Читать книгу "Полый человек - Дэн Симмонс"

* * *

Бремен лучше любого из живущих на земле людей знал, что мозг человека не похож на радио – он не приемник и не передатчик, – но к концу лета, проведенного на задворках Денвера, у него возникло ощущение, что кто-то настраивает его разум на все более мрачные волны. Волны страха и бегства. Волны силы и присвоенной власти.

Волны насилия.

Нейрошум усиливался, превращаясь в крик, и Джереми все больше пил. Путаница в мыслях помогала, а головные боли отвлекали. Но лучше всякого алкоголя защищало присутствие Папаши Сола.

Однако крик не стихал – вокруг него и над ним.

Уличные банды демонстрировали свои цвета и разъезжали в микроавтобусах по чужой территории в поисках приключений или разболтанной походкой фланировали по эстакадам, группами по три-пять человек. Они были вооружены маленькими револьверами калибра.32, тяжелыми автоматическими пистолетами калибра.45, обрезами и даже похожими на игрушки «Узи» и «Мак-10». Нарывались на неприятности, искали повод для злости.

Бремен забирался в свою коробку, пил, сжимал ладонями пульсирующую болью голову, но жестокость захлестывала его, пронзала насквозь, словно укол злобного адреналина.

Стремление причинить боль. Жажда насилия. Порнографическая концентрация уличного насилия, приходившая в череде образов и криков, разворачивалась в замедленном темпе, словно любимое видео.

Джереми чувствовал, как от совсем простого действия вроде нажатия спускового крючка или выхватывания ножа бессилие превращается в силу. Он чувствовал возбуждение от страха жертвы, чувствовал вкус ее боли. Боль – вот что предлагалось другим.

Большинство жестоких людей, к сознанию которых прикасался Бремен, были глупыми… зачастую поразительно глупыми, а многие усиливали свою глупость наркотиками… Но хаос их мыслей и воспоминаний не шел ни в какое сравнение с пахнущей кровью ясностью их неотступной, вызывающей сердцебиение и сексуальное возбуждение потребности в тех секундах насилия, которыми они наслаждались. Память об этих действиях хранилась не столько в их мозгу, сколько в руках, в мышцах и в чреслах. Насилие поднимало самооценку. Насилие уравновешивало все те тоскливые часы, когда они ждали оскорблений или терпели их, бездельничали и смотрели телевизор, зная, что ничто из увиденной на экране роскоши им не доступно… Ни машины, ни дома, ни одежда, ни красивые женщины, ни даже белая кожа… И что еще важнее, эти секунды насилия были предметом зависти тех мелькающих в телевизоре или на киноэкране лиц… которые только изображали насилие, с его выхолощенными эмоциями и пакетиками с фальшивой кровью.

В своих лихорадочных снах Бремен слонялся по темным переулкам, заткнув за пояс пистолет, и искал кого-нибудь – не с тем цветом кожи, не с тем выражением лица. Он превратился в Посланца Боли.

Другие обитатели поселка из пластика и картона не обращали внимания на его ночные крики и стоны.

* * *

Ночные кошмары Джереми были заполнены не только бандитами и городской беднотой. По вечерам в конце июня, когда он сидел в прохладной тени у входа в переулок, его терзали мысли покупателей, гуляющих по ближайшему торговому центру на Шестнадцатой улице.

Белые. Средний класс. Невротики, психопаты, параноики, переполненные злобой и отчаянием, которые по силе не уступают бессильной ярости одурманенных крэком членов уличных банд. Все злятся на кого-нибудь, и этот гнев тлеет, затуманивая их мысли, словно едкий дым от тлеющих углей.

Бремен пил вино из бутылки, спрятанной в пакет из оберточной бумаги, поддерживая нескончаемую головную боль, и время от времени поднимал взгляд на проходящих мимо переулка людей. Иногда ему было трудно соотнести яркие вспышки злобных мыслей с серыми силуэтами их тел.

Вот женщина средних лет в шортах и в слишком тесной блузке по имени Максин – дважды пыталась отравить сестру, чтобы унаследовать пустующие земли отца в горах. Оба раза сестра оставалась жива, и оба раза Максин дежурила у ее постели в больнице, проклиная коварный ботулизм. В следующий раз, думала отравительница, она отвезет сестру в старый отцовский дом в горах, подсыплет унцию мышьяка в соус чили и будет сидеть там, пока сестра не умрет.

Маленький мужчина в туфлях на высоких каблуках и в рубашке «Армани»: Чарльз Лэдлоу Пирс. Адвокат, защитник гражданских прав различных меньшинств, спонсор нескольких благотворительных фондов Денвера, чья фотография – рядом с лучезарно улыбающейся женой Дейдрой – часто появлялась в газете «Денвер пост» в разделе «Общество». Чарльз бил жену, давая выход своим периодическим вспышкам ярости. На лице Дейдры не было синяков, поскольку муж соблюдал осторожность и не преподносил своих «уроков» накануне благотворительного бала или другого общественного мероприятия… А если ему все же было необходимо проучить жену перед выходом в свет, то «урок», по молчаливому согласию, преподносился с помощью носка с песком и не затрагивал лицо.

Чарльз Лэдлоу Пирс считал, что именно эти жестокие, доводящие до оргазма «уроки» позволяют ему сохранить брак – и рассудок. После избиения Дейдра отправлялась «отдохнуть» на неделю в их дом на фешенебельном горном курорте Аспен.

Бремен опустил взгляд и глотнул из бутылки.

Потом он резко поднял голову и стал всматриваться в толпу, пока не выделил в ней быстро шагавшего мужчину. Опустив бутылку в бумажный пакет, Джереми последовал за ним.

Мужчина шел на восток по Шестнадцатой улице, а потом задержался перед зданием из стекла и стали, торговым центром «Табор». На секунду он задумался, не зайти ли внутрь, чтобы взглянуть на костюмы «Брукс Бразерс», но отказался от этой мысли и продолжил свой путь на восток, через Лоуренс-стрит, в сторону торговых рядов. Вечерний ветерок с гор теребил молодые деревца вдоль полосы дороги, выделенной для автобусов, и немного смягчал городскую жару. Мужчина шел, не замечая бородатого бродягу, который тащился за ним, отставая на полквартала.

Бремен не выяснил его имени. И не хотел. Остальное было ясно как день.

В сентябре Бонни будет одиннадцать, но выглядит она на тринадцать. Черт возьми – на шестнадцать! С прошлого мая на ее киске стали расти волосы. Карла говорит, что в прошлом месяце у Бонни начались месячные… что теперь наша маленькая девочка стала женщиной… Если б Карла знала!

Мужчина был одет в мятый серый костюм. Он вышел из какого-то офисного здания на Пятнадцатой улице и собирался сесть на автобус до Черри-Грик. Согласно расписанию, автобус должен быть на остановке у торгового центра через восемнадцать минут. При таком росте, за метр восемьдесят, лишний вес этого человека был не слишком заметен. Волосы у него на затылке были собраны в хвост – такие часто носят мужчины среднего возраста, и Гейл называла их «козлиным хвостом».

Он вошел в «Брасс Рейл», декорированный деревом и медью бар для яппи через дорогу от северного конца «Табора». Бремен нашел тень между двумя зданиями, откуда он мог видеть панорамные окна бара. Яркий свет, заливавший Шестнадцатую улицу, сделал стекло прозрачным.

Но это не имело значения. Джереми точно знал, где сидит человек, за которым он следил, и что он пьет.