Читать книгу "Земля забытого бога - Максим Дуленцов"

Я слушал ее голос, поддаваясь чарам любви, Ширин была со мной и клялась, что будет со мной всегда, даже если шахиншах сделает её своей женой. И это будет лучше, потому что мы будем встречаться чаще, а не наездами в шатре, как сейчас. Моя душа, захваченная дэвом, не сопротивлялась, она хотела лишь одного – быть вечно с прекрасной Ширин. Когда в следующий раз я приехал к ней с посланием от Хосрова, она не пустила меня на порог, узнав, что я ничего не сделал, чтобы Мириам исчезла. Я молил ее, я стенал у занавеси шатра, я лил слезы на песок, но Ширин была тверда. Наутро, выйдя ко мне, она дала сосуд, запечатанный пробкой.

– Вот, Настуд, это то, что поможет нам быть вместе. Подлей этот напиток в чашу Мириам, и я войду в Бехистан. И там, в Бехистане, мы вновь будем вместе. А иначе забудь про меня, ты слаб, а принцессы не любят слабых. Будь силен, Мириам уйдет в райские кущи, а мы будем наслаждаться друг другом вновь. Разве ты не был счастлив со мной?

Я, одержимый дэвом, на коленях полз за Ширин, стеная и обещая ей выполнить все, лишь бы быть с ней. Я взял сосуд, несчастный, и поскакал обратно, жаждая только вновь оказаться подле Ширин, ласкать ее тело, принадлежать ей, обладать ею.

Долго я не мог выполнить обещание, долго не допускал меня шахиншах во дворец, сначала были молитвы в храмах, потом Мириам уезжала к отцу, прошло время, минула осень, потом зима, расцвели на берегах Тигра весенние цветы, девы пошли купаться, а я, многопагубный, рвал на себе волосы, ибо Ширин не пускала меня к себе, и даже переслала шахиншаху сообщение, чтобы тот посылал своего друга Шапура вместо меня. Когда я ползал вновь у ее шатра на берегу Тигра, лишь голос я мог услышать да видеть в ночи ее прекрасное тело через освещенную факелами ткань. Ширин не ругала меня, нет, она лишь спросила, долго ли я буду её мучить, она хочет меня, она стремится ко мне, но Мириам стоит между нами.

Мириам стала моим врагом, Мириам была моей целью, Мириам не может встать на пути моей любви. Так думал я, так я кричал во сне, и меня никто не услышал, а может быть, если бы услышали, всё было бы иначе. Но в один из весенних праздничных дней в Бехистане был ужин, куда шахиншах позвал всех, и я был там. Нет, я не вкушал печеного павлина, я не пробовал огромных рыб, я не пил вина, я не преломлял хлеба и не ел пряный настоянный инжир. Я лишь смотрел на Мириам, ожидая момента, когда она отвлечется. Когда нужный момент настал, я влил ей в кубок жидкость, что давно прятал у себя под одеждой, ту самую, которую передала мне Ширин. Мириам не заметила ничего, а я, выполнив поручение, прикрыл глаза, думая о Ширин, о ее прекрасном теле, о ее серебряном голосе, я в мыслях своих был в ее постели и молил богов перенести меня быстрее к ней. Дэв мой смеялся тогда, а Ахриман залезал когтями в мою душу, забирая все больше и больше того, что раньше было добром.

Мириам умирала долго и мучительно. Яд действовал медленно, проникая в ее кровь, молодое тело отторгало его, а может быть, молитвы богу продлевали агонию царицы. Но вопрос был решен, на вторую луну Мириам умерла, уста ее приоткрылись в последнем вдохе, и дэв смерти овладел ею. Христианские священники три дня провели подле ее тела в храме Анахиты – Марии, произнося свои молитвы, а мы читали ваджи вдалеке, понимая, что храм осквернен мертвым телом, которым владел все три дня дэв. Шахиншах не приходил к телу, он чтил заповеди Заратустры, мертвое тело должно лежать три дня без присмотра, и лишь один человек может унести его на возвышенность, где пожрут плоть звери, а потом человек этот должен отчиститься от власти дэва смерти, проведя три дня в одиночестве без пищи и воды. Но христианские священники не знали этого, они отпели Мириам и похоронили её тело в земле, отведенной шахиншахом всемилостивейшим, мы же, маги, продолжали петь ваджи, чтобы Ахура Мазда пустил неверную в свое царство счастья.

Не прошло и луны после смерти Мириам, а шахиншах уже отправил меня к Ширин с посланием любви и просьбой о женитьбе. Я скрепя сердце пустился в путь, думая, как отсрочить эту весть и провести ночи в шатре прелестницы. Шахиншах же готовился к войне с Византией, понимая, что после смерти дочери Маврикия императора ничего не держит от насилия по отношению к стране Заратустры. Через год или два, но ромейские легионы войдут в Иран, и кровь наша прольется на песок и в воды. Шахиншах велик, умен, он все это понимал и собирал воинов для битвы, а у меня была отсрочка для любви и наслаждения.

Но Ширин не допускала меня к себе, как бы я ни пытался проникнуть. Красивые служанки встречали меня у шатров и принимали послания шахиншаха, ласково улыбаясь на просьбы провести к принцессе, поили меня вином в своих шатрах, говорили сладкие речи, гладили мои руки, но отвечали, что Ширин великолепная уехала. Потом уже грозная стража старой Керан просто прогоняла меня от стен Аршакавана и мест отдыха Ширин, направляя свои стрелы прямо мне в лицо. Сколько я ни пытался, Ширин не хотела меня видеть, и я рыдал ночами, не понимая вначале, что происходит, почему ее обещания остались лишь серебряным звоном в нагретом воздухе. Не прошло и полгода, как шахиншах объявил свадьбу с Ширин, а я в тот день почти умер от этого известия. Были великие пиршества по всей стране, шахиншах начал празднование в Тисфуне, закончил в Мадаине, во всех храмах жгли святой огонь, все касты радовались великой любви, цари приграничных земель несли богатые дары, воины кричали приветственные слова, был великий праздник, и только я ждал окончания, черной тучей влачась за свадебным кортежем Хосрова. Я ждал, возможно, Ширин примет меня после праздника, как обещала, тайно в своих покоях, но нет, свадьба прошла, а Ширин не звала меня, оставшись в Мадаине на строительстве нового храма, посвященного опять деве Марии. Ничего не изменилось в царстве, христиане спокойно жили на земле пророка Заратустры, проводя свои обряды, утверждаясь за счет новой царицы-христианки. Я чах в храме Атур Гушнасп, молясь Митре, Анахите и самому Ахуре Мазде, поддерживая священный огонь и желая только одного – умереть и ждать второго пророка, который принесет конец материального мира, уже в мире нематериальном. Но как-то раз у входа раздался стук копыт и звон доспехов. Я поднялся с жертвенного камня, на котором сидел без мыслей, а навстречу мне в храм вступил шахиншах с воинами. От неожиданности я отступил в тень, но Хосров мягко махнул рукой, призывая меня к себе. Я подошел в смущении, ожидая, что шахиншах все узнал от Ширин и пришло время казни, но он заговорил о другом.

– Настуд, ты мой старый товарищ и знаешь почти все мои тайны. Ты был посланником моей любви. Настало время тебе исполнить еще одно важное поручение.

Я слушал, не понимая, Ширин была в моем сердце.

Шахиншах же продолжал:

– Времена наступают тяжелые. Пришли вести из Византии, я боялся, что после смерти любимой дочери, моей покойной жены Мириам, император Маврикий пойдет на нас войной или потребует откупа, и был готов к этому, но все оказалось хуже. Маврикий убит, и я, как его родственник и соратник, должен отомстить за него, его жену и дочерей, что растерзали узурпаторы во главе с Фокой омерзительным. Я собираю всех воинов со всех земель, и чем все это закончится – неизвестно.

– Мы возьмем всё у ромеев и отрубим им головы, выгоним епископов с нашей земли и утвердим истинную веру на огромных территориях! – жарко воскликнул стоящий рядом великий воин Шахрбараз, вынимая меч. Шахиншах остановил его порыв жестом.