Читать книгу "Доверие - Димитр Ганев"

разорвало коня, а он…

Караосман перебил:

— Удивлением сыт не будешь, приятель! А вот раз ты говоришь «остается только удивляться», я тебя спросить хочу… У сторожки капитана спас конь. В доме Кичука все испортил внезапный выстрел. Сейчас я слушаю гайды и барабаны. Все село рты поразевало, поют, командира Красновского пограничного участка встречают! Как же тут не удивляться? Люди веселятся, а мы сидим в этой норе и голову ломаем. Подай-ка мне рюкзак!

Славеев положил ему на колени серый, грязный, воняющий кислятиной рюкзак и отодвинулся, охваченный мрачным предчувствием, что сейчас он задаст ему новую задачу. Караосман вытащил бутылку, открыл ее, жадно глотнул ракии.

— На, пей! — сказал он. — Пей и слушай. Ох уж этот барабанщик — будто по голове бьет!

Сделав несколько больших глотков, урядник вернул бутылку и злобно сказал:

— Этот, кмет, дирижирует!

— «Дирижирует»! — передразнил его Караосман, снова ложась. — Я говорил Мето: «Всади ты в него пулю!» А он: «Не спеши, Кара! Давай подумаем! Доберется он до истины — сам будет нас искать». Ну вот, пускай он сейчас его и ищет там, у аллаха!.. Но пусть покуда попоет, пусть побалуется — и с ним счеты сведем. Дай-ка рюкзак. Они пьют — и мы пьем. Командира встречаем!

По плитам протопали подкованные башмаки. Кто-то поднялся по лестнице, стукнул в дверь, тихо позвал; «Господин урядник, тревога!» Потом шаги удалились, ворота хлопнули.

Караосман, вставший за дверью с гранатами в руках, выругался, вернулся.

— Иди! — сказал он, ложась. — Иди и гляди в оба! Ты уверен, что у Саира засада?

— Своими глазами видел, Кара, опасно там!

— Поищи автомат!

— Значит, Айша?

— Если вернется — пулю!

— Иди запрись.

Они остановились у двери, Славеев вышел, осмотрелся, вернулся.

— Кара, около Саирова дома вертелся тот, из судебной медицины. Я его видел, когда он оттуда выходил. Что он там делал? Хочу тебе сказать, что я решил его… Понимаешь?

Караосман схватил урядника за плечо, с силой встряхнул и тихо, сжав зубы, процедил:

— Я тебе шею сверну! Слышал? Пристрелю, если посмеешь что-то без моего ведома сделать!

— Хорошо, хорошо, Кара, только…

— Давай! И помни, что я тебе сказал!

Он запер дверь и растянулся на шкуре. «Этот идиот может такого натворить, что и на том свете не расхлебаешь», — подумал Караосман и попытался уловить что-то в шуме, но сейчас другие звуки проникали в подвал: команды, топот ног, скрип телег.

Только что, во время разговора со Славеевым, глаза его слипались. Сейчас, после того как его помощник откровенно признался ему, что собирается пристукнуть доктора Кабакова, его резидента, Караосман даже привстал от новых мыслей, пришедших ему в голову. Этот урядник, который так нужен ему и который даже и подумать не мог, что именно он, доктор Кабаков, во время вскрытия Али положил конец любым сомнениям об истинной причине его смерти, глуп и недогадлив! Он способен на необдуманные действия, когда пьян, а трезвый может предать. Караосман встал, обулся, взял рюкзак и вышел во двор. На чердак вела приставная лестница. Он поднялся, втянул ее за собой, закрыл люк и, нащупав в темноте овечьи шкуры, лег.

Красново затихало.

Когда Караосман и Славеев решали в подвале судьбу Игнатова и Занина, те уже собирались уходить. Надо было угомонить Пармака, порядном подвыпившего, — он непрерывно затягивал одну и ту же песню «Тесны, тесны дороги…» Рядом снова появился Тимчо Алиев. Он приблизился к Игнатову и что-то прошептал ему на ухо, Офицеры сразу же покинули торжество, провожаемые звуками гайд и барабана.

Песни и оркестр замолкли, женщины потащили своих мужей по улицам. Последними остались Пармак и его жена. Она собирала посуду в большую пеструю сумку, а он, пел, стоя лицом к освещенной главной улице. Наконец и они двинулись домой. Пармак время от времени останавливался, поднимал голову к электрическим лампочкам, широко раскидывал руки и начинал ослабевшим, сиплым голосом: «Тесны, тесны дороги…» Его жена возвращалась, брала его под руку и снова упорно вела за собой.

На главной улице Пармак вырвался, обвил руками столб, поднял глаза к светящейся лампочке и снова запел, шатаясь на подгибающихся ногах.

— Да замолчи ты, хватит срамиться! — тянула его жена, но руки Пармака крепко держались за столб, а из глаз текли слезы: — Да замолчи же ты! На кого ты похож! Нализался! И как только вам в глотку лезет!

— Загорелось! — Он раскинул руки, и тут жена отодрала его от столба. — Смотри, смотри, светит!

Не прошли они и сотни шагов, как снова зазвучал хриплый голос: «Тесны, тесны дороги…»

27

В кабинете Игнатова уже ждали вызванные по тревоге офицеры, унтер-офицеры и урядники. Услышав в коридоре шаги, Стефанов, только что вернувшийся после проверки патрулей, подал команду «Смирно!».

— Вольно! — сказал, входя, командир. Он подождал, пока все расселись, улыбнулся. — Ну что ж, при тревоге расстались, при тревоге встречаемся! Граница… В госпитале была одна очень миленькая сестричка. Перед тем как всадить иголку, она спрашивала: «А когда, капитан, бывают у вас на границе спокойные минуты?» Перед тем как ойкнуть, я отвечал: «Когда мы в больнице, дорогая!..» Простите за лирическое отступление, — Игнатов посмотрел на поручика, кивнул ему: — Докладывайте, поручик!

Стефанов, встав перед оперативной картой, склонил голову, будто вспоминая что-то очень важное, ткнул кизиловой указкой в красный флажок, обозначенный номером 5.

— В два часа десять минут ночи, — сказал он, — в пятистах метрах западнее пятого поста, проходя вдоль пограничной полосы, наш патруль в составе ефрейтора Арляева и рядового Нанева был обстрелян из автомата неизвестными лицами, которые немедленно отступили с нашей территории, перейдя границу в районе Чупки. Патруль начал ответную стрельбу и продолжал несение службы до прибытия резерва с поста. В то же время в километре восточнее поста была открыта стрельба по нашей территории — также из автомата. Направленные туда с двух постов — пятого и шестого — патрули немедленно произвели осмотр местности, но не обнаружили никаких следов и вернулись. Я поднял по тревоге весь личный состав и распорядился, чтобы оба поста усилили патрули и не поддавались на провокации. Чтобы использовать резерв штаба, я предлагаю…

— Минуточку, поручик! — прервал его Игнатов. — Стрельба одновременно с двух сторон поста?

— Так точно!

— Нарушение границы? Или провокация? — Капитан смотрел на него спокойно.

— Я уверен — провокация.

Игнатов выпрямился, достал из пачки сигарету, закурил, медленно подошел к карте. Поручик отступил на шаг и подал ему указку. Все взгляды устремились на кончик кизиловой палочки, уткнувшийся в какой-то пункт на соседней территории, затем он пополз к границе, пересек ее в том месте, где краснел флажок, обозначенный номером 5,