Читать книгу "Храм - Стивен Спендер"

«Но я буду настаивать, чтобы пообедали мы в семь тридцать, — сказал себе Пол. — Осталось еще два часа — сто двадцать минут. После обеда я уйду спать пораньше — в девять тридцать. Потом я буду читать и писать у себя в номере — один. Я опишу в своем Дневнике те чувства, которые испытывал в поезде по отношению к Эрнсту, а потом почитаю „Мальте Лауридса Бригге“ Рильке». В предвкушении возможности остаться в номере одному Пол испытывал ощущение, подобное тому, которое вызывает самая захватывающая сексуальная фантазия.

«Я же наверняка еще тогда, в „Трех звездах“, ясно дал понять, что в одном номере жить мы не будем?» Едва Пол об этом подумал, как им овладело глубокое недоверие к Полу двухнедельной давности. Хватило ли тому безответственному типу дальновидности гарантировать, что Пол нынешний, сидящий за этим столиком с Эрнстом, будет в девять тридцать отпущен восвояси в собственную отдельную комнату? Тот Пол был мертвецки пьян, вспомнил сегодняшний Пол, и потому почти совсем не приходит на память. Он отбросил эти мысли и продолжил размышления о предстоящих выходных. «Весь завтрашний день придется провести с Эрнстом, но не весь с ним наедине, если мы поедем — а я точно помню, что об этом он говорил — в гости к молодому архитектору Кастору Алериху и его жене Лизе, в их модернистский дом, построенный самим Кастором. „Маленький шедевр новой немецкой архитектуры — перл функционального стиля“, — как сказал Эрнст».

Сделав над собой колоссальное усилие, Пол перестал любоваться видами пляжа и заставил себя посмотреть на Эрнста.

— Давай перед ужином погуляем по берегу, — сказал он, решив, что за моционом время пройдет быстрее.

— Возможно, прежде чем мы пойдем, мне следует справиться в гостинице насчет наших комнат.

— Я думал, ты заказал их еще в Гамбурге, из своей конторы.

Эрнст скорчил moue[18].

— Я не считал, что это необходимо.

— В таком случае, безусловно, лучше позаботиться об этом сейчас.

— Пойдешь со мной?

— Нет, я, пожалуй, здесь посижу.

Взяв рюкзаки, Эрнст вошел в вестибюль гостиницы. Оставшись один, Пол с удовольствием предался мечтам о возвращении в понедельник вечером в Гамбург: Эрнст — снова к Ханни, в склепообразную резиденцию Штокманов, он — в комнату, что он снял, когда ушел, не попрощавшись с Эрнстовыми родителями, в комнату, где не было ничего, кроме стула, стола, платяного шкафа (на который он водрузил свой чемодан), крошечного деревянного столика (для книг и рукописей) и узкой кровати.

Возвратился из гостиницы Эрнст.

— Я все уладил. Надеюсь, все будет в порядке…

— Отлично, тогда можно пойти прогуляться.

— По правде говоря, возникло небольшое осложнение, хотя и совсем незначительное, с чем ты, уверен, согласишься. Похоже, что сегодня здесь проводится нечто вроде фестиваля, поэтому мест в гостинице нет. Мне с трудом удалось уговорить их сдать нам хотя бы комнату. Разумеется, это не имеет значения. Главное, что комната у нас есть. Уверен, ты не станешь возражать против того, что нам, кажется, придется пожить вдвоем.

— А нельзя снять номера в другой гостинице?

— Разумеется, я изучил все возможные варианты. Но они сказали, что это единственная гостиница в Альтамюнде, а на западном берегу устья все давно переполнено.

— Можем мы вернуться сегодня вечером в Гамбург?

— Даже будь такая возможность, было бы весьма странно, если бы я так поступил после того как сказал маме, что уезжаю на два дня. Не совсем представляю, как бы я стал все это ей объяснять. К тому же, разве ты не отказался на эту ночь от своего гостиничного номера в Гамбурге?

— Номер мне пришлось оставить за собой. Там мои вещи.

— В финансовом смысле ты, безусловно, едва ли в состоянии платить за гостиничный номер, который не занимаешь. Я полагаю, что тебе следовало бы прийти к какому-нибудь экономически целесообразному соглашению с портье и оставить ему вещи на ночь.

Пол уставился на него.

— И все-таки жаль, что ты не высказал мне свое отношение к этой поездке немного раньше. В конечном счете, я мог бы предпринять этот короткий увеселительный вояж один.

Пол подумал: «Как будто, взяв меня с собой, он пожертвовал двумя днями блаженного одиночества».

— Эрнст, тебе прекрасно известно, что это ты заставил меня пообещать с тобой поехать. Я попросту выполняю свое обещание.

Эрнст холодно вымолвил:

— Едва ли я виноват в том, что в гостинице так мало свободных мест. Но, вероятно, тебя огорчает тот факт, что мы вынуждены поселиться в одной комнате. — Он посмотрел Полу прямо в глаза. — Откуда такая враждебность ко мне, Пол?

— Ты знаешь ответ на этот вопрос.

— Нет, не знаю.

— Как, разве ты не прочел письмо, которое я оставил тебе дома в моем Дневнике? Разве ты не читал мой Дневник все это время?

На эти вопросы Эрнст отреагировал с неожиданным спокойствием.

— Да, я прочел оба эти… э-э… документа.

— Ну и что?

— По правде говоря, то, что ты написал, я воспринял не вполне серьезно. Я на пять лет старше тебя, Пол. Помнится, я подумал: в конце концов Полу всего двадцать, он начинающий писатель, и все это пока только проба пера. Признаюсь, когда я прочел твое описание первого обеда в нашем доме в день твоего приезда, мне было более неприятно твое мнение о маме, чем обо мне. — Он выдавил улыбку, лишенную даже тени насмешливости. — Кое-где я заметил признаки журналистской наблюдательности — в описании того, как я спустился к обеду в расстегнутой рубашке, или маленькой настольной игры с мамой в крикет, — конечно, в таком студенческом журнале, как, например, «Гранта», все это выглядело бы весьма забавно. Возможно, тебя это удивит, но когда я рассказал о твоем Дневнике маме — нет, я его ей не показывал, ибо такой поступок мог бы показаться не совсем порядочным, — она пришла к тому же мнению, что и я, хотя, вероятно, все-таки несколько острее, нежели я, почувствовала… что человек, который в прозе возводит напраслину на мою семью и в то же время гостит в нашем доме, ведет себя в какой-то степени хамовато (если здесь уместно это английское слово)… — Он умолк, а потом более мрачным голосом сказал: — Тем не менее, когда я только что спросил, почему ты относишься ко мне с такой враждебностью, о твоих литературных достижениях я не думал. Я хотел узнать, почему ты с таким отвращением относишься к мысли о том, что мы будем жить в одной комнате. Не могу поверить, что ты отказался бы жить в одной комнате, скажем, с Иоахимом — да и с Вилли, наверно. Это, похоже, действительно свидетельствует о явной, глубокой антипатии ко мне. Я с благодарностью выслушал бы сейчас соображения, по которым ты меня так невзлюбил, Пол. Мне бы хотелось услышать их лично от тебя, а не выискивать в сочинениях, написанных твоим студенческим пером.