалом, Луи.

Я пошел по тропинке, сопровождаемый враждебными взглядами двух мужчин, стоящих возле трактора. Я переставлял ноги, как лунатик, — ослепленный солнцем, оглушенный известием об очередном убийстве. Между тем, в тот момент я думал только об одном: пронизанные светом белокурые волосы Сары воспламенили мою кровь.

* * *

Меня разбудил щелчок затвора. Я вздрогнул и открыл глаза. Я уснул прямо за рулем на маленькой площади в киббуце. Люди в гражданской одежде окружили машину и навели на меня целый арсенал оружия. Среди них были и темнобородые великаны, и розовощекие блондины. Они переговаривались на восточном наречии, изобилующем гортанными звуками, — на иврите; у большинства на головах красовались ермолки — киппы. Они осматривали салон машины инквизиторским взором. Потом заорали по-английски: «Ты кто? Ты зачем сюда приехал?» Один из великанов стукнул кулаком по стеклу и прокричал: «Открой окно! Покажи паспорт!» Для большей убедительности он передернул затвор винтовки. Я медленно опустил стекло и просунул им паспорт. Здоровяк схватил его и передал одному из своих товарищей, продолжая держать меня на мушке. Мои документы пошли по кругу. Внезапно среди гомона послышался женский голос, тихий и суровый. Люди расступились. Я увидел Сару, расталкивающую локтями великанов. Она отпихивала их, хлопая руками по оружию, что-то выкрикивая и бранясь. Она выхватила у них из рук мой паспорт и тут же вернула его мне, продолжая поносить осаждавших. В конце концов мужчины развернулись и, ворча, шаркающей походкой убрались восвояси. Сара обратилась ко мне по-французски: