Читать книгу "Сирены - Джозеф Нокс"

Я не ответил.

Он с искренним удивлением посмотрел на меня:

– Вот только вас, похоже, это не волнует. Совсем не волнует.

Я хотел возразить.

– Не трудитесь, – заявил Талли и, держась как можно дальше от меня, направился к двери, на ходу сказав Паррсу: – Мы с вами еще побеседуем.

После его ухода в кабинете словно бы сгустились духота, запах пота и напряженность.

Мы с Паррсом молчали.

– Итак, – наконец сказал он. – В такой хреновой ситуации отсутствие новостей – это плохие новости, ждущие своего часа. – Он шумно выдохнул, ослабил воротничок рубашки и размял шею.

Я с затаенной благодарностью смотрел, как он открывает ящик стола, достает две рюмки и наливает в одну виски из графина. Я уставился на пустую рюмку.

– Даже не гляди сюда, сынок, – сказал Паррс. – Ни сейчас, ни сегодня, ни завтра, ни на следующей неделе. Не дай бог, кто учует, что от тебя разит спиртным. У тебя и так неприятностей хватает, новые не нужны. – Он одним глотком выпил виски. – Да и мне тоже.

– Сэр.

– Признавайся, что ты там делал?

– Она попросила меня прийти.

– Это я уже слышал. На фига она тебя об этом просила?

Я помолчал, размышляя, можно ли довериться Паррсу. Тогда мне казалось, что выбора у меня нет.

– Намекала, что отец склонял ее к сексуальным отношениям.

Суперинтендант медленно запрокинул голову. Потом поглядел на меня и сказал так тихо, что мне пришлось читать по губам:

– А что-нибудь в ее словах или поступках подтверждало эти намеки?

– Нет.

Он снова обратил на меня воспаленные красные глаза:

– Тогда больше никогда не говори этого вслух.

– Но я…

– Даже под душем не бормочи.

– Она же не просто так сбежала из дому.

– Она бежала от себя самой, – твердо сказал Паррс.

Он смерил меня взглядом, открыл ящик стола, достал оттуда папку с документами и подвинул ее через стол. Я раскрыл папку. Фотографии с места происшествия в квартире на Фог-лейн. В основном снимки тела Изабель.

– Начни с седьмой, – сказал Паррс.

Я перелистал фотографии. Седьмой снимок запечатлел внутреннюю сторону бедра. Крупный план. Отметины на коже, которые я принял за царапины. Оказалось, что это ряд тонких шрамов.

Следы заживших порезов. Самоповреждение.

Я просмотрел остальные фото. Глубокие порезы рассекали нежную кожу бедра. Их наносили в разное время, но, судя по ровным краям, чем-то очень острым. Я вспомнил окровавленные осколки зеркал в ящике стола.

– Зарубки на память, – сказал Паррс.

Я пригляделся и понял, что он прав. Порезы группировались по пять. Так заключенные подсчитывают годы, проведенные в камере. Большинство порезов затянулось, оставив выпуклые полоски шрамов.

– Но что они означают?

– Что она страдала расстройством психики и мало ли чем еще.

Я сосчитал порезы. Три группы по пять и одна неоконченная, из трех. Всего восемнадцать. На последней фотографии был крупным планом снят самый недавний порез. Судя по его виду, совсем свежий. Он чуть кровоточил. Я знал Изабель, она мне даже нравилась, и я не сомневался, что порезы что-то значат.

Они были ее дневником.

Я толкнул папку обратно Паррсу, и он ее закрыл, считая, что снимки доказывают его правоту.

– У девушки хроническое расстройство психики. Склонность к самоповреждению, затяжной маниакально-депрессивный психоз. Ее словам верить нельзя.

– И это все?

– Еще одна жертва засилья наркотиков в городе. Так что нет, это далеко не все. В данной ситуации нам необходимо использовать удобную возможность.

Я не верил своим ушам.

– Какую возможность?

Он улыбнулся:

– Дочь министра гибнет от рук жестокого наркодилера.

– Зейн Карвер не подсаживал ее на «восьмерку».

– Почему?

– Потому что не хочет гнить в тюрьме.

– Там ему самое место.

– Он этого не делал.

– Почему ты так уверен?

– Он не разрешает курьерам употреблять наркотики. В доме Изабель были камеры наблюдения?

– Насколько нам известно, их не подключали.

Я с облегчением перевел дух. Рассказывать о моих отношениях с Кэт было поздно.

– А ее друзья? С кем она общалась?

– Друзья – это сильно сказано. Она ходила на тусовки, ей было любопытно, как живут люди из криминального мира. Все об этом знали.

– И что?

– Насколько я понял, они о ней по-своему заботились.

– А что ты видел?

– Не так много.

– Оно и заметно, – фыркнул Паррс. – Знаешь, сынок, у меня всегда была проблема с недомолвками. Я их на дух не выношу. Талли подловил тебя на недобросовестном исполнении должностных обязанностей и неподобающем поведении. В твоих шкафах не должно быть никаких скелетов.

Я подумал о фотографиях. Вспомнил, как нас с Изабель сдавила толпа разгоряченных тел. Мы почти соприкасались губами.

– Юная девушка, еще подросток.

– Молодец, запомнил.

– А телефон нашли?

Он посмотрел на меня:

– Какой телефон?

– Ее мобильник. Когда я отвозил ее домой, он был у нее в сумочке.

– Уверен?

– Абсолютно.

– Черт, – сказал он, потирая лицо. – Нет. Телефона не было. А номер у тебя есть?

Я вспомнил сообщение с ее номера. «Зейн знает».

– Нет. И никогда не было, – с напускной искренностью сказал я.

Паррс глянул на меня так, будто читал мои мысли.

– Я проверю.

– Я могу…

– Нет, сынок.

– За пару дней я со всем разберусь.

– И как ты себе это представляешь?

– Я уже с ними сблизился и…

– Чересчур сблизился, – сказал Паррс. – Через несколько дней я представлю рапорт об исполнении. До тех пор исчезни.

У меня возникло нехорошее предчувствие. Одержимость Паррса Франшизой превращала Изабель в цифру статистической отчетности. В пешку, которой жертвуют, чтобы выиграть свою личную войну, независимо от того, виновен Карвер или нет.

– Вы же знаете, вам они ничего не скажут.

– Ты вообще понимаешь, что происходит? Не видел, что творится в коридорах? – Он махнул в сторону двери. – Сегодня мы самая дорогостоящая справочная служба в стране. Если мне удастся прищучить Зейна Карвера, ты, может быть, удержишься на рабочем месте. Если повезет, конечно. Но тебе не доверят даже столб допросить. А ты еще и пьянствуешь. Закидываешься наркотой. Если не прижмем Карвера, суперинтендантше Чейз потребуется козел отпущения.