Читать книгу "Никому о нас не говори - Алёна Черничная"

просто посчитала нужным сказать тебе «спасибо».

— А оно мне сдалось? — интонация Тимура становится похожа на рык. Но сразу же в унисон ей доносятся звуки шипения и глухого грохота. — Сука. Чтоб вас черти трахали. Ненавижу, — слышу уже издалека.

И тишина.

— Тимур, — зову тихо.

А чёрный экран неожиданно перестаёт быть таковым. Изображения хаотично меняются: яркий свет, разноцветные пятна, тёмные линии, в которых я вдруг угадываю очертания уже знакомых татуировок…

— Млять, это видео, — в тишину моей комнаты из динамика врывается голос Тимура. — Вот чё ты придол… долбалась чё? — язык Горина очень заметно и рьяно заплетается.

— Ты пьян... — догадываюсь я и не отрываю взгляда от маячащих изображений на телефоне.

Но там всё как в калейдоскопе: вертится, крутится в разные стороны. А потом останавливается, и на фоне тёмного неба я вижу огромное белое строение в фонарях, которое со всех сторон огибает экран с бегущими буквами. Я узнаю эту громадину. Это стадион «Ростов-Арена».

— Сука! Я из-за тебя-я похерил ключи от та-а-чки, — растянутый возглас Тимура снова слышу приглушенным.

Хватаю телефон двумя руками и, забыв, что собиралась прятаться от камеры, поворачиваю её к себе.

— Ты что, пьяный за рулём? — Всматриваюсь в экран и, кажется, я только что задала вопрос чёрному вороту кожаной куртки и металлическим заклёпкам на ней. Это всё, что сейчас заметно на видео.

— А тебя трогает чужое горе? Хочу и пью, хочу… за руль сажусь, — всё те же заплетающиеся фразы, но уже с привычным привкусом издёвки.

— Тимур, может, вызвать такси? — начинаю осторожно. — Тебе нельзя за руль в таком состоянии. Тебе лучше… — но дыхание перехватывает на полуслове.

Горин вдруг сам показывается на камеру. Светит своим фейсом, от вида которого у меня округляются глаза. Даже через нечёткое и затемнённое изображение я вижу разбитую бровь Тимура, грязные пятна на его щеках и скулах и губы в кровоподтёках.

— Что это? — испуганно выдыхаю я.

Тимур молча буравит меня мутным взглядом через экран. Теперь я точно понимаю — он пьян.

— Это тебя на твоих… — произношу сдавленно, боюсь сказать лишнее, — боях?

И Тимур запрокидывает голову и орёт куда-то в небо:

— А-а-а! Да чё ты лезешь? Бляха, где эти ключи долбаные!

Перекошенное лицо Горина исчезает с экрана, и я опять вижу хаотично мелькающие огни, заклёпки его кожанки и очертания «Ростов-Арены».

— Ты где? Около стадиона? Тебя есть кому отвезти домой? — один за одним мои вопросы срываются с языка, а нервными шагами я уже слоняюсь из угла в угол своей спальни.

— Я… сам… доеду, — пьяный голос Тимура опять слышится через громкое шуршание.

— Позвони кому-нибудь, пусть тебя заберут.

— Да, давай, — лицо Тимура появляется на экране. Точнее, его половина. За бритой головой я четко вижу огромный стадион. А следом на видео маячит бутылка, зажатая в татуированной ладони. Я не могу разглядеть, что это, но Горин прямо-таки с упоением принимается хлестать её содержимое из горла. Парочка жадных глотков, и его косой взгляд показывается в кадре. — Щас в чат нашего универа скину маячок: «За-бе-ри-те меня, кто мо-о-о-жет». И вбще, — Тимур резко завышает децибелы своего голоса. Он буквально орёт на меня в экран. Я даже вздрагиваю, отшатываясь от своего мобильного. — Дай! Мне! Тупо! Сдохнуть!

И видео в телефоне опять становится чередой меняющихся со скоростью света изображений: фонари, ветки деревьев... Я чётко слышу звон бьющегося стекла и глухой стук.

— Тимур, ты меня слышишь?

Тишина. А на экране я вижу просто чёрное небо и оранжевые блики фонарей.

— Горин! — шиплю в телефон, изо всех сил сжимая его в ладони.

Взглядом вгрызаюсь в видео и вслушиваюсь в каждый звук. Но Тимур не отвечает. Да и слышно теперь только шум проезжающих машин. Что, чёрт возьми, там происходит? Куда делся Горин?

— Тимур! — громко произношу в динамик.

Но ответа нет. Я всё ещё вижу ночное небо и уличные фонари. Он что, выбросил свой телефон? А что делать мне?

Замерев посреди комнаты, смотрю на экран мобильного. Я ведь должна сейчас тоже отключиться? Не могу же вечно смотреть на небо где-то в районе стадиона? Только мой большой палец всё никак не может нажать на красную кнопку и отбить вызов.

Кажется, Горин пьян в самую стельку. А ещё хуже, что он собирается сесть в таком состоянии за руль… Только вот какое мне до этого дело?..

Сама не замечаю, как уже измеряю шагами свою спальню: от стола к кровати и вдоль окна с Игорем.

Ну сядет Тимур за руль. Ну не справится с управлением и…

Останавливаюсь посреди комнаты, а по позвонкам стекает ощущение холода. Сейчас Горин может и не только себя угробить, но и ещё кого-нибудь. Моё непрошеное воображение уже точнёхонько рисует картинку, как чёрная иномарка, которая пару дней назад везла меня домой, летит по мосту, а потом и в сам мост…

— Тимур! — я опять повышаю голос на телефон, стиснутый в руках.

Ничего. Всё те же фонари и шум проезжающим машин.

Да плевать! Резким движением пальца отбивают этот видеовызов.

И что-то внутри меня обрывается, когда я смотрю уже просто на чёрный экран. Перестаю ощущать своё же сердцебиение на какие-то мгновения, а во рту появляется мерзкий привкус горечи. Я словно сделала что-то нехорошее и неправильное. Панически хочется отмотать эти секунды назад... Что-то изменить...

Закусываю губы так, что морщусь. Боже, о чём я? Что изменить? Кого? Горина? Какое вообще я имею к этому отношение?

Кидаю телефон на кровать, и он теряется где-то в складках пушистого пледа. А я отворачиваюсь к окну и резко дёргаю тюль.

На подоконнике мирно стоит фикус, раскинув свои ветки с мелкими листочками. Трогаю их, а потом тыкаю пальцем в землю — сухая. Неодобрительно качаю головой. Надо же! Я не поливала Игоря с позапрошлой недели.

Тащусь на кухню, а оттуда несу кружку, наполненную водой. Я аккуратно и медленно заливаю сухую землю в горшке, сосредоточенно смотря, как фикус поглощает водицу. А моё дыхание вдруг становится поперёк горла. У меня в груди сжимается и свербит слишком непривычное ощущение… Оно такое колючее, что я застываю перед фикусом.

А через мгновение моё тело ошпаривает жар.

Твою мать! Ну какой, к чёрту, фикус! Я одним махом выливаю остатки воды в