Читать книгу "Огонь любви, огонь разлуки - Анастасия Туманова"

Катерина, скроив кокетливую, неопределенную гримаску, принялась лихорадочно соображать. С самого начала девушка предлагала Валету именно этот вариант: она как можно дольше удерживает Ахичевского в гостинице, а Валет в это время спокойно и без нервов «чистит» дачу. Но Валет почему-то уперся как ишак и, сколько ни пытала его Катерина, на столь удобный способ не соглашался. Устав с ним ругаться, она спросила в упор:

– Хочешь, чтоб я погорела, а ты чистым вывернулся?

– Дура!!! – взорвался Валет так, что на них обернулась вся веранда: переговоры проходили в летнем ресторане. – Как я вывернусь, когда на пару работаем?! Тебя возьмут – ты меня и сдашь! Ла-а-адно, знаю я вас, бабьё-то, потому и не работал с вами сроду… Значит, так. Ты его напоишь, потом по-тихому меня впустишь, я «медведя» грохну – и тикаем… А фраер еще тепленьким до утра проспит.

– Но зачем я-то тебе там?! – не сдавалась Катерина. – А если у меня что-нибудь не выйдет? Вдруг он не заснет?! Ведь это ужасный риск, зачем, не понимаю! Я могла бы его держать в номерах хоть до рассвета, а ты тем временем…

Договорить она не успела, потому что Валет грохнул обоими кулаками по столу так, что все, что на нем стояло, зазвенело, опрокинулось, разлилось и посыпалось на пол. Подлетел услужливый официант, начал устранять непорядок. Катерина, ничуть не испугавшаяся, но очень удивленная, стерла салфеткой с платья плеснувшееся на него красное вино, аккуратно присыпала пятно солью, подождала, пока официант ускользнет, и лишь после этого повернулась к мрачно смотрящему в пол Валету:

– Ты что взбесился? Испугался, не хочешь связываться – так и скажи. Я уже говорила – не взыщу.

– Дура ты дура и есть, – глухо произнес Валет, не поднимая глаз. – Вот нутром чую – погорю я с тобой ясным пламенем… Катька, я ж не дурак. Может, оно, как ты говоришь, и лучшей будет. Но не могу я, чтоб он тебя за титьки мацал! Душа не стерпит!

– Что?!! – поразилась Катерина, которой и в голову не приходило, что Валет может ревновать.

Вор молчал. Она закрыла лицо руками и начала рыдать. Валет долго и изумленно наблюдал за этим процессом, затем протянул руку, отнял ладонь Катерины от ее лица и убедился, что подруга не плачет, а безудержно и искренне хохочет. Смуглое лицо Валета залилось темной краской, он вскочил было из-за стола, но девушка, все еще смеясь, повисла на его рукаве, заставляя сесть обратно, и, когда вор нехотя подчинился, едва смогла выговорить:

– Господи… Сережа… И ты туда же… Какие вы, оказывается, телята все… Даже не думала…

– Это кто тебе тут телята, шалава?!. – зарычал он.

– Да вы… все… Ох, не могу… Мужчины… И чего Аня столько лет мучилась, когда все так просто, не понимаю, право… Ладно, не злись, это я по глупости… Хорошо, сделаем, как хочешь, только не бесись, на нас уже весь ресторан смотрит… Налей мне вина, а то не уймусь! Ох, ну, умори-и-ил…

Вина Валет налил и вообще сразу же успокоился: дальше операцию разрабатывали уже без эмоций и по-деловому. Они обсудили даже самые мелкие детали, и поэтому на следующий день, услышав горячечное предложение Ахичевского немедленно, сию минуту ехать в номера, Катерина начала художественно «кобениться»:

– Петр Григорьевич, я, конечно, буду рада очень… С вами – куда угодно, вы ко мне так добры все это время… Я вам так благодарна, но… но… Видите ли, номера – это же вульгарно… Там бывают одни только… уличные женщины!

– Боже, Катя, кто тебе сказал такую глупость?! Ну, хорошо, поехали в «Палас»…

– Ах, но это же совсем то же самое… Вот если бы… Нет, вероятно, это сущее нахальство с моей стороны… – И она намертво замолчала, опустив ресницы.

Ахичевскому понадобилось добрых полчаса уговоров и расспросов, после чего Катерина, отчаянно смущаясь, созналась в том, что очень хочет побывать на их даче.

– Это только мечта моя, Петр Григорьич, вы не подумайте… Я прекрасно понимаю, что мне там не место… Но так хотелось бы взглянуть! Петр Григорьевич, я же в жизни ничего, кроме нашего медвежьего угла, не видела, да еще вот эти номера гостиничные, а вы, верно, как великий князь живете…

В конце концов, Ахичевский догадался, что девочке хочется лишиться девственности в красивой и изысканной обстановке, а не на казенном матраце в номерах. Мысленно усмехнувшись тому, какие же одинаковые все женщины, он покровительственно согласился:

– Ну, это легко устроить.

– Да разве можно?! – всплеснула руками Катерина. – Ой, Петр Григорьевич, да как же… А если кто узнает, расскажут Александре Германовне… Ой, я и так перед ней виновата!..

– Рассказывать некому, соседей нет, прислугу я отпущу… Ну же, Катрин, не мучай меня более… Я буду только счастлив видеть такую красавицу у себя!

Катерина поняла, что дело сделано. Еще немного поломавшись для приличия, она дала согласие прибыть на дачу Ахичевского завтра же вечером, в десять часов.

– Отчего не сегодня?

– Ах, Петр Григорьевич, мне, право, неловко вам говорить, но… Обычные маленькие женские неудобства. Завтра, полагаю, уже все закончится.

Он понял и больше не настаивал.

На следующий вечер Катерина, в роскошнейшем вечернем платье цвета «закат в Палермо» с открытой спиной, с персидской шалью на обнаженных плечах, подкатила на извозчике к утопающей в отцветающих каштанах и акации даче Ахичевских. Было душно: со стороны моря шла гроза. В потяжелевшем, густом, словно кисель, воздухе одуряюще пахло цветами. Туча была еще далеко, гром безмолвствовал, но зарницы одна за другой вспыхивали над портом бледно-сиреневыми полосами, и от этих всплесков призрачного света Катерине стало тревожно.

– Катя, ежели боишься – откажись, – тихо проговорил Валет, сидящий рядом с ней в пролетке. – Нельзя на такое дело без куража идтить. Ништо, фраеров много, нищими не останемся.

– Я не боюсь, Сережа. Просто зябко отчего-то… – Катерина повернула к подельнику худое скуластое лицо с полуприкрытыми глазами. Спросила, глядя мимо него: – Сережа, ты меня не бросишь?

– Ша, Семка, заворачивай, – решительно сказал Валет извозчику. – Хряем до хаты, дело рвется.

– Ничего не рвется! Семка, стоять! – тут же вскочила Катерина. – Как сговорено, так и сделаем! Где ридикюль?

– Держи свой рыдикуль… – Валет протянул подружке черную сумку мешочком. – Значит, правильно все помнишь? Как клиент засыпает – зажигаешь свет вон в том окне. И я работать иду. Ежели света не будет – сидю здесь и не полошусь. Но ежели и тебя долго не будет…

– Тем более сидишь здесь, – со всей возможной жесткостью произнесла Катерина. – А не усидишь – погорим по всей стати. Откажись, Сережа, если не потянешь.

Извозчик на козлах заржал было, но под тяжелым взглядом Валета осекся. Катерина вышла из пролетки.

– С богом, Катя, – сказал Валет.

Она кивнула, опустила вуалетку на шляпе и быстрыми шагами пошла к темнеющей в глубине сада даче, где горело одно-единственное окно. Мужчины молча провожали Катерину глазами.