Читать книгу "Осень Европы - Дэйв Хатчинсон"

Он разобрал миномет, запечатал под липучкой и шагнул к кейсу. Подобрал так, чтобы загородить от обзора телом, и спокойно зашагал прочь.

Новые крики со стороны развязки. Один из охранников с круглой от усилителей зрения головой показывал рукой. Кое-кто возле ограждения поднял оружие. Руди побежал. Позади пули жевали кладку фасадов магазинов и взрывали витрины.

* * *

Через час перебежек от двора ко двору он, похоже, оставил стрельбу достаточно далеко позади, чтобы остановиться и собраться с мыслями.

Руди опустил взгляд. Его HUD все еще был в инфракрасном режиме, и кейс светился как маяк.

Он очень медленно обернулся спиной к улице, пряча чемодан своим телом. Снял перчатку и приложил голую ладонь к боку кейса. Горячий. Не раскаленный. Не такой, чтобы бросить на месте и бежать как от чертей. Но все-таки горячий. На памяти Руди это был первый подобный случай с ручной кладью.

Что ж, ладно. Хотя бы понятно, почему начали стрелять охранники. На них были термические усилители зрения, а он нес инфракрасный эквивалент двухсотваттной лампочки. Уж это понятно.

Руди надел перчатку, сунул руку за спину и сорвал липучку на кармане на копчике костюма. Внутри был толстый сверток размером с карманный платок. Он нашел угол, отогнул, и сверток развернулся в мешковатое белое пончо с капюшоном, которое в тот же миг стало перенимать расцветку окружения. Он завернул чемодан в пончо и понес в руках.

Пончо было из того же «умного» материала, что и его костюм, с теми же миметическими и изоляционными слоями. Кейс придется периодически разворачивать, чтобы тот не перегрелся, но это даст ему шанс убраться отсюда. Конечно, он не знал точно, как быстро может перегреться кейс…

Он развернул угол кейса, и из пончо повалил горячий воздух. Он подождал с минуту, чтобы тот чуть остыл, затем снова завернул и решительно двинулся по улице.

* * *

Еще один двор. Он развернул пончо, и вокруг загорелось тепло. Чемодан был очень горячим, но у него на глазах, настроенных на инфракрасное зрение, цвет постепенно начал темнеть. Он опустил кейс и увидел, как снег вокруг тает, покрываясь коркой льда. Кейс продолжал темнеть, сбрасывая жар в снег и на холодные камни брусчатки, но все-таки не настолько, чтобы его было комфортно носить с собой.

Переговоры на полицейских частотах Нового и Старого Потсдамов в ухе продолжались без перерыва – слишком много голосов, чтобы разобрать больше нескольких слов за раз. Голоса немцев, саксонцев, один неуместно смешной голос баварца. Некоторые кричали. Баварец, несмотря на комичность, отдавал приказы спокойным, сдержанным тоном.

Все это складывалось в понимание, что его потеряли. Они начали прочесывать дворы, двигаясь от границы, надеясь спугнуть его. Собаки, тепловизоры, ультрафиолетовые лампы. Polizei Старого Потсдама, похоже, кооперировала с силами безопасности Нового, и это было неожиданно; по информации Руди, две эти группы существовали в состоянии едва сдерживаемой вооруженной конфронтации.

Но это ничего не меняло. Они все еще не знали, где он. Руди огляделся. Он сумел удалиться от границы короткими зигзагами на три километра, это хорошо.

Как правило, в этот момент по процедуре полагалось спрятать стелс-костюм, чтобы забрать позже, и производить скачок в штатской одежде. Он уже наметил несколько средств отхода – от машины «Герц», припаркованной у киностудии в Бабельсберге, до билета с открытой датой до Лондона с «Берлин-Тегель». Как правило, когда местные органы в таком замешательстве, это просто прогулка по парку.

С другой стороны, он опасался прятать чемодан. Не считая того, что это часть Посылки и он поклялся ее доставить – так или иначе, Руди не был уверен, что его вообще безопасно где-либо оставлять. Он предполагал, что те, кто его ищет, знали, что чемодан горячий, и, когда организуются – а это произойдет уже скоро, – будут бродить по городу с тепловизорами в поисках человека с необычно теплым багажом.

Что ж, за это ему и платят, все это этика Курьеров. Посылка должна прийти по назначению любой ценой. Оставалось только понять как.

* * *

Начало одиннадцатого, утро. Руди сидел в одном из деревянных сараев на Нейер-Фридхоф, глядя, как колышется пелена снега, ниспадая с грязного коричневато-желтого неба. Типичная Центральная Европа: куда ни посмотри, везде загрязнение, даже спустя столько лет после падения коммунизма. А все этот дешевый Braunkohle[3], который сжигали на промышленных фабриках, в 1950-х считавшихся чудом технологии. Удивительно, что сам снег не коричневый и не черный.

Однажды он видел черный снег – в Болгарии, на Дунае, который местные называют Dunărea. Он с Посылкой отходил на угольной барже, плывшей вверх по течению, к Австрии. Хороший скачок, как по писаному. Хорошо, когда Ситуация разворачивается спокойно. Но необычно, потому что в мире Руди все могло пойти не так – и часто шло, и иногда катастрофически. Но в иные времена, как тогда в Болгарии, поездка почти что напоминала отпуск.

А потом стали падать большие жирные черные снежинки.

Руди, Посылка и шкипер баржи вышли на палубу и стояли, пораженные, под осадками из сажи.

Руди тогда не сразу понял, почему так холодно и мокро. Ведь казалось, будто стоишь под горящей бумагой, должно быть сухо и жарко. Он поймал на ладонь несколько черных снежинок и попробовал их на язык, почувствовал химический привкус – и тогда все понял. Просто очередное извращенное наследие прошлого тысячелетия, промышленная дрянь, замерзшая в воздухе.

Руди наклонился вперед и потянулся под стул. Рука коснулась бока чемодана. Он чувствовал тепло даже через перчатку. Вздохнул, снова и снова прокручивая сегодняшнее фиаско в голове. Нужно было взорвать ту машину, отвлечь охрану от Посылки. Не нужно было колебаться.

Он вынес только половину того, что должен был защищать, и это его коробило. Чемодан, что бы в нем ни было, явно казался Посылке важнее всего. Значит ли это, что Посылка считала себя расходным материалом и Руди надо следовать ее примеру? Руди сомневался, что смог бы отдать жизнь за чемодан. За человека – возможно, но за чемодан?

Снаружи сарая покрытые плющом надгробия и скромные могилы кладбища снова припорошило снегом. Прятать костюм в таких условиях было бы самоубийством. Он был просто вынужден избавиться от него. Электронику он сбросил с моста в Хафель, а сам костюм отнес на кладбище. Сунул под куст, сорвал аварийное кольцо и подождал, пока энзимы проедят материал. Это всегда проходило быстрее, чем он ожидал, – как эффект ускорения из плохого ужастика. А потом он пришел сюда подумать. Ремесло предписывало уходить как можно дальше и как можно быстрее, но ему нужно было подумать, собраться, прокачать варианты.

Большая часть путей отхода отпадала, поскольку предполагала общественный транспорт. Слишком легко остановить и обыскать. Аналогично с машиной в Бабельсберге. Аналогично с планом просто дойти до Берлина пешком. Аналогично с планом автостопа до Голландии. Аналогично, аналогично…