Читать книгу "Великий князь Николай Николаевич - Юрий Данилов"

Великий князь Николай Николаевич во время посещения президента Французской республики состоял главнокомандующим войсками гвардии и Петербургского военного округа, т. е. был старшим военным начальником над всеми войсками в столице и ее окрестностях. Только в качестве такового и одного из старших представителей царствующей династии он дал президенту республики и императорской чете в Красном Селе обед и имел близкий доступ к участию в тех торжествах и военных смотрах, которыми были ознаменованы дни 20–23 июля 1914 г.

Как военный, занимавший одну из высших строевых должностей в русской армии, он, следя за неизбежным ходом событий в Европе, мог, конечно, мечтать о победе русского оружия и даже обязан был стремиться к обеспечению успеха в предстоящей борьбе, но его личное настроение не могло иметь и не имело никакого влияния на обострение возникавшего конфликта и ускорение его разрешения вооруженной рукой.

Я могу привести еще одно соображение в доказательство изложенного положения. Бывший при императоре Николае II весьма долгое время перед войной министр иностранных дел С.Д. Сазонов, несмотря на свою внешнюю мягкость, был в основных вопросах политики человеком весьма твердых убеждений, не допускавшим постороннего вмешательства в дела его ведомства, особенно если это вмешательство грозило для России серьезными опасностями. Между тем его балканская политика, во главе которой стояло стремление избежать войны, встречала на своем пути ряд затруднений со стороны великих княгинь Анастасии и Милицы Николаевны – родных дочерей короля Черногорского, стремившихся к улучшению и упрочению на Балканском полуострове положения Черногории. Известен по ходившим рассказам далее на этой почве случай очень резкого разговора С.Д. Сазонова с великой княгиней Милицей Николаевной. Так как великая княгиня Анастасия Николаевна состояла в супружестве с великим князем Николаем Николаевичем, а сестра ее Милица Николаевна была замужем за братом Николая Николаевича, великим князем Петром Николаевичем, то обстоятельства эти клали серьезный отпечаток на отношения С.Д. Сазонова к великому князю Николаю Николаевичу, которые были в общем очень сдержанными. Бывшие старшие чины Министерства иностранных дел, однако, еще совсем недавно категорически свидетельствовали мне о чрезвычайно тактичном и сдержанном поведении в балканских вопросах великого князя Николая Николаевича, предпочитавшего полнейшее невмешательство в искания великих княгинь. Эти свидетельства совпадают вполне и с моими личными наблюдениями, но в более поздний период времени, в 1914–1915 гг. Нейтральность великого князя Николая Николаевича к черногорским притязаниям была настолько велика, что даже в вопросе о будущих границах Черногории (в 1915 г. дипломатия держав Согласия занималась весьма усердно вопросами о границах!) великий князь предпочел предоставить определение желаний Черногории великой княгине Милице Николаевне, которая и изложила их по предложению императора Николая II в особом письме от 5 апреля 1915 г. из Киева, где проживали обе черногорские княгини.

Таким образом, помимо личной позиции невмешательства целый ряд условий фактически препятствовал великому князю Николаю Николаевичу войти активным лицом во внешнюю политику России, смежную по времени с войной, не говоря уже о том, что его особое семейное положение подсказывало великому князю необходимость соблюдения известного такта и строгой сдержанности.

Лишь после назначения великого князя Николая Николаевича Верховным главнокомандующим он по необходимости стал ближе к внешней политике России. В этот период времени С.Д. Сазонов убедился в общности их точек зрения по некоторым политическим вопросам; отношения их заметно сгладились и постепенно улучшились до степени вполне доверчивых.

Но особенно Сазонов проникся уважением к великому князю после решительной попытки прогрессивно настроенных членов Совета министров, к числу которых принадлежал и наш министр иностранных дел, воздействовать на императора Николая II в смысле сближения с общественными силами страны. Эта попытка была сделана в знаменательный день 27 июня 1915 г. в Ставке, и она будет мной описана подробно в соответствующем месте настоящей книги. Близкий сотрудник С.Д. Сазонова, директор канцелярии Министерства иностранных дел барон Шиллинг, приезжавший совместно с С.Д. Сазоновым в Ставку, лично мне говорил, что его министр выразил свое крайнее удовлетворение тем обстоятельством, что великий князь в своем слове во время совещания высказал громогласно ряд мнений, идентичных с мыслями, выраженными на бывшем совещании самим Сазоновым, и что по многим отдельным вопросам великий князь горячо поддерживал мнение прогрессивной части совещания. Увы, эти усилия, как увидит читатель, оказались напрасными!

2. Отношения России с Францией и Англией

Сближение между Россией и Францией, начавшееся в царствование императора Александра III, выразилось под влиянием активной политики Центральных держав, опиравшейся на Тройственный союз, в заключении оборонительной военной конвенции. Последняя была выработана в 1892 г. и подписана начальниками генеральных штабов обоих государств генералами Обручевым и Буадефром.

Основная мысль этой конвенции заключалась в том, что обе договаривающиеся стороны, Россия и Франция, обязывались друг перед другом при первом известии об общей мобилизации враждебного им Тройственного союза мобилизовать все свои вооруженные силы и сосредоточить их к угрожаемым границам. Затем дальнейшие действия обоих государств должны были зависеть от действий противной стороны, причем в случае нападения Германии или другой державы Тройственного союза, поддержанной Германией, на одну из договаривающихся держав другая должна была прийти первой на помощь, для чего использовать все свободные силы против Германии как главы враждебного им союза.

Оборонительный характер этой конвенции вытекает из приведенного содержания конвенции с полной очевидностью. Действия России и Франции должны были вытекать из враждебной инициативы держав Тройственного союза вообще и Германии в частности.

По прошествии нескольких лет взаимные связи держав Согласия окрепли настолько, что в 1889 г. стало возможным заключение политического соглашения, к которому упомянутая выше военная конвенция стала одним из дополнений.

Политическое соглашение 1889 г. не заключало в себе, впрочем, ничего нового. Оно подтверждало, но в еще более общих чертах мысль о взаимной друг другу помощи двух государств в случае нападения на одного из них третьей державы, причем основания помощи и характер ее по-прежнему должны были определяться названной выше военной конвенцией 1892 г.

Политическое соглашение 1889 г. оставалось без изменений вплоть до самого возникновения войны. Оно очень долго хранилось нами в строгой тайне, и во всех случаях французская нация именовалась нами только lа nation allie′e (франц. «союзная нация»). Лишь под влиянием настойчивого желания правительства Франции о более открытом рекламировании союза во время прощального обеда, данного русским императором Николаем II президенту Лубе при отъезде его из Петербурга после посещения России, император Николай в прощальном своем тосте употребил выражение la nation amie et allie′e (франц. «дружественная и союзная нация». Эта добавка очень обрадовала общественное мнение Франции, и с тех пор наличие союза перестало уже более отвергаться.