Читать книгу "Секс, еда и незнакомцы - Грэм Харви"

Быть добычей (не отделенной)

Вэл Пламвуд предлагает тонкий, вдохновенный и в конечном итоге вдохновляющий анализ ситуации модерн(изм)а, в которой мы пребываем. Она пишет:

Антропоцентризм – комплексный синдром, состоящий из сверхотделения людей в особый вид и сведения не-людей к их полезности для людей, иными словами, инструментализма. Нередко утверждается, что это единственная возможная позиция, осмотрительная и рациональная.

Я, напротив, заявляю, что такой антропоцентризм не в интересах ни людей, ни не-людей; более того, он опасен и иррационален (Plumwood 2009).

Такая картина реальности находит источник в раннем эссе Пламвуд «Быть добычей», в котором она писала: «Мы перекраиваем этот мир как свой собственный, наделяя его смыслом, переоткрывая его как разумный, как тот, в котором можно выжить, в котором есть место надежде и уверенности» (Plumwood 2000). Автор поняла, что такая мироперестройка – опасная фантазия, когда на нее напал крокодил. Когда она пишет о смерти в связи с восторжествовавшим мороком антропоцентризма, она описывает не этот инцидент, в котором она едва не погибла, но продолжающееся насилие человека над миром. В своих публикациях она последовательно предлагает скрупулезный анализ принудительной сверхотделенности человека от того, что слишком часто называется просто «окружающей средой», «природой» или всего-навсего «миром», который в то же самое время низводится до ресурсов и собственности. Этот процесс выражается и осваивается в том, что Пламвуд называет «дематериализацией» – умелым игнорированием физической стороны связи человека с миром (см.: Plumwood 2008, в которой она развивает идеи Ehrenreich 2003).

Мы вовсе не отделены и не обособлены от других видов живых существ. Мы добыча. Мы еще и хищники – мы должны так думать, чтобы справиться с избыточным потреблением и разного рода несправедливостями, однако именно «быть добычей» (пищей) способно практически полностью разрушить иллюзию смещенности, сверхотделенности и исключительности человечества. Мы в полной мере участвуем в тех процессах, благодаря которым все тела растут и распадаются, все питательные вещества совершают свой оборот и все существа продолжают преобразовываться. Нет такого места, в котором мы могли бы утолить свои фантазии об отделенности от других и возвышении над ними.

Пламвуд выявляет последствия нашей встроенности в сложные и подчас трудные взаимодействия с помощью эффективного синтеза феминистских и экологических подходов. В своих публикациях она последовательно утверждает, что нам следует присмотреться к нашим сложным иллюзиям (сверхотделенность, объективация, антропоцентризм, консюмеризм) и к своему [действительному] положению в системе взаимоотношений, в которой мы должны вести себя ответственно и осторожно (не в последнюю очередь будучи хищниками и добычей). Как она пишет: «Это вовсе не дилетантский проект». Скорее, учитывая гендер, тела, материю, место, труд, иерархию и многое другое, мы вносим серьезный вклад в проект обнаружения «себя в диалоге с другими видами существ и другими видами разума, будучи при этом ограниченными их потребностями» (Plumwood 2009).

Некруглый мир и фу-фактор

Согласно Мэри Миджли, мы являемся существами, на которых, по праву, воздействует «фу-фактор» (yuk factor) – «ощущение отвращения и возмущения» при столкновении с действиями, которые мы считаем предосудительными, и мы живем в мире, у которого «не получается быть круглым» (Midgley 2004:105, 129)[32]. Предположительно несовершенная человеческая рациональность соотносится с предположительным несовершенством мира. Тем самым Миджли подталкивает нас к заключению: кое-что из того, что наши интеллектуальные предшественники сочли несовершенством, на самом деле могло быть позитивными факторами. Наши эмоции столь же важны, что и наша рациональность, а наше родство с другими в этом беспорядочно развивающемся мире призывает нас к уважительному поведению по отношению ко всем телам.

Миджли развенчивает «символизм возвышенности» (Ibid 145), чтобы продемонстрировать, что мы познaем себя, свой мир и свой космос лучше, если прекратим воображать «линии отрыва», позволяющие отделить тело от разума, материю от сознания, людей от других животных. Не можем мы и продолжать отделять мужское от женского (идет ли речь о телах, разуме, эмоциях, знаниях, труде или чем-то еще), после чего наделять мужское привилегиями. В новом мире вдохновленной Дарвином эволюционной теории, в который академическая культура вошла далеко не в полной мере, нам следует переосмыслить отношения не вертикальным, но горизонтальным образом. Даже дарвиновская метафора эволюционных отношений, «древо жизни», может привести нас к ошибочной мысли о высших и низших видах. Напротив, ничто не прекращает развиваться, ничто не застревает на примитивных этапах эволюции, не существует «живых ископаемых». Есть лишь существа, продолжающие совместно эволюционировать в постоянно изменяющемся мире, из которых одни лучше приспособлены к своему текущему положению, чем другие.

Фантазия о том, что люди (иначе говоря, белые, рефлексирующие существа мужского пола) – это та точка, в которой Вселенная приходит к осознанию себя, является пережитком фантазии о том, что космос был создан для нас. Мы не являемся необходимым этапом эволюции, тем более ее вершиной или целью. Скорее, мы участники продолжающегося эксперимента реальности. Как и у других животных, наши органы чувств со-развиваются вместе с воздухом, светом, водой и почвой, которые и формируют, и информируют нас. Вопреки Декартову сомнению, мы сознаем, будучи протяженно-телесным-сознанием, а не сверхотделенным [от пространства и тела] сознанием.

Эмоциональное «фу-факторное» знание, которое подвигает нас желать улучшения мира, делать его более справедливым и пригодным для жизни, не менее важно, чем телесное знание, благодаря которому в нас проникают свет, звук, вкус, запах и осязание. Последние, в свою очередь, не менее важны, чем наше знание-вместе-с-другими (knowing with others), которое имеет место тогда, когда мы реагируем на коммуникацию за пределами кожаных мешков наших тел. На самом деле все эти аспекты взаимно переплетены и могут быть отделены друг от друга лишь эвристически – так, например, на некоторое время может быть ограниченно полезным взгляд на себя изнутри «кожаного мешка». В реальности же эвристическая ценность подобных разделений умаляется тем, что они фантастическим образом сопрягаются с беспощадным атомизмом и редукционизмом, отрицающими наше соучастие во взаимодействиях внутри живого/проживаемого мира/сообщества.

Место сознания-тела

Блог Адриана Харриса «Bodymind place» (Harris 2013), основанный на его неопубликованной диссертации (2008), – превосходный путеводитель по хитросплетениям современных дискуссий о нашем месте в мире и нашей природе и непревзойденный источник для вдохновляющих идей и споров. Так, он утверждает, что, хотя мы обладаем тем, что Гендлин назвал «телесно ощущаемым знанием» (bodily sensed knowledge) или «ощущаемым знанием» (felt knowledge) (Gеndlin 1981), которые позволяют нам действовать осмысленно без необходимости осознанного размышления, рационального взвешивания и систематической рефлексии, нас не определяет разум, целиком фиксированный внутри «кожаных мешков тел» (цит. по: Clark 1997). В действительности «внешний» мир – это «часть нашего бытия» (цит. по: Lаkoff&Johnson 1999), «организм и среда вплетены друг в друга» (Varela et al 1991), а в соответствии с еще более сильной формулировкой, «организм (сознание-тело) и окружающая среда (место) – „одна неразделимая тотальность“» (цит. по: Ingold 2000). Так что мы «телесно помещены» в «живой ландшафт» (Abram 1997).