Читать книгу "Вслед за тобой - Барбара Картленд"

— Ладно, Питер, — мягко проговорила она, — у каждого своя совесть. Я не сторож своему кузену — сейчас уже нет.

— Черт побери, Синтия, ты всегда ко мне придиралась! Чем мне нравятся американки — с ними никогда не чувствуешь себя неловко, перед ними не приходится строить из себя святого.

— Не приходится?

— Нет, — гневно повторил Питер. Он поглядел на свой пустой стакан. — Пойду, налью еще виски. Может, все-таки, и тебе?

— Не надо, спасибо.

Синтия подождала, пока он вернется.

— Должен сказать, Шелфорд здорово подправил наш старый дом.

— Ты не против переделок, реставрации?

— Почему я должен быть против? Я рад — наконец-то на старое семейное гнездо нашлись деньги. А то была всегда просто огромная лачуга. Здесь теперь можно жить. Завтра Шелфорд хочет показать мне всю усадьбу. Хорошо бы ты поехала с нами, подскажешь, если нужно, как зовут старых арендаторов — вряд ли я вспомню их имена, да, наверно, и не узнаю никого.

Синтия не отвечала. Питер сделал большой глоток и, словно желая прервать затянувшееся молчание, заговорил:

— Послушай, Синни, ты ведь больше на меня не сердишься? Что оставил тебя, женился на Луизе? Конечно, я поступил подло, бросил тебя, но Луиза — да ты и сама видишь. Мы с тобой были так молоды, вряд ли что-нибудь толком понимали.

— Я не обижаюсь и не сержусь, Питер. Теперь уже нет.

Она повернулась и, ни на кого не глядя, вышла из гостиной. В холле кто-то взял ее под руку. Это был Роберт.

— Куда вы?

— Домой!

— Я прикажу, чтобы вас отвезли.

— Лучше я пройдусь.

Роберт открыл парадную дверь.

— Роллс здесь, — сказал он. — Я отвезу вас.

Она не стала ни спорить, ни благодарить. Ехали быстро. Синтия смотрела перед собой в темноту, прорезаемую светом фар.

Роберт остановил автомобиль у ворот виллы, вышел и открыл Синтии дверцу. Ему показалось, на глазах у нее слезы.

— Простите меня, — попросил он тихо и смиренно.

— Я ненавижу вас, Роберт Шелфорд! — горячо воскликнула она. — Ненавижу, слышите? Ненавижу! Сегодня вы хотели причинить мне боль. Что ж вы преуспели в этом, вы лишили меня единственного, во что я еще верила…

Голос у нее пресекся, она повернулась и побежала к вилле. Входная дверь за ней захлопнулась.

Роберт стоял, не двигаясь, в непроницаемой ночной мгле.

14

— Мистер Питер Морроу, — объявила Грейс спокойным, безразличным голосом.

Синтия резко поднялась, бумаги, которые она держала на коленях, разлетелись по ковру. Питер медленно прошел через гостиную, и Синтия сразу заметила, что он взволнован еще больше, чем она. Сделав над собой усилие, Синтия произнесла почти спокойно:

— Привет, Питер. Я не ожидала гостя.

Он нагнулся, подобрал бумаги и вручил их ей с улыбкой.

— Прости, если напугал неожиданным приходом.

Синтия посмотрела на него и спросила, не лукавя:

— Зачем ты пришел?

— Разве не ясно? Повидать тебя.

— Зачем?

Питер внезапно протянул к ней руки.

— Синтия, не будь враждебна ко мне, я хочу с тобой поговорить.

— Зачем? Нам с тобой теперь нечего сказать друг другу.

— Знаю, знаю, я заслуживаю самого горького упрека, — говорил Питер, — но и меня ты должна выслушать.

— Хорошо, говори, — сказала она чуть мягче.

— Я никогда не блистал красноречием, — начал Питер, — но постараюсь, чтобы ты поняла то многое, что произошло после нашего прощального поцелуя на станции. Помнишь, Синтия? Поезд опаздывал, и мы пошли в зал ожидания и…

— Не надо, Питер… не надо! — вырвалось у нее.

— Какая меня охватила тоска! Поезд набирал ход, и я все смотрел на тебя, а ты махала и махала рукой, пока не скрылась из вида. Ты чуть не расплакалась, и у меня навернулись слезы на глаза. Первый раз в жизни мы расставались надолго! Ты была такая красивая, в зеленом костюме. Видишь, я помню до сих пор. И когда ты уже исчезла из глаз, я спрашивал себя: «За каким чертом понесло меня в Америку? Управлюсь как можно скорее с делами, и тут же обратно, домой!» И вот приехал я в Америку, и, знаешь, Синтия, мне трудно тебе передать — жизнь там совсем другая, разница огромная. Другой мир, другая обстановка, люди совершенно иные, все было странно, интересно, как в необычном приключении. Помнишь, у меня с собой было много рекомендательных писем? Американцы необычайно гостеприимны: для меня устраивали приемы, приглашали в гости. А женщины! Я думал, такие бывают только в кино или в иллюстрированных журналах… И они говорили мне лестные слова, носились со мной, и к чему скрывать — это вскружило мне голову! Я прежде жил замкнутой жизнью, не знал женщин, и любил лишь тебя одну. С самого детства ты была часть моей жизни, мы выросли вместе и полюбили друг друга. И все это постепенно, естественно, без душевных встрясок, без смятения чувств. В Америке я впервые узнал женщин опытных, умеющих завлечь, очаровать. Я там с первых дней был все время в кого-то влюблен. А потом встретил Луизу…

— Питер, зачем ты мне все это рассказываешь? — прервала Синтия резко и жестко.

— Я хочу все тебе объяснить, а ты меня выслушай. Ничто не должно остаться недосказанным между нами. Ты должна меня понять!..

— Хорошо, продолжай.

Синтия, стиснув зубы, решила выслушать все до конца.

— Ты видела Луизу, — продолжал Питер, — но ты не видела ее в привычной для нее обстановке, и семь лет назад она была еще красивее, чем сейчас. Она царила в Нью-Йорке, светская львица, самая шикарная! И вот эта сказочная королева полюбила меня! Ты была так далеко, Синтия, а Луиза — рядом, живая, настоящая, и я был ей нужен.

— И мне был нужен, — прошептала Синтия, но он не расслышал.

— Смешно, когда мужчина теряет голову, но именно это произошло со мной. Луиза сказала, что хочет выйти за меня замуж. Ничто иное ее не устраивало, даже если бы я и настаивал. Мы поженились. Я окунулся в сверкающий, поразительный, безумный круговорот. Я попал в омут и должно было пройти время, прежде чем я высвободился и стал способен нормально и здраво судить о том, что произошло…

— И что же тогда? — не удержалась Синтия.

— Понял, что потерял тебя. Я вчера весь вечер притворялся, — сказал Питер. — Я испытал страх, испугался за себя, когда тебя увидел. Ничего не оставалось, как притвориться, будто мне все равно, будто я встретил старую знакомую, но в душе я понимал — надо смотреть правде в глаза, жестокой правде.

— И в чем же она заключается? — поинтересовалась Синтия.

— Что я люблю тебя. Любил и буду любить всегда.