Читать книгу "Величайшие математические задачи - Йен Стюарт"

«Жила-была на свете красивая Гипотеза. Мать говорила ей никогда не заходить в темный опасный лес. Но однажды маленькая Гипотеза-о-Четырех-Красках улизнула из дома и забрела-таки туда. Она знала, что если каждая конфигурация в лесу сводима, то она сможет получить доказательство и стать маленькой Теоремой-о-Четырех-Красках; тогда ее опубликуют в журнале, которым заведует Принц Цвет. Глубоко-глубоко в лесу набрела маленькая Гипотеза на компьютер в шоколаде, внутри которого сидел Волк, притворившийся программистом. И Волк сказал: “Да, они все сводимы”, — и все они жили счастливо и умерли в один день».

Нет, так не годится. Я, конечно, шучу, но прореха в сюжете этой сказки примерно соответствует прорехе в доказательстве Аппеля — Хакена — или по крайней мере тому, что математики в большинстве своем восприняли как прореху в доказательстве. Откуда нам знать, что Волк сказал правду?

Мы можем запустить собственную компьютерную программу и выяснить, согласуются ли результаты ее работы с опубликованным доказательством. Но, сколько бы раз мы это ни проделывали, нам все равно не удастся получить столь же убедительный результат, как, к примеру, приведенное мной доказательство того, что обрезанную шахматную доску невозможно полностью закрыть костяшками домино. Компьютерное доказательство невозможно воспринять целиком. Его не проверишь вручную, даже если проживешь миллиард лет. Хуже того, даже если бы это было возможно, никто не поверил бы результату. Человеку свойственно ошибаться, а за миллиард лет ошибок накопится множество.

Компьютеры, вообще говоря, не ошибаются. Если компьютер и человек параллельно проведут достаточно сложные арифметические вычисления и их результаты не сойдутся, то в подобном соревновании по-настоящему разумный человек всегда поставит на компьютер. Но в его работе нет определенности. Корректно функционирующий компьютер в принципе может совершить ошибку; к примеру, космическая частица, пролетев сквозь ячейку памяти, может изменить ее состояние с 0 на 1. От этого можно защититься, повторив расчет. Ошибиться может и разработчик компьютера, что гораздо серьезнее. Так, у процессора Intel P5 Pentium в стандартных операциях с плавающей точкой была ошибка: если его просили разделить 4 195 835 на 3 145 727, он выдавал в ответ 1,33373, тогда как верный ответ 1,33382. Как оказалось, четыре ячейки таблицы оставались незаполненными. Кроме того, причина компьютерной ошибки может крыться в операционной системе или в недостатках пользовательской программы.

Утверждение, что доказательство Аппеля — Хакена, полученное при помощи компьютера, изменило саму природу понятия «доказательство», вызвало горячие философские споры. Я понимаю, к чему клонят философы, но на самом деле концепция доказательства, которой пользуются профессиональные математики, отличается от той, что преподают студентам в курсе математической логики. Но даже если взять эту, более формальную концепцию, то ничто в ней не требует, чтобы логику каждого шага непременно проверял человек. Уже несколько столетий математики используют для рутинных арифметических операций механизмы. Даже если человек пройдется по доказательству с карандашом, проверяя каждую его строчку, и не обнаружит ошибок, то кто гарантирует нам, что он ничего не пропустил? Совершенная и безупречная логика — это идеал, к которому мы стремимся. Люди несовершенны; они делают, что могут, но полностью исключить элемент неопределенности невозможно.

Робин Уилсон в книге «Четырех красок достаточно» (Four Colours Suffice) точно сформулировал ключевой социологический аспект реакции общества:

«Аудитория раскололась на два лагеря: тех, кому за 40, невозможно было убедить, что доказательство, проведенное компьютером, может быть верным, а тех, кому еще не исполнилось 40, невозможно было убедить, что верным может быть доказательство, содержащее 700 страниц вычислений вручную».

Если наши машины в чем-то превосходят нас, разумно их использовать. Могут измениться методики доказательства, но они и без компьютеров постоянно меняются: этот процесс и называется «исследованиями». При этом сама концепция доказательства не изменится радикально, если некоторые шаги вместо человека проделает компьютер. Доказательство — это рассказ; доказательство, полученное при помощи компьютера, — это рассказ, сюжет которого слишком длинен для подробного пересказа, и поэтому нам приходится довольствоваться кратким пересказом его основной линии и гигантским приложением в виде машинной распечатки.

После первой прорывной работы Аппеля и Хакена прошло уже немало времени, и математики привыкли к использованию компьютера. Они и сегодня предпочитают доказательства, основанные исключительно на человеческом разуме, но в большинстве своем уже не считают их единственно возможными. В 1990-е гг., правда, кое у кого еще были легкие оправданные сомнения в доказательстве Аппеля — Хакена, и некоторые математики решили повторить его целиком, воспользовавшись новыми теоретическими наработками и гораздо более мощными компьютерами. В 1994 г. Нил Робертсон, Дэниел Сандерс, Пол Сеймур и Робин Томас взяли из работы Аппеля — Хакена только базовую стратегию, отбросив все остальное, и повторили все с самого начала. За год им удалось найти неустранимый набор из 633 конфигураций, сводимость каждой из которых можно было доказать при помощи 32 правил разрядки. Результат оказался значительно проще, чем 1482 конфигурации и 487 правил разрядки Аппеля и Хакена. Сегодня компьютеры считают так быстро, что это доказательство можно целиком проверить на домашнем компьютере за несколько часов.

Все это, конечно, хорошо, но главным по-прежнему остается компьютер. Можно ли изменить ситуацию? В среде математиков зреет убеждение в том, что в данном случае это не исключено. Возможно, новые открытия, связанные с задачей о четырех красках, позволят когда-нибудь получить более простое доказательство. Для него не понадобится или почти не понадобится помощь компьютера, и математики смогут прочесть его, обдумать и сказать: «Да!» Пока такого доказательства нет, но что-то витает в воздухе…

Математики многое узнали о графах и сетях и узнают с каждым днем все больше. Топологи и геометры обнаруживают глубокие связи между сетями и совершенно далекими, казалось бы, от них областями математики, включая и некоторые разделы математической физики. Время от времени, скажем, всплывает концепция кривизны. Название ее говорит само за себя: кривизна пространства говорит о том, насколько это пространство изогнуто. Если оно плоское, как плоскость, его кривизна равна нулю. Если оно изогнуто в одну сторону — как холм во всех направлениях загибается вниз, — его кривизна положительна. Если пространство, как горный перевал, в некоторых направлениях загибается вниз, а в некоторых вверх, его кривизна отрицательна. Существуют геометрические теоремы (отдаленные потомки формулы Эйлера), связывающие построенные в пространстве сети с кривизной самого пространства. На это же намекает формула Хивуда для тора с g отверстиями. Сфера имеет положительную кривизну; тор, представленный в виде квадрата с тождественными противоположными сторонами (см. рис. 12 справа), имеет нулевую кривизну, а тор с двумя или более отверстиями — отрицательную. Так что между кривизной и раскрашиванием карт определенно существует какая-то связь.