Читать книгу "Мэри Роуз - Шарлотта Лин"

Фенелла сняла через голову блузу и отбросила ее в сторону.

— Иди ко мне, Энтони. Целиком.

Он погладил ее шею, коснулся верха ребер, начала груди. Его руки дрожали.

— Ты красива, Фенхель. Слишком красива, ты знаешь об этом?

Он обнял ее, как что-то хрупкое. Еще один удар сердца они молча стояли рядом, словно пытаясь защитить друг друга от бури. А затем голод разорвал канаты, сломалась грот-мачта, ветер сорвал все паруса.

У Фенеллы никогда не было близких подруг, только Сильвестр. Все, что она знала о любви между мужчиной и женщиной, рассказала ей мать. Для нее любовь означала не любовь, а «переспать с кем-то», и тот, кто был настолько глуп, чтобы сделать подобное, получал боль, позор и нежелательных детей. Кроме этого, Фенелла знала лишь то, что подслушала из разговоров саттоновских служанок. По обрывкам этой болтовни можно было понять, что мужчина расстегнет ширинку и задерет женщине юбку, что при виде этого становится страшно и что мужчины, занимаясь любовью, очень грубы. В конце концов, утверждала одна, все было не так плохо, как говорили другие.

«И что, никогда не бывает чудесно?» — хотелось спросить Фенелле. Почему этого так хотят, если это не чудесно? И почему все полагают, что это нужно получить любой ценой? Почему Гвиневра и Ланселот обманули своего любимого друга, если это не чудесно?

Энтони не стал расстегивать ширинку и задирать ей юбку. Он лежал с ней в траве и целовал везде, пока она не начала извиваться, как он, когда она щекотала его. Когда она принялась неловко теребить его штаны, он улыбнулся:

— Ты уверена, что хочешь этого, сердце мое?

— Можешь не сомневаться…

По-прежнему улыбаясь, он убрал ее руку и стянул штаны с бедер. А затем, обнаженный, сел напротив нее в траву и стал нежно касаться ее лица, чтобы она не испугалась.

Но она все равно испугалась. Все в нем было знакомо с детства, откуда же могло взяться что-то, настолько чуждое? Это напугало ее, возбудило, укротило, вскружило голову. Этого было слишком много, ее взгляд скользнул по его ноге, которую она тоже никогда не видела обнаженной.

И при виде того, что открылось ей, сердце судорожно сжалось. Его нога была прямой и стройной, с длинными и крепкими мышцами. Но колено в окружении глубоких шрамов казалось совершенно бесформенным, словно его размозжил, а затем собрал кто-то черствый и безразличный. Должно быть, несчастный случай был гораздо более серьезным, чем она себе представляла. Фенелла хотела коснуться того места, но рука замерла в воздухе.

Он заметил это, подхватил рубашку с травы, бросил себе на ногу.

— О, Энтони! — воскликнула она, откинула в сторону рубашку и впервые в жизни обняла совершенно голого мужчину. Прижала его к себе, поцеловала веки, коснулась губами висков. — О, любимый мой, ты мне нравишься. Мне все в тебе нравится, гораздо больше, чем тебе в твоей «Мэри Роуз».

Когда она сильнее прижала его к себе, то почувствовала его твердый, упругий член, которого только что так испугалась. Собственное желание напугало ее еще больше. Он снова посмотрел на нее, и оба рассмеялись, жадно и в то же время робко. Вместо того чтобы задрать ей юбку, он снял ее с бедер. При этом он целовал ее в губы и щеки, в шею и плечи, в начало груди. Сестра Сильвестра называла ее корабельной доской, поскольку она была плоской и в ней не было ничего особенного, но под губами Энтони она поняла, что сестра Сильвестра молола полнейшую чушь.

Полностью освободив ее от одежды, он наклонился и поцеловал ее лоно. Ей казалось, что он похож на змею, — гибкий, как лоза. Она видела, как на спине у него выступили позвонки, а затем ей показалось, что она тает в тех местах, где его губы касаются ее тела. Застонав, она выкрикнула его имя, откинулась на спину и уложила его сверху. Он был ни капельки не груб. Он был рожден для того, чтобы строить корабли, у него были руки художника, и он умел извлекать тайны из дерева.

Если это не чудесно, почему же никто не хочет отказываться от этого? Больно было только первый раз, словно он погрузил свой якорь в ее плоть. «Это Фенхель Клэпхем, принадлежащая Энтони Флетчеру. И никому больше…» — И только растратив все силы, она откинулась назад, скрестила руки за головой и улыбнулась серому дождливому небу. Поглупев от счастья, Энтони поднял ее юбку и укутал ее.

— Одевайся, красавец мой, — произнесла она, нежно покусывая кончик каждого пальца. — Если снова не пойдет дождь, сюда вернутся плотники.

— Они не вернутся, — равнодушно ответил он, сел, скользнул взглядом по ее телу. — Я послал их к черту.

— И как же ты это сделал?

— Разве ты забыла? Черт — мой побратим.

— Ты с ума сошел, любимый!

Он насторожился.

— Ты никогда мне ничего подобного не говорила.

— Ты никогда не был для меня настолько любимым, — ответила она. — Скажи мне, у тебя с женщинами столь же чудесный талант, как и с кораблями? Или ты тренировался целых два года?

Она снова рассмеялась, ей понравилось, что он так растерялся. Вместо того чтобы нахмурить брови, как обычно, он сдвинул их так, что они встретились на переносице.

— Расскажи мне, — чарующим голосом попросила она его. —

Не переживай. Я тебе все заранее прощаю.

— Ты уверена?

Фенелла задумалась. Она говорила, не думая, просто хотела знать, где ее сторонящийся людей одиночка научился такой чувственности. Но внезапно мысль о том, что он был с другой женщиной, показалась ей невыносимой.

— Чего ты боишься? — набросилась она на него. — Что я ударю тебя по лицу?

— Нет, — произнес он, беря в зубы травинку и не отводя от нее взгляда.

— Боюсь, я все же сделаю это… — Внезапно ее голос ужасно ослабел.

— А за что? — холодно поинтересовался он. — У тебя нет причин. Ни бить меня, ни плакать, Фенхель.

Она вытерла глаза тыльной стороной руки и хмыкнула.

— Я знаю, что это нужно мужчинам. Они ходят к продажным женщинам, потому что таков ход вещей. — Фенелла читала книги. Она знала, что мужчины не такие, что им нужно заниматься любовью так же, как женщинам — есть. Но как этот мужчина мог доверить тайну своего обнаженного тела другой женщине, в то время как Фенелла страдала от тоски по нему? Как он мог ее так унизить? — Все мужчины так поступают, — храбро заявила она, пытаясь сохранить лицо. — Даже Сильвестр, который слишком мягок, и сэр Джеймс, самый добрый человек в мире.

— Я — нет, — заявил Энтони, не выпуская изо рта травинку, не отводя от нее гордого и обиженного взгляда.

Она не могла произнести ни слова, не могла задать ни единого вопроса. Ей вдруг стало зябко, и она обхватила себя руками.

Он поднял рубашку и набросил ей на плечи. Когда он хотел набросить на нее еще и ее собственную блузку, ей удалось схватить его за руку.

— Пожалуйста, Энтони, поговори со мной.