Читать книгу "12 часиков - Надежда Нелидова"

– Олег, откуда эта рамка? И чья это квартира?

– Рамка осталась от прежней хозяйки. А квартира, слава Богу и главврачу Валентине Ивановне, теперь моя, – он с удовольствием рассмеялся. Какие у него были крепкие, белые замечательные зубы. – Отбарабаню ещё пять лет, и – прощай, деревня моя, деревянная, дальняя. В Москву, в Москву! Ты готова жить в Москве? Как раз кончишь институт. Здесь всё отремонтирую, продам. У меня оперировался с мениском один молдаванин, прораб. Сделает конфетку, а не квартиру. Думаю, за неё хорошо дадут: трёхкомнатная сталинка в центре.

На пустой койке был свёрнут валиком готовый для дезинфекции матрасик. Под койкой стоял пластмассовый красный тазик. Над ним Аня в последний раз умывала Веру Сергеевну. Старушка уже несколько дней не вставала, и как раз в эти дни Ани не было. И никто – безобразие, Люда-то куда смотрела?! – не помогал старушке совершать утренний туалет.

Вообще санитарки умывали лежачих больных в грубых резиновых перчатках до локтей. В таких обмывают покойников в моргах. Аня лила из кувшина в тёплую ладонь струю осторожно, чтобы не брызнуть. Тщательно промывала глаза, высокий лоб, виски, каждую морщинку. Старушка, упёршись руками в края койки, сидела, вытаращившись, как ребёнок. Хлопала мокрыми светлыми, съеденными ресницами. Смаргивала капли воды, будто слёзы.

– Вера Сергеевна, вам плохо?!

– Мне хорошо, голубчик! Вы не представляете, какое это лучезарное счастье: вот так плеснуть в лицо холодной свежей водой!

«Что ж, – сказала главврач Валентина Ивановна. – Мы не ведём по каждому врачу статистику по спасению пациентов. Но, навскидку, за те годы, что Олег Павлович у нас работает… Грубо говоря, он вытащил с того света не меньше тысячи человек. Если бы не квартира – он бы от нас уехал в область. Это было его условие: квартира.

А Вера Сергеевна… Дай Бог, как говорится, нам до таких лет… Вот я давеча бельё замочила простирнуть – и такая одышка, такое теснение, спёртость в груди. Стенокардия. А ведь мне и пятидесяти нету».

…– Все б так умирали. В полдник, смотрим, у неё молоко не тронутое, – Люда стояла над пустой койкой, сложив на груди полные руки. Она чувствовала себя виноватой, что старушка умерла в её, Людину смену. – Говорят, святые так умирают – во сне. Ведь и боли адские терпела, и мы покоя ей не давали: с койки на койку дёргали… Ни ропота, ни жалобы. Что говорить – воспитание. Аристократка.

Аня подхватила тазик, понесла в ванную. Из головы не выходило привязавшееся: «Какое это лучезарное счастье, голубчик. Ах, какое это лучезарное счастье».

Был последний день практики.

ЛЁГКАЯ ПАЛАТА

… Я уже начала забывать четырехэтажную серую больницу на окраине Кисловодска, в которой мне пришлось пролежать полгода.

Как я здесь оказалась. Муж поступил в Кисловодское медицинское училище. Вместе мы жили третий год и не могли представить, как это: он там, а я здесь. Знакомые поддержали: куда иголка, туда и нитка. «Надюш, люди специально путевки по бешеной цене покупают, а ты два года будешь прохлаждаться, как в санатории. Нарзан трёхлитровыми банками пить, по лермонтовским местам гулять…»

Мы уезжали, увозя с собой Большую Тайну. Моя первая беременность закончилась кровью, болью, слезами и большим сомнением врачей в том, что у меня будет ребенок. Практически, был вынесен вердикт о бездетности. Для мужа это не представлялось большой трагедией, а вот для меня… Разве может быть семья из двух человек? Так, недосемья какая- то.

Был выработан следующий план. По прибытии в Кисловодск я сообщаю в письме родным, что произошло невероятное: мы ждём малыша. Ну, там смена климата повлияла, нарзанные ванны помогли… Через положенные девять месяцев усыновляю ребенка (девочку). Пишу домой, чтобы ждали с внучкой. И, благополучно «разрешившись», являюсь со свёртком, перевязанным розовой ленточкой.

В Кисловодском роддоме высокий пожилой главврач быстро вернул меня с небес на землю. Матери-кукушки, сказал он, отказываются, как правило, от очень-очень больных детей. А за здоровенькими такая очередь из местных, что мне, приезжей и без прописки, и соваться нечего. И вообще, такие вопросы решает не он, а городской отдел народного образования.

Кисловодское гороно располагалось (а может, и сейчас располагается) недалеко от универмага «Эльбрус».

На втором этаже в нужном кабинете сидела заведующая отделом опеки и попечительства, приятная полненькая женщина, по имени Мария Петровна.

Она участливо выслушала о моём горе. И забросала совершенно неожиданными вопросами:

– Вы печатать на машинке умеете? Куда думаете устраиваться на работу? Давайте к нам: у нас свободно место секретаря – делопроизводителя. Бумажный завал, мы просто задыхаемся. А с нашей стороны: в течение года мы подбираем вам прехорошенького ребеночка. Хотите смугленького, в маму – пожалуйста. Или чтобы на папу – голубоглазого блондина – был похож? Нет проблем.

Не передать словами, как я обрадовалась.

– К которому часу мне завтра подойти?

– Почему завтра?! Сегодня, сейчас, сию минуту приступайте!!!

«Бумажные завалы» – это было очень скромно сказано. У меня не разгибались онемевшие спина, шея и руки. А обрадованные сотрудники несли и несли кипы планов, смет, схем, отчетов, докладов, распоряжений. Всем, разумеется, нужно было отпечатать в первую очередь.

Кроме этого, в мои обязанности входило отвечать на звонки, регистрировать шквал входящих-исходящих писем, вывешивать на доску объявлений приказы, следить за деловыми передвижениями моего шефа Сан Саныча Чепусова…

Какой нарзан, какие горные красоты и прогулки по лермонтовским местам… Домой (мы сняли частный домик на улице Умара Алиева, недалеко от училища) плелась на полусогнутых. Душу согревала мечта о том, что скоро я стану мамой. Я завела календарик, где очертила в кружок заветную дату «рождения» моего малыша, и вычеркивала до неё день за днем.

Прошел месяц моих вычёркиваний. Однажды утром, как обычно, я встала умываться и… Меня едва не вывернуло, когда я засунула зубную щётку в рот. Через несколько дней осторожных наблюдений (боялась сглазить) призналась мужу.

Красивая пышноволосая врач-гинеколог поставила мне восьминедельную беременность. И сразу выдала направление в больницу:

– Сохраняться, сохраняться и сохраняться! Это чудо при вашем диагнозе.

Она рассказала, что это не первый случай в её практике. У бездетных женщин, собирающихся усыновить малютку, очень часто у самих под сердцем начинает биться крохотное сердечко. Врачи видят причину этого феномена в глубоких психологических и гормональных изменениях женского организма. Верующие люди объясняют божьим промыслом.

Номер нашей палаты – четвёртый. Её в больнице почему-то называют лёгкой. Мы все неуклюжи, как медвежата, в своих платьях-распашонках. Каждая из нас ждёт ребенка, а все мы вместе сохраняемся. Нянька ворчит: – Гнилые вы какие-то все пошли, девки. Ох, парим мы ваших деточек, ох, парим. Я на восьмом месяце трехпудовые кульки с мукой ворочала.