Читать книгу "Лесная легенда - Александр Бушков"

— Можно узнать, как это случилось?

Не раздумывая, я рассказал — и о Факире, и о перстне, и о найденном у родника ее оружии. Каюсь, откровенничал не без задней мысли: я здесь, как ни крути, иностранец, а он поляк, хоть и не мазур. Вдруг усмотрит что-то, что я мог упустить? Коллега-контрразведчик как-никак.

Ружицкий сказал тихо:

— Очень странно… Любой враг, кто бы он ни был, ни за что не оставил бы оружия…

— Вот именно, — мрачно поддакнул я.

— Томшик, сами понимаете, мне рассказал, как вы его просили — а своему подхорунжему приказывали — попытаться разузнать что удастся в корчме о странном типе с внешностью Макса Линдера, в старинной одежде… Вот оно что… У вас уже есть версии?

— Только одна, — сказал я, — учитывая случай с перстнем и то, что произошло с Сидорчуком (и рассказал кратенько), — версия напрашивается одна-единственная: этот тип — хороший, сильный гипнотизер. Ничем другим просто не объяснить… В конце концов, гипноз — не мистика, а реальность…

Я уже разобрался к тому времени, что он, хоть и не коммунист, но твердокаменный атеист и материалист (в противоположность Томшику, который носил крестик, а в деревне ходил не только в корчму, но и в костел). Однако он-то, с его университетским образованием, должен знать, что гипноз, как выразился бы Остап Бендер, — медицинский факт.

И правда, он спокойно кивнул:

— Безусловно, гипноз — реальность. Признанная наукой. Я однажды, в студенческие времена, был на выступлении гипнотизера. Настоящего. То, что он показывал, никак не могло оказаться искусным фокусом. Гипноз… — повторил он задумчиво. — Мне думается, вы правы, пан капитан, — другого объяснения попросту нет. Но надо же, в этой мазурской глуши…

— Может быть, у вас найдутся какие-то свои соображения? — спросил я напрямую.

— Пожалуй нет… пока что, — чуть подумав, ответил он. — Нужно все как следует обдумать. — Резко встал и потянулся за фуражкой. — Пойду поговорю с Томшиком. Он ничего полезного для вас не нашел, но с учетом всего, что вы рассказали… Пусть еще раз прокрутит в голове все разговоры в деревне. Он мог услышать что-то, чему тогда не придал значения…

— Логично, — кивнул я. — Так бывает…

— Я могу рассказать ему то, что услышал от вас? Конечно, он — верующий и пройдоха, но оперативник неплохой…

— Пожалуй, — чуть подумав, кивнул я.

— Если понадобится, мы оба в полном вашем распоряжении.

— Спасибо, пан капитан, — сказал я искренне. — Вам приходилось когда-нибудь участвовать в прочесывании леса?

— Два раза, — ответил он без заминки. — И Томшик всякий раз был при мне.

— Вот это совсем хорошо…

— Хотите прочесать лес? — догадался он.

— Да, — сказал я. — Хотя бы кусок, примыкающий к роднику. Людей у меня горсточка, но хоть что-то попробую сделать…

— Я понимаю, — кивнул он. — На вашем месте поступил бы точно так же. Если есть хоть малейшая возможность что-то сделать…

И ушел к Томшику. Что же, особых надежд на эту проческу я не возлагал заранее, совсем небольшой район удалось бы охватить, но все же… Не мог я сидеть сиднем. На проческу у меня не было указаний (кто бы предвидел, что она в этой безопасной глуши вдруг понадобится?), но и запрета, соответственно, не было. Частенько на инструктажах, как и в нашем случае, звучит заключительная фраза: «Во всем остальном, в случае непредвиденных обстоятельств — действуйте по обстановке». Отличная фраза, порой очень нужная и ценная, под нее многое при необходимости можно подверстать. Как сейчас — я не самоуправствовал, никаких инструкций и приказов не нарушал, действовал по обстановке, в силу самых что ни на есть непредвиденных обстоятельств…

Вскоре, как я и приказывал, прибыла ровно половина наших тамошних скудных вооруженных сил, стрелковое отделение полного состава — девять человек с двумя дегтяревскими ручниками. Отличие было разве что в том, что в обычном армейском отделении автоматчик частенько только один, а остальные — с винтовками. Учитывая нашу специфику, с автоматами были все.

С ними примчался Витя, принес радиограмму, оказавшуюся совсем коротенькой: «Скором времени ждите подкреплений. Первый». Ну что же, там не было фразочки, которую порой страшно не любят: «Без дальнейших указаний ничего не предпринимать». Так что руки у меня развязаны…

Объяснить бойцам задачу я не успел — примчался «джип» с прекрасно мне знакомым подполковником Ульяшовым, правой рукой Первого, и каким-то незнакомым старлеем. Как я и подозревал, подполковник мне его представил как нового радиста, замену Кате, и добавил, что порядок ведения связи остается прежним, но за имевшее место нарушение инструкций Первый ко мне претензий не имеет: все я правильно сделал, действовал по обстоятельствам, следовало сообщить о ЧП как можно быстрее. Услышав, что я собрался повести проческу, чуть поморщился (прекрасно понимал, как и я, насколько это мелко), но одобрение дал. Потом сказал:

— Пойдем-ка чуток прогуляемся за лагерем…

Мы отошли метров на двадцать, и он сообщил:

— Писать будешь потом. Но Первый приказал, чтобы ты мне сделал для передачи ему обстоятельный устный доклад. Давай, не тебя учить.

Действительно… Я доложил, как давно навострился: обстоятельно, но без ненужных мелких подробностей, не рассусоливая. Одновременно прикинул мысленно расстояние до города, где дислоцировалось управление, и время, прошедшее от моего сообщения до прибытия Ульяшова. Выходило, что они гнали, как на пожар, — Первый, как не раз случалось, не стал терять ни секунды…

Конечно, о версии с гипнотизером я упомянул — как о самой вероятной с моей точки зрения. Когда я закончил, не смог определить по лицу Ульяшова, что он обо всем том думает, — с ним всегда так, хорошо умел держать лицо. Лишь пожевал губами с непонятным выражением, сказал:

— Черт знает что тут у вас: гипнотизеры бродят, наряженные, как на маскарад… Но вот в чем я с тобой согласен, так это в том, что гипноз — дело, можно сказать, житейское. Ладно. Завтра ранним утречком встречай подкрепление, приказано устроить настоящую проческу. А пока… Делай уж, что можешь. Авось… Хоть и редко, но порой выручали авось да небось… А я помчал, у меня приказ обернуться как можно быстрее.

Кивнул мне, прыгнул в машину, и она умчалась. Что ж, и то хорошо, что все мои действия неодобрения начальства не встретили… Велев оставить ручники в лагере, я выстроил всю нашу невеликую армию: пятнадцать солдат, да Томшик на левом фланге, да Ружицкий рядом со мной перед строем. Семнадцать. Повара я, конечно, оставил в лагере — от него только и толку, что хороший повар. Чуть поразмыслив, оставил и Сидорчука, чтобы окончательно привел в порядок подрасшатавшиеся нервы, — хотя кто бы мог подумать до сегодняшнего дня, что у старшины есть нервы…

Инструктаж был недолгим. В лесу без вести пропала наша радистка. У родника развернуться и цепь, имея родник ее центром, прочесать лес до того места, где он кончается у деревни, потом развернуться на сто восемьдесят градусов и пройти назад цепью по тому району, где лес примыкает к дороге. (Это значит, им пройти километра три и одну сторону и столько же назад — значит, до сумерек справятся.) Искать труп, возможное его захоронение, вообще любые следы, при обнаружении любого предмета, являющегося делом рук человеческих, забирать с собой — конечно, если речь пойдет не о предметах неподъемных и ненужных, вроде старой брошенной телеги или ржавой бороны. Повышенное внимание и бдительность. Всех встреченных, если такие окажутся, задерживать до выяснения. Вооруженный противник, вероятнее всего, не встретится, но все равно, сохранять бдительность, соседям по цепи держать друг друга и пределах прямой видимости…