Читать книгу "Хочешь, я буду твоей мамой? - Олеся Лихунова"

И мне стало очень обидно за этих детей. Они обречены на жизнь, полную тоски и одиночества, только потому, что взрослые (считающие себя умными и добрыми) ничего не хотят про них знать и думать. Мысль о детях-инвалидах портит взрослым настроение.

Моя мама кричит мне в трубку, что я не понимаю, во что ввязываюсь, что я понятия не имею, каково это жить с инвалидом. Можно подумать, она знает. Она говорит, что ей не меня жалко, а жалко остальных наших детей. Я понимаю, она очень переживает за меня, но не отступлю.

Мне очень грустно от того, что невозможно всем объяснить: ребёнок на коляске – это просто ребёнок, и он тоже заслуживает прожить интересную жизнь и быть любимым. Ведь если, не дай бог, кто-то из нас окажется в коляске, он не перестанет из-за этого быть собой. Но никому в голову не приходит ставить себя на место этого ребёнка. Это портит хорошее настроение.

«Зачем тебе это?» – уже не раз спрашивали меня. Этот вопрос просто ужасен.

Вообще в последнее время стали забирать совершенно разных по здоровью детей. А грущу я потому что видела своими глазами деток, которым не могу помочь.

Побыстрее бы всё оформить. Побыстрее бы началась обычная жизнь.

Период эйфории у Кирилла закончился, начались суровые будни.

Утром он проснулся мокрый (сказал, что в детдоме такое с ним случалось крайне редко) и устроил рёв. Думал, наверное, что мы будем ругать. Мы поспешили эту ситуацию замять.

Потом, когда дети сели рисовать, Кирилл начал тоже что-то пробовать, и у него ничего не получалось (похоже, он совсем не умеет рисовать), а когда дети попытались помочь, снова разревелся.

Попыталась утешить, но Кирилл стал рыдать и говорить, что хочет обратно в детский дом. Мы поговорили с ним о том, что это нормально, что он скучает по месту, в котором так долго жил, что если он хочет поскучать и поплакать, пусть приходит ко мне. На этом месте Кирилл опять стал горько-горько плакать. Мы договорились послать вместе письмо в детский дом и фотографии.

Я рассказывала, что Галя тоже долго привыкала. Вроде успокоился, но настроение близкое к апатии. Играть не хочет, на прогулке согласен только качаться на качелях и быстро просится обратно домой. Дома, стоит мне зазеваться, ложится на диван и смотрит в стену. Прошу мне помогать, таскаю везде за собой.

Это поведение, конечно, показатель здоровой привязанности ребёнка к той, привычной жизни. И нужно время, чтобы Кирилл почувствовал, что его дом рядом с нами.

3 июня 2015 г.

Я решила применить к Кириллу свою любимую тактику «некогда скучать, некогда думать». Стараемся занимать его постоянно, чтобы без дела не сидел.

Утром папа забирает мальчиков на площадку и следит, чтобы они хорошенько там набегались-напрыгались. Никаких качелей и любования природой. Потом завтрак и занятия.

Кирилл с большим удовольствием решает рядом со мной примеры, тренируется писать прописные буквы. Уговорила вчера попробовать нарисовать человека. Под аккомпанемент «я не умею, у меня не получится» нарисовали несколько человечков.

Выяснилось, что если с Кириллом разговаривать слишком ласково, он тут же растекается и начинает грустить и ничего не хотеть. А если бодро: «Так, ты чего тут лежишь, а ну-ка пойдём, будешь мне помогать печь блины!» – он сразу включается и выполняет задания с удовольствием.

После обеда Кирилл ложится на диван с подушкой и одеялом (привык спать днём), а Галя долго читает ему книжку. Потом полдник, и Кирилл читает мне упражнения со словами. После этого старшие дети снова гуляют до ужина.

В таком режиме раскисать оказалось некогда, и вчера только один раз, когда образовалась пауза после полдника, Кирилл расплакался, вспомнив про детский дом. Стал просить отвезти его туда хотя бы в гости. Но я сказала, что, во-первых, это очень далеко, а во-вторых, возвращаться уже некуда. Часть детей скоро разберут по семьям, остальных переведут в интернат. И Кирилл как-то выдохнул тогда. И больше в этот день не плакал.

8 июня 2015 г.

Адаптация Кирилла в полном разгаре.

Мы с мужем наблюдаем за его поведением и понимаем, что нельзя его осенью отдавать в первый класс. Будут проблемы. Потому что знания знаниями, но ведёт Кирилл себя как невоспитанный пятилетний ребёнок. Это нас не удивляет, откуда ему знать, как себя вести. Потребуется время (и кажется мне, трёх месяцев будет мало), чтобы он вошёл в колею и можно было за него не волноваться.

А сейчас мы имеем:

– Пытается подглядывать за всеми в туалете (хотя приняты меры и подсмотреть что-то невозможно). Но стоит кому-то пойти в туалет, Кирилл тут как тут, прижимается лицом к стеклу.

– Разговаривает с папой грубо. Это ужасно, но Кирилл, похоже, вообще не воспринимает папу всерьёз. А папа просто впадает в растерянность от таких ответов и сдерживает своё негодование, потому что я попросила быть снисходительным. Например, когда вчера папа позвал Кирилла обедать, тот ответил, что не пойдёт, а собирается «торкаться по помойкам». И отвечает грубо и односложно: «а потому», «что хочу, то и делаю», «это моё дело».

– Совершенно не воспринимает просьбы вести себя тихо в «тихий час», когда спят младшие. Стоит зазеваться, заходит к ним в комнату (хотя мы закрываем), шумит. Объясняю, прошу так не делать, молчит и смотрит. Только упускаю из виду, пробирается туда снова. В туалете громко разговаривает или просто издаёт громкие звуки.

– На улице каждому встречному рассказывает, что он из детского дома.

– Демонстративно отказывается от обеда или полдника (приговаривая разные гадости), но, когда мы уносим еду обратно на кухню, бежит, забирает и нормально ест.

– Демонстративно сосёт пальцы, особенно когда дети просят этого не делать.

– Рассказывает всякие ужасные небылицы про детский дом. Как ребёнок выпал из окна и лежал на земле несколько месяцев, а они ходили мимо него гулять, и только осенью его увезла скорая помощь, чтобы закопать. Много такого рассказывает.

Это то, что мне вспомнилось с первого раза.

Я уверена, что всё это пройдёт со временем и Кирилл научится себя вести. Но сейчас раздражает ужасно. Оставить его без присмотра – это подставить остальных. Кирилл слушается только меня, а стоит мне уйти, ведёт себя особенно отвратительно.

Я изображаю ледяное спокойствие и веду себя строго. Хочешь «шоркаться по помойкам» (где он вообще фразу эту слышал?), одеваемся и идём к мусорке во дворе.

– Шоркайся, – говорю.

Стоит, смотрит большими глазами:

– Нет, я не хочу…

– Раз ты это сказал – делай.

Обещал больше не говорить.

С едой тоже так. Если сюсюкать и спрашивать, чего Кирилл хочет, а чего нет, начинается бесконечное перебирание блюд. Попросил, а потом расхотел и захотел другого. Сменила тактику. Говорю: «Ну-ка, садись ровно и ешь как все». Садится и спокойно ест.