Читать книгу "Дни одиночества - Элена Ферранте"

Присев рядом с Джанни, я обхватила его голову и принялась уговаривать: постарайся, чтобы тебя вырвало. Обессиленный, он выплюнул зеленую слюну и, заплакав, упал на подушки.

– Я тебя звал, а ты не приходила, – жаловался он, весь в слезах.

Я вытерла ему глаза и рот. У меня были срочные дела, оправдывалась я, вот почему я его не услышала.

– Это точно, что Отто отравили?

– Нет, конечно.

– Мне сказала Илария.

– Илария та еще выдумщица.

– У меня болит здесь, – прошептал он, показав на затылок, – сильно болит, но не надо свечки.

– Свечки не будет, просто выпей эти капли.

– Меня опять затошнит.

– От капель – нет.

Сын с трудом выпил раствор и откинулся на подушку. Я потрогала его лоб – он горел. Его сухая кожа, горячая, как пирог из духовки, была мне неприятна. Так же, как и удары молотка, которым Илария била в пол. Грохот отдавался во всей квартире.

– Что это? – испуганно спросил Джанни.

– Сосед делает ремонт.

– Мне мешает шум, попроси, чтобы перестал.

– Хорошо, – сказала я и убедила его измерить температуру. Он согласился на это только потому, что я крепко обняла его обеими руками и прижала к себе вместе с градусником.

– Мой мальчик, – стала я напевать, убаюкивая, – мой малыш сейчас выздоровеет.

Через несколько минут, наперекор молотку Иларии, Джанни заснул с полуоткрытыми глазами – розоватая кромка, белесая нить между ресницами. Я немного подождала, меня тревожили его неровное дыхание и подвижность зрачков, что угадывалась под приподнятыми веками. Затем я достала термометр. Ртуть подскочила на самый верх – почти сорок.

С отвращением, как если бы он был живой, я положила градусник на ночной столик. Поправила Джанни простыни, подушку, не отрывая взгляда от его алого разинутого рта – такой бывает у мертвых. Илария словно била прямо по моему мозгу. Нужно прийти в себя, как‐то исправить то, что произошло со мной ночью и днем. Это мои дети, пыталась убедить я себя, моя кровь. Даже если неведомо, о какой женщине мечтал Марио, когда делал их; даже если я верила, что была Ольгой, когда мы их зачинали; даже если сейчас мой муженек ценит только девчонку по имени Карла, свое новое заблуждение, и не признает во мне ни тела, ни физиологии, которую он мне приписывал, чтобы полюбить и оплодотворить; даже если и я сама – теперь я это знала – не была той Ольгой, какой себя представляла; даже если, о боже, я была собрана из разрозненных частей, из множества кубистских, чуждых мне изображений, – все равно эти создания были моими, рожденными моим телом, и я за них в ответе.

Поэтому с неимоверным усилием, на грани физических возможностей, я поднялась на ноги. Необходимо опомниться, понять. Необходимо восстановить связи с внешним миром.

Глава 28

Куда я дела мобильник? Когда я его разбила, куда положила обломки? Я направилась в спальню и принялась искать в ночном столике – они лежали там, две фиолетовые половинки.

Я ничего не понимала в технике, может быть, поэтому и старалась убедить себя, что телефон сломан не окончательно. Я проверила ту часть, где были дисплей и клавиатура, нажала кнопку – ничего. Может быть, нужно просто соединить две части, чтобы он заработал? Я рассеянно повозилась с обломками. Поставила на место выпавший аккумулятор и попыталась соединить обе части. Выяснила, что половинки отскочили друг от друга, потому что был поврежден корпус, то место, где им положено соединяться. Мы производим технику по образу и подобию нашего тела: одна часть плотно прилегает к другой. Или же мы хотим, чтобы они сливались, как и мы мечтаем слиться с любимым существом. Предметы техники – это плоды банального мышления. Да и Марио, вдруг подумала я, несмотря на его успехи, несмотря на знания и недюжинный ум, – человек банального мышления. Может быть, поэтому он смог бы починить мобильный. И спасти собаку и сына. Удачный результат напрямую зависит от умения манипулировать окружающими с математической точностью. Я не знала, как приспособиться к нему, не знала, как именно следует отступать под его взглядом. Хотя я пробовала. Пробовала из угла тупого сделаться углом прямым, отказавшись от своего призвания, теша себя иллюзиями. Однако этого было мало, он все равно сбежал, чтобы как можно основательнее слиться с другим телом.

Хватит, перестань! Думай о телефоне. Я нашла в ящике зеленую ленту и крепко связала обе половинки. Затем снова нажала на кнопку. Ничего. Надеясь на чудо, я прислушалась: а вдруг появится сигнал? Ничего, ничего, ничего!

Я бросила мобильник на кровать, совершенно измученная шумом от ударов Иларии. И тут меня осенило – компьютер. Как я раньше о нем не подумала? Это все из‐за моей никчемности. Ну что ж, это мой последний шанс. Я направилась в гостиную, я шла так, будто удары молотка были серой стеной, занавесом, который я должна распахнуть, чтобы двигаться дальше.

Я увидела Иларию. Сидя на корточках, она старательно колотила по одной и той же паркетной плашке. Грохот стоял невыносимый – надеюсь, что Каррано тоже его слышал.

– Может, хватит? – спросила она вся в поту, с красным лицом и горящими глазами.

– Нет, это важно. Продолжай.

– Теперь стучи ты. Я устала.

– Нет, у меня есть дела поважнее.

Сейчас за моим письменным столом никто не сидел. Я опустилась на стул – он не хранил человеческого тепла. Включив компьютер, я выбрала иконку почты и стала печатать, чтобы отправить или получить письмо. Я надеялась, что мне удастся подсоединиться к сети, несмотря на проблемы с телефоном. Я надеялась, что все проблемы со связью – только из‐за неисправного аппарата, как объяснил мне служащий телефонной компании. Я хотела попросить помощи у всех, кто был в контактах у меня и Марио. Однако компьютер после многочисленных попыток так и не смог подключиться к сети. Он искал ее, издавая протяжный унылый звук, а затем, пыхтя, бросал это дело.

Я вцепилась в края клавиатуры, переводя взгляд с одной вещи на другую, чтобы не поддаться панике. Иногда он падал на все еще открытую тетрадь, на фразы, подчеркнутые красным: “Где я? Что я делаю? Зачем?” Эти слова Анна произносит, думая, что любовник собирается предать и оставить ее. Какие чувства, вопреки рассудку, заставляют нас задаваться подобными вопросами? Долбежка Иларии перемежалась с тревожным треском компьютера, будто скользкий угорь извивался по комнате, а ребенок старался его разделать. Моему терпению пришел конец, я не могла больше это выносить.

– Хватит, – прокричала я, – прекрати стучать!

Илария остановилась, открыв от удивления рот.

– Я же тебе говорила, что устала.

Я уныло кивнула головой. Я сдалась, а вот Каррано – нет. Во всем доме не было никаких признаков жизни. Я действовала наобум, никогда нельзя придерживаться лишь одной стратегии. Единственным моим союзником была эта семилетняя девочка, и я боялась поссориться с ней.