Читать книгу "Бизнес-план трех богатырей - Дарья Донцова"

Глава 19

Баба Дуся отхлебнула из чашки чаю.

– Загордились они страшно, а пришлось лицом в грязь падать. Уж что там с фильмом про Ленина случилось, понятия не имею, но Эдик больше нигде никогда не снимался. Он в каком-то театре играл, потом пристроился на завод пластмассовых изделий. Ты молодая, не знаешь, что раньше почти при каждом предприятии народный коллектив имелся, они на смотры всякие ездили. Эдик с рабочими разные пьесы ставил. Альбина тоже на службу пошла, образование она толковое не получила, еле-еле школу окончила, замуж вышла, девочку родила, наплевала на учебу. Небось думала, что станет женой знаменитого актера, купит шубу, кофе ей в кровать прислуга по утрам подавать будет. А не получилось. Сначала-то они с Эдиком неплохо жили, бедно, правда, но с надеждой на светлое будущее. Но когда Ирке пять лет исполнилось, Аля сообразила: не будет у нее ни норковой дохи, ни напитков в койку, и начались у них с Эдиком скандалы. Жена его упрекала, что она лишней копейки не имеет, а он на нее бросался с криком:

– Жадность вперед тебя на свет появилась. Из-за твоего сребролюбия я с рабочими вожусь, на заводе в клубе служу. Кто мне в уши дудел: «В государственном театре у тебя оклад никакой будет, а у нас ребенок. Ступай на производство, там и паек продуктовый, и сто десять рублей каждый месяц, плюс премия в конце года». Я пошел тебе навстречу, а ты опять недовольна!

Лаялись они собаками, дрались, мебелью швырялись. Устроят родители бучу, Ирка к соседям стучится.

– Помогите, мама с папой дерутся, мне страшно.

Наутро, глядь, у девочки глаз подбит, это ее кто-то из взрослых кулаком погладил за то, что посторонним про семейные будни доложила.

Баба Дуся взяла конфету и развернула ее.

– Нехорошо чревоугодничать, но уж больно я сладкое люблю, давно настоящий шоколад не пробовала. Если денег наскребу, карамелек чуток беру или леденцы.

Хозяйка откусила от трюфеля и закатила глаза.

– М-м-м! Наслаждение! Мне Иру жалко было, один раз я Але сказала:

– Перестаньте ребенка бить! Иначе в милицию пойду.

Муркина неожиданно начала жаловаться:

– Сплошное разочарование, а не девчонка. Эдик из нее актрису сделать хочет, а Ирка никак простой стишок не запомнит.

Я так и села! Актрису! Да она еще в школу не ходит!

Альбина руки в боки уперла.

– Самый возраст! Эдик гениальный режиссер, он из дочки воспитает Мэрилин Монро. Лучше всех она будет, большие роли на экране сыграет. Мы на Тверскую переедем, Эдика главным постановщиком всех фильмов в России назначат.

И несет чушь без остановки. Я ее слушаю и думаю: «Ой, беда! Плохо, когда родители за счет детей свои несбывшиеся желания исполнить хотят. Ничего не получится».

Баба Дуся аккуратно сложила фартук.

– Ирке семь лет было, когда Эдуард в ней разочаровался. Пришла я утром к ним полы мыть. Задолжали мне Муркины за работу немалую сумму, Аля отдать обещалась, да все никак. Вхожу в квартиру, думаю, никого в ней нет, старшие на работе, Ира в саду, а у меня ключ был. И слышу из маленькой комнатки:

– Тетя Дуся, попить дайте.

Я в детскую вхожу… Матерь Божья! У ребенка вместо лица синяк, нос разбит, глаза опухли. Я перепугалась, хотела врача вызвать, а девочка зарыдала…

Баба Дуся сложила руки на груди.

– Долго рассказывать не буду, сразу суть сообщу. Эдик дочь вчера повез на киностудию, там детей для съемок в фильме на главную роль отбирали. Иру забраковали. Отец скандалить стал, потребовал объяснений, ему выложили правду: актриса из Иры, как из медведя балерина. Девочка сутулая, полная, косолапая, лицом не хороша, волосы как перья, да не это страшно. Хуже то, что таланта у нее нет, вышла перед комиссией, растерялась, невпопад отвечала, песенку спеть попросили, так она мимо нот попала.

Дома Эдуард Иру побил, но не сильно, и не по лицу, по заднице лупил. Потом он на жену накинулся с упреками, что она бестолочь родила. А Альбина на Ирку с кулаками кинулась, это мать ей глаз подбила и нос расквасила…

– Высокие отношения, – пробормотала я. – И никто не сообщил в милицию о взрослых, которые жестоко с ребенком обращались?

– Стукачество в те годы хуже воровства считалось, – пояснила старушка, – а я молчала, потому что понимала: вызову милицию, родители потом Ире по шее за ябедничество накостыляют. Не хотела я для девочки еще больших неприятностей. Но вскоре в жизни Иры случились изменения. Эдик и Альбина перестали дочь постоянно ругать, у них появилась Нина, которая, правда, тоже не оправдала родительские надежды, актрисой не стала, зато получилась богатой художницей.

Баба Дуся облокотилась о стол.

– Ирку на главную роль в ноябре не взяли, это я хорошо помню, потому что ей за то, что перед комиссией плохо себя показала, на Новый год добрые мама с папой ничегошеньки не купили. Девочка так плакала, сказала: «Дед Мороз ко мне не прилетел, он плохих детей не посещает». Я ей куклу купила, так Алька меня чуть не убила за это. А в конце мая Муркины уехали в деревню, чем здорово удивили соседей. За день до отъезда Альбина во всеуслышание заявила во дворе: «Ребенку нужен свежий воздух, отправляемся на три месяца на Оку, сняли дачу». Когда Аля ушла, Лена Иванова с третьего этажа сказала: «Во дает, она только сейчас вспомнила, что дитю кислород нужен?»

– Гениальные наши работу бросили? – удивился кто-то из женщин. – Или за свой счет два месяца в придачу к отпуску взяли? Жить-то как будут? Зарплату бездельникам не платят.

Я молча слушала бабу Дусю. Она не поверила Муркиной, решила, что Эдик бесплатную путевку на десять дней в подмосковный санаторий от профсоюза получил. Но семья укатила куда-то за город, вернулась тридцатого августа, и двор ахнул. Аля несла огромный живот.

– Рожать скоро, – радостно объяснила она Евдокии.

Первого сентября Ира пошла в школу в обычном платье, которое было ей здорово мало. Альбина не успела подготовить девочку ко второму классу, не приобрела выросшей за лето дочери новую форму.

– Эк ты вымахала, – сказала Дуся Ире, увидев, как та шагает по двору, – и загорела. Не то что родители, они словно на солнце не высовывались.

– Я на море была, в лагере от папиной работы, – выпалила Ира и зажала рот рукой. – Ой, отец и мать велели говорить, что я в деревне с ними сидела. Папа для мамы домик снял, у нас скоро еще один ребенок родится.

– Да уж все поняли, – засмеялась Дуся, – шила в мешке, а живота в платье не утаишь.

Ниночка родилась в десятых числах сентября, она росла тихим, беспроблемным ребенком. И вот странность! Из Иры Эдуард стал делать актрису чуть ли не с пеленок, разучивал с дочерью стихи, отдал ее в кружок танца, чтобы выработать красивую походку и осанку, а когда понял, что дочь плохо произносит некоторые звуки, отвел ее к логопеду, таскал по кастингам, бил, понимая, что у Иры даже проблеска таланта нет. А Ниной папаша вообще не занимался. Младшей дочерью занималась Альбина, та с пеленок брала ее с собой на работу. Ни в ясли, ни в садик она Нину не отдала. Вскоре после появления на свет второй девочки Эдик начал пить. Недели три-четыре вел трезвый образ жизни, потом два дня наливался водкой и безобразничал по полной программе: грубил соседям, пачкал лестницу, колотил Альбину, один раз выбросил из окна телевизор. Бедная Аля потом бегала по квартирам, извинялась, просила не сообщать в милицию, жаловалась на противную Иру, из-за которой Эдика на спиртное потянуло.