Читать книгу "Предатель ада - Павел Пепперштейн"

Француз: Charmante (целует руку Софи).

Англичанин: With all my respect, young lady.

Первый русский офицер: Пройдемте, господа, и эта красавица пойдет, конечно же, с нами.

Берет черную статуэтку с бильярдного стола.

Первый русский офицер: Четыре холостяка и две очаровательные красавицы! Одна юная, как заря, другая древняя, как ночь веков. А остальное решит игра, господа, и здесь вам потребуется ваша офицерская стойкость, ваша выдержка, ваше самообладание — качества, украшающие офицера!

С этими словами он сопровождает их в соседнюю комнату цилиндрической формы с круглым столом в центре, накрытым белой атласной скатертью, свисающей до пола. Вокруг стола четыре стула со строгими прямыми спинками. По верхнему периметру комнаты расположены большие зеркала в рамах, висящие наклонно, так чтобы каждый из играющих мог видеть любое изменение выражения лица соперника.

Первый русский офицер, приподнимая скатерть: Софи, прошу вас скрыться под завесой неведения.

Софи залезает под стол, офицер опускает скатерть.

Первый русский офицер: Господа, прошу вас занять ваши места.

Офицеры садятся. Первый русский офицер ставит в центр стола черную статуэтку.

Первый русский офицер: А теперь прошу внимания! Вы должны всеми мыслями своими, всеми чувствами, всеми движениями сердца сосредоточиться на статуэтке. Мы ничего не знаем об этой деве из пучины веков, поэтому пусть каждый скажет по очереди все тайное знание о ней, об этой маленькой черной девочке с каменным лицом. Пусть каждый выдаст тайну, которая станет отражением этого изваяния в зеркале души каждого из нас! И помните, лица наши должны оставаться столь же каменными, как личико этой девушки. И речи наши должны звучать размеренно и четко. Кто собьется, кто дрогнет, тот проиграл, тот выбывает из игры. Начинайте, капитан, она указывает на вас, вам и начинать (рука каменной статуэтки указывает на второго русского офицера).

Второй русский офицер неподвижно и внимательно смотрит на статуэтку. Каменное лицо.

Второй русский офицер: Вскоре после того, как мне исполнилось семь лет, мать с отцом увезли меня в имение на целое лето. Погоды в ту пору стояли жаркие, помню, но с частыми грозами, и хотя по ночам отвесный ливень хлестал сад, но уже утром могла случиться такая духота, что просыпаешься, бывало, весь в поту, отбиваясь во сне от бесов, а они, как приглядишься, оказываются просто мухи да комары. Я пребывал в том возрасте, когда заканчивается первое детство и начинается второе, самое сладостное и самое тревожное. И случайное впечатление может неожиданно ранить и восхитить сердце. Вечерами у нас собиралось общество, приезжали соседи с молодыми дочками, бывали офицеры из соседнего гарнизона, да и много гостей наезжало, иногда самые неожиданные люди, и в целом суматошное стояло лето, не то чтобы очень веселое, но бодрое и наэлектризованное, и нередко равнодушными еще глазами наблюдал я, как пылкие парочки убегали в сад целоваться в гротах, а сад наш, разбитый по старинным английским заветам, предоставлял для романтических свиданий самые превосходные уголки! Там прятался один уголок особенно заманчивый, который чем-то неодолимо притягивал не только влюбленных, но и меня, а я ведь еще не ведал ничего о любви. Это было круглое болотце, где ночью пели лягушки, и за ним возвышалась искусственная руина с нишей: когда-то там, должно быть, стояла статуя или ваза, но во времена моего детства ничего там не было, ниша всегда оставалась пуста, и только зеленый пушистый мох устилал каменное ее дно, словно траченный молью коврик. Я помню грозовую ночь, когда молнии проносились по небу, словно сумасшедшие ангелы, хлестал дождь, и я зачем-то пробирался через колючие кустарники в мокрой темноте к заветному болотцу, приветствуемый издалека хором лягушек. И вот я приблизился к воде, к черной воде озера, полыхнула зарница, и в белом свете молнии я увидел девушку, точнее, девочку, мою ровесницу, совершенно обнаженную, которая стояла в нише.

Первый русский офицер: Ваша очередь, Hillborn.

Лицо англичанина. Каменное лицо. Он внимательно курит трубку: I see the white pyramid. Pure, white marble around me. Warm and smooth marble. It gives me feeling of pleasure, but I know, there is the black fire inside the pyramid. Black fire of power, black fire of eternal energy, which can burn me and recreate me, and my world will be the favorite world for God, and Father of Eternity will choose my sacrifice in the very last moment of Common Life. Your move, Jean-Heanri.

Лицо французского офицера. Каменное лицо. Он бледен, черные усики одной линией, глаза выпуклые, к потному лбу прилипла черная челка. Внезапно француз вынимает пистолет и стреляет в англичанина. Англичанин падает вместе со стулом. Он мертв. Француз стреляет во второго русского офицера два раза. Второй русский офицер падает лицом на стол и умирает. Первый русский офицер бросается зачем-то к окну, у него расстегнуты штаны и торчит рубашка из-под кителя. Француз стреляет в первого русского офицера три раза. Первый русский офицер падает мертвый возле большого высокого окна, за которым идет проливной дождь. На нем круглые очки, в стеклах отражается дождь.

Французский офицер встает, берет со стола статуэтку и подходит к дверям. Двери высокие, дубовые.

Французский офицер (повернувшись лицом к комнате, которую он собирается покинуть): «Истина не так мерзка и цинична, как вы думаете, но она гораздо безутешнее ваших ожиданий».

Выходит.

Темный коридор. В темноте слышны шаги человека, идущего по скрипучему паркету. Коридор длинный и гулкий. Щелкает зажигалка. Свет огонька падает на лицо француза, подкуривающего сигарету. Огонек гаснет, сигарету удается подкурить не сразу. В темноте звучит слово «Merde». Подкурив сигарету, француз освещает зажигалкой личико статуэтки, которую он держит в руках. Ее лицо, вырезанное из темного камня, кажется изделием глубокой древности, но при этом очень сильно напоминает мордашку куклы Барби.

Внезапно мы наблюдаем трансформацию лица статуэтки в личико куклы Барби. Анимированная Барби, одетая в современную американскую военную форму, произносит следующий текст с интонациями крайне сексуальными, на грани тонкого завлекающего мурлыканья, кое-где даже с легкими постанываниями:

— Варвар собирается всего лишь прогуляться в радостной толпе других варваров, но внезапно он остается совершенно один среди замерзающей пустыни, ледяная корона водружается на его зябкую голову, плечи его окутывают белоснежные горностаи, и горные стаи невидимых глазу волчат коронуют его, провозглашая вековечным властителем пустошей и тех безымянных территорий, что до конца веков беззаветно преданы стылому ветру. Варвару мнится, что к нему приходит на помощь сама святая Варвара, покровительница рабочих, строящих туннели. Варвар полагает, что святая Варвара протягивает ему свои прохладные руки, чтобы увести за собой в бесконечный туннель, откуда нет возврата, и там вечно будет биться варварское сердце, производя звук, напоминающий звучание гобоя, флейты или рожка на морозе.