Читать книгу "Эра войны. Эра легенд - Майкл Дж. Салливан"

– А что ты сама думаешь об этом?

Арион заглянула в чашку.

Печаль. Нерешительность. Сури прочла это так: «Сколько лет я прожила, так ничему и не научилась».

– Наверное, я возлагала слишком большие надежды на то, что Лотиан станет лучше относиться к твоему народу, узнав, что рхуны способны владеть Искусством. Теперь, когда мы взяли Алон-Рист, боюсь, дело зашло слишком далеко. Фэйн ничего не забудет и не простит.

– Но ты по-прежнему хочешь отправить к нему птицу?

Арион кивнула.

– Война неизбежна, но однажды, когда обе стороны пресытятся кровопролитием, правда о тебе поможет им найти достойный предлог для ее прекращения. Ужасно, что многим людям придется погибнуть, чтобы их вожди наконец поняли очевидное.

– Выходит, я превратилась в бабочку, но это не помогло спасти мир.

Арион погрустнела.

– Не могу объяснить… может быть, у тебя лучше получится. Искусство говорит мне, что ты – ключ к спасению наших народов. Я думала, нам удастся восстановить мир, если мы докажем родство рхунов и фрэев. Тогда закон Феррола распространится и на рхунов. Это казалось мне самым разумным решением, однако, когда идет война, противоборствующие стороны редко прислушиваются к голосу разума. И все же я по-прежнему ощущаю тонкую ниточку, связывающую тебя и наступление мира. Когда я смотрю на тебя, во мне просыпается надежда. Ты – луч света во тьме, и с каждым днем этот луч становится все ярче.

Фрэя задумчиво покрутила чашку в руках.

Сури пристально посмотрела на Арион. Есть еще какая-то причина, почему она пришла сюда. Она не смогла прочесть мысли заклинательницы, зато увидела ключ к разгадке.

– Зачем ты принесла эту чашку? Почему все время таскаешь ее с собой? Чай давно уже остыл.

Арион кивнула и приподняла чашку.

– Да, именно за этим я и пришла.

– За чаем?

Фрэя отрицательно покачала головой.

– Ты знаешь слово «Цензлиор»?

Сури немного подумала.

– Думать быстро?

– Если точно, то «Стремительный ум». Так меня называла Фенелия. У тебя тоже стремительный ум. За всю свою жизнь я не видела более одаренных мастеров Искусства, а прожила я немало. Так вот, я получила это имя, когда мне было полторы тысячи лет. Когда Фенелия умерла, мне вдруг стало ясно, что я – единственная, кому она дала прозвище. Она выделила меня из всех; возможно, она знала, что именно я найду тебя. Фенелия хотела, чтобы я стала преподавателем Искусства. Так и случилось – теперь я твоя наставница. Раньше я думала, что она хочет сделать меня наставницей принца, но теперь мне кажется, что она чувствовала важность моей жизни так же, как я чувствую важность твоей, – разрозненными обрывками: какие-то видны совершенно ясно, а какие-то невозможно постичь, потому что они еще не произошли.

Арион облокотилась о перила и устремила взгляд на восток. В спину ей светило закатное солнце, и казалось, что с вершины башни видно до самого края мира. Внизу тонким волоском извивалась река Берн, а гора Мэдор была не больше шишки. Вдалеке раскинулось море деревьев – Арион сказала, что это Харвудский лес. За ним текла река под названием Нидвальден: Сури поверила фрэе на слово, потому что за деревьями реку не видать. А за рекой простиралось голубоватое марево, которое Арион называла своим домом.

– У нас есть всего одна неделя, – еле слышно произнесла заклинательница. – Одна неделя и целая вечность, – продолжила она уже громче. – Нифрон и Персефона хотят, чтобы мы нашли других мастеров Искусства, Стремительных умов, Цензлиоров. Они считают, что фэйн пошлет против нас отряд миралиитов – Паучий корпус. Эти миралииты обучены переплетать защиту и нападение, как пауки. Понимаешь?

Сури закатила глаза.

– Ты только что сама сказала, что у меня стремительный ум.

– Ах да, извини.

– Значит, Персефона хочет создать собственный Паучий корпус?

– Что-то вроде того. Как следует из названия, в нем должно быть куда больше двух мастеров.

– И как мы их найдем? Будем искать тех, кто умеет быстро разводить огонь?

– Увы, не все так просто. Далеко не у всех способности к Искусству проявляются так ярко, как у тебя. Обычно они выражаются в склонности к творчеству. Миралииты часто начинают как простые художники, скульпторы или даже плотники. Чем более искусны творения мастера, тем больше вероятность, что у него есть дар к Искусству.

Арион приподняла изящную чашечку.

– Ты случайно не знаешь, кто ее сделал?

К тому времени как они добрались до маленького домика в Малом Рэне, уже стемнело. Сури большую часть жизни провела под светом звезд, поэтому не боялась темноты. Перебравшись в Далль-Рэн, она чувствовала себя неуютно – ее слепил свет факелов и очагов. То же самое и в городе фрэев, только здесь вместо факелов горят масляные лампы: их свет порождает тени, и вокруг становится еще темнее. С людьми то же самое, думала Сури, пока они с Арион шли по узкому переулку. В отличие от прочих живых существ, люди не способны жить в гармонии с природой; они вечно пытаются заставить ее подстроиться под них. Может быть, именно поэтому боги и духи так жестоки к людям – они просто хотят сказать им: «Прекратите!»

Сури и Арион подошли с маленькой деревянной хижине, притулившейся в конце переулка. В прежние времена это был сарай или домик слуги. По сравнению с большими красивыми домами, стоящими вокруг, жалкая лачуга казалась еще более убогой. На пороге сидели мужчина и женщина. Женщину звали Тресса. Ее никто не любил, но Сури не знала, почему. Пауков тоже почему-то никто не любит. Девочка уже давно оставила попытки разобраться, что творится в головах у людей, предпочитающих жить внутри стен. Рядом с Трессой сидел гончар Гиффорд. Между ними стоял кувшин.

Они о чем-то беседовали, однако, заметив Сури и Арион, тут же замолчали.

Тресса положила руку на кувшин и придвинула его ближе к себе.

– И зачем вы сюда пожаловали?

– За ним. – Сури ткнула пальцем в Гиффорда.

Тот удивленно поднял брови.

– Что он такого сделал? – возмутилась Тресса. – Оставьте его в покое. Гиффорд сам по себе ходячее несчастье, еще вас ему не хватало.

– Мы не собираемся доставлять ему неприятности, – заверила Арион. – Просто хотим поговорить.

– Да неужели? – Тресса подозрительно прищурилась. – И о чем же?

Арион показала ей чашку.

– Вот о чем. Ты сделал эту чашку? – обратилась она к Гиффорду.

Тот кивнул.

– И что с того? – с вызовом поинтересовалась Тресса. – Тебя не устраивает, что калека зарабатывает своим трудом на хлеб?