Читать книгу "Черчилль. Биография - Мартин Гилберт"

23 июля Черчилль дал банкет в честь Сталина и Трумэна. В ходе застолья Сталин неожиданно поинтересовался, как Черчилль относится к идее создания Россией базы в Эгейском море, в районе греческого порта Дедеагач на выходе из Дарданелл. Черчилль, который ранее в этот же день негативно отреагировал на вопрос Сталина о возможности создания советской военно-морской базы в Мраморном море или в Дарданеллах, ответил уклончиво: «Я буду всегда поддерживать Россию в ее стремлении круглогодично свободно пользоваться морями».

Черчилль и Эттли запланировали 25 июля вернуться в Лондон, чтобы узнать итоги выборов. Победителю через два дня предстояло вернуться в Потсдам и продолжить участие в конференции. Вечером Черчилль спросил Идена: «Что сейчас говорят о результатах выборов?» Иден сказал: «Партия рассчитывает на победу с перевесом примерно в 70 мест».

За день до возвращения в Лондон Черчилль встретился с восьмеркой польских коммунистов, которые специально ради этого прилетели из Варшавы в Берлин. Тщетно он пытался уговорить их позволить Германии сохранить части Силезии. Но когда он стал призывать их провести в Польше свободные выборы и создать многопартийный парламент в соответствии с достигнутыми в Ялте соглашениями, их лидер, Болеслав Берут, заверил его, что политическое устройство Польши «будет основано на принципах западной демократии». Это заверение оказалось пустышкой. Беруту суждено будет стать лидером такой же жесткой сталинской системы, как и всех остальных в Восточной Европе.

Днем 24 июля на пленарном заседании Черчилль отверг запрос Сталина о создании советской военно-морской базы в Мраморном море. Он также отказался принудительно репатриировать в Советский Союз более 10 000 украинских военнопленных, которые служили в немецкой армии, а теперь оказались у британцев.

После победы над Германией прошло два с половиной месяца. Победа над Японией теперь, похоже, зависела не столько от подключения к войне Советского Союза, сколько от атомной бомбы. В конце пленарного заседания 24 июля Трумэн отвел Сталина в сторону, чтобы сообщить ему о новом оружии. Черчилль позже описал реакцию Сталина: «Новая бомба! Невероятной мощности! Вероятно, решающее оружие для всей войны с Японией! Какая удача!»

Вечером Черчилль ужинал вдвоем с адмиралом лордом Луисом Маунтбеттеном, главнокомандующим войсками в Юго-Восточной Азии, которого приглашал на Даунинг-стрит, когда тот был в Лондоне, чтобы поговорить о его будущем. «У меня гигантские планы», – сказал ему Черчилль. Маунтбеттен, совсем недавно находившийся в Индии в войсках, принимавших участие в выборах, позже вспоминал: «У меня было грустное и даже мрачное настроение: я сидел и разговаривал с человеком, который строил планы и был абсолютно уверен, что победит, а я был в той же степени уверен, что через двадцать четыре часа он лишится своего поста».

Черчилль и Эттли собирались покинуть Потсдам днем 25 июля. Утром у Черчилля состоялась вторая встреча с Берутом, который снова заверил его, что послевоенная Польша не собирается копировать советскую систему, а постарается перенять английскую модель демократии. «Польша, – говорил он, – станет одной из самых демократических стран Европы, советская армия уйдет, и выборы в Польше будут даже более демократичными, чем в Англии». Но Черчилль знал, что демократической Польши, за которую Британия вступила в войну в сентябре 1939 г. и надеялась сохранить в Тегеране и Ялте, больше не существует.

На утреннем пленарном заседании Черчилль вновь призывал Сталина не отодвигать польскую границу слишком далеко на запад. Его снова поддержал Трумэн, и Сталин снова отверг их просьбу. Он выдвинул свою: уголь, добываемый немцами в Рурском бассейне, должен направляться в советскую зону оккупации Германии и в Польшу. Черчилль сказал, что это можно будет сделать только в обмен на поставки продовольствия в Германию. Сталин с этим не согласился и сказал Черчиллю: «В Германии все еще остается слишком много жира».

Никаких соглашений достигнуто не было, кроме того, чтобы отложить решения до следующей встречи. Девятое пленарное заседание Потсдамской конференции закончилось в 12:15 дня. Казалось, прощаться нет необходимости. И Сталин, и Трумэн ожидали, что Черчилль вернется через сорок восемь часов по-прежнему в должности премьер-министра и главы британской делегации на переговорах. Черчилль через несколько минут уехал на машине на аэродром в Гатов. В 1:23 его самолет взял курс на Британию. Через два часа и двадцать минут он приземлился в Нортхолте, где ему сообщили, что в штаб-квартире Лейбористской партии царит уныние: они считают, что консерваторы одержат победу с перевесом в тридцать мест. Хотя это было на сорок меньше, чем предполагал Иден, все равно составляло большинство.

Вечером за ужином Черчилль узнал, что его дочь Диана и ее муж Дункан Сэндис «очень пессимистично настроены относительно шансов Дункана» в выборном округе Южного Лондона. Ночью, перед рассветом, Черчилль, как он записал позже, «проснулся от резкого приступа почти физической боли, после чего возникло и уже не отступало подсознательное убеждение, что мы проиграли, что я буду лишен возможности влиять на будущее; что знания, опыт, авторитет и добрые отношения, которые я заслужил во многих странах, окажутся не нужны».

Во вторник 26 июля в десять утра капитан Пим получил первые результаты голосования. Консерваторы уступили десять мест лейбористам. Он немедленно отправился к Черчиллю. «Премьер-министр принимал ванну, – позже вспоминал он, – и, разумеется, был удивлен, если не шокирован. Он попросил меня подать полотенце и через несколько минут, с сигарой во рту, уже сидел в кресле в картографическом кабинете. Там он оставался весь день». К полудню стало ясно, что лейбористы одерживают оглушительную победу. Среди парламентариев-консерваторов, потерявших свои места, были и Рэндольф Черчилль, и Дункан Сэндис. «До самой смерти, – написал присутствовавший на обеде Дэвид Маргессон Черчиллю шесть лет спустя, – не забуду мужества и выдержки, которые вы проявили за этим разнесчастным обедом после того, как стало известно о поражении. Потрясающий пример того, как нужно не падать духом при любых обстоятельствах».

«Может, не было бы счастья, да несчастье помогло?» – предположила Клементина. «В данный момент это просто несчастье», – откликнулся Черчилль.

Лейбористы получили 393 места в парламенте. Они превзошли все остальные партии на 146 голосов. Количество мест консерваторов в парламенте сократилось с 585 в 1935 г. до 213. Впервые в британской истории за лейбористов было отдано больше голосов, чем за консерваторов. Когда Морган заговорил о «неблагодарности» британцев, Черчилль возразил: «Я бы это так не называл. У них были очень тяжелые времена».

По конституции Черчилль мог вернуться в Потсдам как премьер-министр и уйти в отставку только через несколько дней, когда будет созван новый парламент. Но он решил немедленно принять вердикт избирателей и в семь вечера отправился в Букингемский дворец, чтобы подать королю прошение об отставке. Теперь он стал лидером оппозиции. Через два часа по радио прозвучало заявление, которое он продиктовал по возвращении из дворца. «Огромная ответственность за внутренние и международные дела ложится на новое правительство, – сказал он, – и мы все должны надеяться, что оно успешно с ней справится».