Читать книгу "Очерки по истории русской церковной смуты - Анатолий Краснов-Левитин"

которого можно сказать словами Гамлета: «Страшно! За человека страшно мне».

На другой день после того, как были вынесены в Петрограде смертельные приговоры, Высшее Церковное Управление приняло следующее позорное постановление, которое легло отвратительным несмываемым пятном на все обновленческое движение:

«ВЦУ, выслушав приговор Петроградского Ревтрибунала о бывшем петроградском митрополите Вениамине и других вместе с ним обвиняемых священнослужителях и мирянах Петроградской епархии, постановило:

1) бывшего петроградского митрополита Вениамина (Казанского), изобличенного в измене своему архипастырскому долгу — в том, что авторитетом своего архиерейского сана он участвовал во враждебных действиях, направленных против умирающего от голода народа, и своими воззваниями волновал пасомых, доверившихся его архиерейскому слову, от чего создавались мятежи и уличные столкновения и, пользуясь своим иерархическим положением, фальсифицируя канонические правила церкви, требовал действий, нарушающих христианский долг помощи, и тем привел к осуждению и тюремному заключению целый ряд подчиненных ему священнослужителей и мирян, лишить священного сана и монашества» (Живая Церковь, 1922, № 5–6, с. 12).

Этим же постановлением лишались сана все другие осужденные на смерть священнослужители, а приговоренные к расстрелу миряне отлучались от церкви. Трудно подыскать в истории другой пример столь ярко выраженной человеческой подлости. В то же время про это чудовищное постановление можно сказать словами Талейрана: «Это было хуже, чем преступление, — это была ошибка».

Даже самый страшный враг обновленческого движения не мог бы придумать ничего, что в такой степени оттолкнуло бы от обновленчества широкие массы. «Я вас видеть не могу, на вас кровь митрополита Вениамина, если вы дружите с обновленцами», — возбужденно говорила одному из авторов очень религиозная женщина, когда он семнадцатилетним юношей, увлекшись проповедями А.И.Введенского, стал приверженцем обновленческого раскола.

Кто, однако, несет ответственность за это постановление? В журнале «Живая Церковь» это постановление напечатано без подписи. Однако на той же странице помещено ходатайство ВЦУ о помиловании осужденных по петроградскому процессу, принятое в том же заседании. Это ходатайство подписано следующими лицами: епископами Антонином и Леонидом, епископом Иоанном, В. Красницким, протоиереями М.Поликарповым и К.Мещерским, управляющим делами прот. Е.Белковым. Нет ни малейшего сомнения в том, что инициатором постановления был В.Д.Красницкий. Возникает вопрос, почему же это постановление появилось без подписей? И тут мы берем на себя смелость высказать одно предположение, конечно, отнюдь не навязывая его нашим читателям. Председателем ВЦУ был в это время епископ Антонин Грановский, совершенно оттеснивший от руководства епископа Леонида. Позиция Антонина в этот период хорошо известна: он с самого начала резко выступал против Красницкого и его методов, отказываясь подписывать многие документы, продиктованные Красницким, — весьма возможно, что он отказался подписать и это постановление. В настоящее время [в 1960 г.] в Москве есть человек, который мог бы пролить свет на все обстоятельства, при которых это постановление было принято. Таким человеком является некий Константин Мещерский [умер в 1968 г.], которого считают протоиереем, служащий в храме Всех Святых в Москве на Ленинградском проспекте. Это единственный оставшийся в живых участник этого зловещего заседания ВЦУ 6 июля 1922 года. От него, однако, трудно ожидать, чтобы он рассказал правду. Дело в том, что Константин Мещерский, носящий маску протоиерея, является на самом деле отъявленным провокатором, на совести которого немало жертв. Так, например, во времена Берии благодаря его ложным доносам был арестован и почти отбыл десятилетний срок наказания московский врач Александр Петрович Попов, впоследствии полностью реабилитированный, а также целый ряд других лиц.

Фигура Константина Мещерского символична: в этот первый месяц обновленческого раскола широким потоком потекли к «Живой Церкви» провокаторы и честолюбцы, подхалимы и моральные дегенераты. «Живая Церковь» стала ассенизационной бочкой русской церкви», — с сердечной болью восклицал Антонин Грановский.

«А-га-фан-ге-ла!» — такие крики раздавались в те времена на диспутах, как писала Ольга Форш.

Митрополит Ярославский Агафангел действительно был в то время, согласно патриаршей резолюции, юридическим главой Русской Православной Церкви. Это одно уже делает его исторической личностью, и историк церковной смуты обязан рассказать о нем.

Митрополит Агафангел (в миру Александр Лаврентьевич Преображенский) родился в 1855 году в семье протоиерея Тульской епархии. Будучи в 1922 году почти семидесятилетним старцем, митрополит Агафангел прошел к этому времени долгий и многотрудный жизненный путь. Окончив в 1881 году Московскую духовную академию, Александр Лаврентьевич женится на своей землячке, дочери тульского священника, и 15 августа 1881 года получает назначение в город Раненбург Рязанской губернии в качестве учителя латинского языка местного духовного училища. 7 декабря 1882 года его переводят в город Скопин в качестве смотрителя тамошнего духовного училища. Тихий, ровный по характеру, спокойный человек, Александр Лаврентьевич никогда не помышлял о духовном звании и, вероятно, так и провел бы всю жизнь в каком-нибудь Скопине около своей любимой жены, но вскоре его неожиданно постиг тяжелый удар: в 1884 году в один день умерла его жена и маленький сын. 7 марта 1885 года Александр Лаврентьевич принимает монашество с наречением ему имени Агафангел — вестник любви.

10 марта 1885 года новопостриженный инок был рукоположен в иеромонахи, а 4 декабря 1886 года он назначается в далекую Сибирь, инспектором Томской духовной семинарии; 14 декабря он возведен в сан игумена. Молодой монах оправдывает свое новое имя, отличаясь своей исключительной любовью к детям. «Вы, дети, — трогательно говорил он впоследствии, будучи уже архиепископом Ярославским, при посещении одной из школ, — наша радость, наше счастье и наша печаль. Вы наше будущее. Мы сходим со сцены и передаем нажитое нами вам. Оглядываясь назад, мы видим свои ошибки. Дай вам Бог избежать их». (См.: Ярославские епархиальные ведомости, 1914, № 7.) 20 января 1888 года он назначается ректором Иркутской духовной семинарии, а 15 июля 1889 года появляется указ о бытии ему епископом Киренским, викарием Иркутской епархии. 10 сентября 1889 года происходит епископская хиротония. Вопреки обыкновению, эта хиротония происходит не в Петербурге, а здесь же, в Сибири, в монастыре под Иркутском. Хиротония совершена епископом Томским Макарием и местным иркутским владыкой. Вскоре епископ Агафангел назначается в Тобольск. Он остается в Сибири до 1903 года, когда переводится в Ригу. Здесь в 1906 году епископ зарекомендовал себя как либеральный и гуманный архипастырь: благодаря его стараниям была спасена большая группа молодых людей, приговоренных военно-полевым судом к смертной казни. После краткого пребывания затем на Виленской кафедре архиепископ Агафангел указом от 2 января 1914 года переводится в Ярославль на место архиепископа Тихона. «Вы любили его, прошу вас и меня