Читать книгу "В порыве страсти - Розалин Майлз"

У Элен тряслись руки, но она заставила себя еще раз просмотреть каждый листок. В комнате было прохладно, окна выходили на запад, но она обливалась потом. Наверно, прошло значительно больше времени, чем она думала. «Не теряй голову, – сказала она себе, – успокойся, должен же где-то быть записан шифр, как же иначе?»

Может быть, его нужно искать среди других цифр? Она начала сначала. Однако наборы цифр обозначали номера или коды банковских счетов; сейф был изготовлен лет за сто до того, как банк открыл эти счета. Может быть, дата? 29 мая 1972. Нет, она явно идет по ложном следу.

«У меня слишком быстро опустились руки, – повторяла Элен про себя, глотая слезы. – Это где-то здесь, ищи, продолжай искать!»

На всякий случай она запомнила дату – а вдруг это действительно шифр, – сложила листки в конверт и аккуратно положила его на комод, так, как он лежал до ее прихода, – надписью вверх. Она сама не знала, почему это сделала, разве что ей ужасно не хотелось, чтобы Джону стало известно, что его мать отчаянно ищет сама не знает что и еще более отчаянно боится это найти…

Выйдя из комнаты, Элен закрыла дверь на щеколду и медленно направилась в изящно обставленную спальню, их с Филиппом общую спальню. Комната занимала всю фасадную часть второго этажа и располагалась прямо над центральным входом. С широкого балкона открывался прекрасный вид на необозримые владения Кёнигов. Спальня переходила по наследству от одного хозяина Кёнигсхауса к другому, в ней он отдыхал от бесчисленных забот, связанных с его высоким положением. Белые стены, деревянные панели, светло-зеленый ковер, обои с вытисненными цветущими веточками… Просыпаясь в этой комнате, можно было подумать, что вы находитесь в Англии, милой весенней Англии.

Но все, к чему прикасался Филипп, очень скоро переставало быть милым. Огромная старинная дубовая кровать с балдахином, массивное кресло-качалка и старинный дубовый стол носили на себе отпечаток его присутствия, создавали впечатление комнаты холостяка, позволяющего себе курить в спальне.

Стол притягивал Элен как магнит. Если шифр где-нибудь записан, то скорее всего листок хранится здесь. Все те годы, что Элен провела с Филиппом, с самых первых дней ее появления в этой комнате, много лет казавшейся ей спальней другой женщины, стол был заперт.

Простая мера предосторожности, ответил ей Филипп, когда она спросила его об этом, и она поверила. С годами ей удалось превратить спальню и в свою тоже, удалось постепенно избавиться от «ее» присутствия – Элен почти никогда не произносила имя первой жены Филиппа. Она переставила мебель, сменила обои, у одной стены поставила новый столик, у другой – книжный шкаф и наконец почувствовала, что комната принадлежит лишь ей и Филиппу.

Однако призрак иногда нарушал их покой. Она боялась, что он может явиться и теперь. Роза считала, что Труди вернулась за Филиппом. Неужели она права, с ужасом думала Элен.

Она подошла к стоявшему у изголовья столику, взяла связку ключей, с которой Филипп никогда не расставался и брал с собой даже в буш. Не обращая внимания на современные блестящие ключи, она стала один за другим пробовать те, которым явно было много лет. Наконец она нашло то, что искала. Ключ легко повернулся в замке. Элен выдвинула ящик – он оказался неглубоким. С черно-белой фотографии на нее смотрело прекрасное, озаренное жизнью лицо давно умершей женщины.

Труди.

Конечно. Кто же еще?

Впору поздороваться. Или выругаться.

Вот и разрешилась загадка, мучившая ее целых двадцать пять лет: куда подевался портрет первой жены Филиппа, смотревшей на нее со стены спальни в тот первый раз, когда Филипп привел ее в свой дом, в эту комнату, в свою постель. В следующий раз Труди уже не было. Элен понимала, что Филипп спрятал фотографию – такие вещи не выбрасывают; но она считала, что молодой жене не пристало ходить по дому и искать портрет, а с годами она забыла о его существовании. Но ей и в голову не могло прийти, что все это время он пролежал здесь, в спальне, что Труди являлась свидетельницей их самых интимных тайн, а в последние годы – самых постыдных деяний.

Элен почувствовала, как подступает дурнота, ей хотелось схватить портрет, скинуть его с самой вершины Снежных Гор и увидеть, как он разбивается вдребезги, или изорвать в клочья и спустить в унитаз. Она заставила себя взять фотографию в руки, положить на кровать. Сначала нужно найти то, что она ищет, а уж потом у нее будет предостаточно времени, чтобы решить, как поступить с Труди. Пока что она ни на шаг не продвинулась в своих поисках.

Содержимое запертых ящиков часто являет собой причудливую смесь ценных вещей и безделушек, и ящик Филиппа не был исключением. Здесь лежали старинные золотые запонки – с брильянтами, с жемчугом, тяжелая ониксовая печатка с выгравированной готической буквой «К», еще одна, из гранита и кровавика, золотые кольца с печаткой, а также несколько тяжелых золотых мужских часов из тех, что носят поверх жилета, и цепочки к ним. У Филиппа не было времени пользоваться такими вещами, он презирал мужчин, любящих «украшения», как он их называл.

Рядом со старинными драгоценностями лежали безделушки, некоторые из них явно сохранились со времен его детства. Красный воск для печатей и коробка спичек, старые ключи, сломанный перочинный нож, несколько открыток от давно позабытых друзей. Все это Элен отодвинула в сторону. Внизу лежали письма, официальные и личные. Она внимательно их просмотрела. Ни за что в жизни не хотелось бы ей увидеть то, что попало наконец в ее руки.

На самом дне ящика находилось несколько ничем не примечательных конвертов с напечатанным на машинке адресом, обычная деловая переписка.

Дорогой мистер Кёниг, начиналось первое письмо, оно было отправлено из Сиднея. Сообщаем, что такого-то числа вам назначен прием у мистера…

Второе письмо вносило некоторую определенность:

Сообщаем, что мы готовы к проведению рентгенологического обследования, предложенного мистером…

Прослеживалась определенная динамика событий:

…На прием, чтобы обсудить результаты обследования…

Каковы были результаты, явствовало из последних, более настойчивых посланий:

…Довести до вашего сведения, что в данном случае крайне важно принять безотлагательные меры. И хотя прогноз далеко не благоприятный – Вы просили сообщить Вам правду. Однако с применением современных лекарств и методов лечения можно замедлить развитие опухоли и продлить годы жизни.

В случае опухоли головного мозга, особенно если она захватила гипофиз, хирургическое вмешательство может привести к частичной потери речи и двигательной активности. Вполне возможно, что Вы будете прикованы к инвалидной коляске.

При отказе от лечения Вас ожидает не только усиление болей, но и нарушение психики, смена настроений, депрессии, к которым у вас уже наметилась склонность.

Рак.

У него был рак.