Читать книгу "Свободен для любви - Ричард Гордон"

— А что я могу сказать? — пожал плечами я. — Ведь все это так внезапно…

— Обдумай, время есть. Ты собираешься в следующем месяце прийти на вечер встреч в больницу?

Я молча кивнул.

— Тогда вернемся к этому разговору там. Только не думай, что я призываю тебя пировать на награбленные богатства. Я обхаживаю старушку по высшему классу, а при малейшей необходимости вызываю самых лучших специалистов. Да и вообще многие люди завещают деньги своим докторам, — добавил Гримсдайк. — Еще выпьем?

Я помотал головой:

— Нет, мне еще кое-каких пациентов надо посетить. А я уже твердо уразумел: стоит им только разок унюхать алкогольные пары, и тут же распространится слух, что доктор пьет как лошадь.

— Вот, возьми. — Гримсдайк протянул мне таблетки. — Хлорофилл устраняет все неприятные запахи. Никакой пациент или даже легавый не учует.

— Это заблуждение. Наши козы жрут хлорофилл целыми днями, а вот козла ты давно не нюхал?

Традиционный вечер встреч в больнице Святого Суизина состоялся, как всегда, в Мавританском зале ресторана неподалеку от Пиккадилли-сёркус. Большинство выпускников ожидали его с таким же нетерпением, как обитатели сиротского приюта — Рождества. Дело в том, что почти все выпускники работали практикующими врачами в разных уголках Англии, и случись так, что их заметили бы за рюмкой в местном пабе или даже в гольф-клубе, позорное разоблачение и увольнение были бы неизбежны. Вечер встреч же был для них единственной возможностью восхитительно расслабиться в своем кругу, вдали от дотошных соглядатаев.

Мы уговорились с Гримсдайком встретиться за час до начала в баре «Пиккадилли». Гримсдайк заявился в новехоньком, с иголочки, смокинге с алой гвоздикой в петлице. Он курил сигару и выглядел как огурчик.

— Ну что, старичок? — весело спросил он. — Каков твой положительный ответ?

— Я очень тщательно взвесил твое предложение, — сказал я. — Должен признать, сам замысел меня немного страшит, однако мои личные обстоятельства складываются сейчас так, что профессиональное будущее в Англии представляется мне отнюдь не безоблачным… Словом, я решил ехать с тобой.

— Молодчина!

— Меня тревожит лишь одно, — признался я. — Твоя пациентка вполне способна разменять вторую сотню лет, а к тому времени наверняка поймет, что ты просто беспринципный пройдоха, и тогда…

— Ты что, ничего не слышал, старичок? — прервал меня Гримсдайк. — Старая перечница окочурилась на прошлой неделе. Чертовски жаль, конечно, но ведь и девяносто четыре, согласись, вполне приличное достижение. А теперь взгляни… — Он извлек из кармана письмо с подписью нотариуса, напечатанное на гербовой бумаге. — Сегодня утром пришло. Десять тысяч мне отвалила! Десять тысяч фунтов! Представляешь? И все — твоему покорному слуге. Можешь сейчас не читать, там столько юридических закорючек — сам черт ногу сломит. Возьми с собой, на досуге развлечешься. Эй, бармен! Шампанского, самого лучшего!

В ресторан мы прибыли в наипрекраснейшем расположении духа. Огромный Византийский зал, накрытый для фуршета, был битком набит почтенного вида джентльменами в смокингах; все пили наперегонки. Ежегодное сборище подчинялось давно установленным правилам, и в восемь часов сам декан взгромоздился на стол и возвестил, что ужинать подано. Это послужило сигналом для толпы, и со всех сторон послышались пьяные возгласы:

— Лимерик! Лимерик!

Декан прокашлялся и послушно продекламировал сочным, хорошо поставленным голосом:

Э-э… Жил-был старичок из Маньчжурии,

Который страдал от дизурии,

Старый гуляка-шкипер

Не только схватил триппер,

Но и женился на фурии.

От хохота едва не рухнули стены.

Затем толпа рванула в Мавританский зал. Мы с Гримсдайком и нашими старыми приятелями Тони Бенскином и Хрюком Ивансом расположились за одним столом с мистером Хьюбертом Кембриджем, самым блестящим хирургом в Святом Суизине, прославившимся своей эксцентричностью. Пока официант, страдающий хроническим синуситом и кашлем, разливал суп, Гримсдайк щедрым жестом заказал всей нашей пятерке шампанского.

— Неужели вы можете себе такое позволить, друг мой? — вопросил мистер Кембридж. — Уверяю вас, с меня вполне хватило бы эля.

— Сэр, — величественно произнес Гримсдайк, — это всего лишь скромный знак нашей признательности за честь, которую вы оказали нам, делясь своими знаниями. Не пройдет и часа, как шампанское превратится в воду и двуокись углерода, тогда как полученные от вас знания сохранятся у нас до конца наших дней.

— Надо же, а декан еще смеет утверждать, что наши студенты деградируют! — воскликнул мистер Кембридж, потирая сухонькие ладошки. — Скажите мне, о достойнейшие молодые люди, как вас зовут?

За супом последовал ссохшийся, похожий на мумию палтус в саване из сморщенных креветок; вслед за ним подали цыплят, всю свою недолгую жизнь страдавших от артрита, потом дряблую капусту, резиновую картошку и, наконец, жиденький чай с чем-то вроде компоста на тостах. После трапезы мы с истинно британским стоицизмом слушали речи, лишний раз напомнившие, что жизнь не сахар. За традиционным ужином речи всегда растягивались почти на целый вечер, благо выступающие издавна привыкли читать в больнице Святого Суизина часовые лекции без перерыва. Поначалу декан поведал нам, какие славные ребята здесь собрались, затем наш гость — пэр Англии, курировавший медицину, — рассказал, какой славный парень наш декан, после чего главный хирург воздал должное сразу всем остальным. Тогда нас отпустили в Готический зал орать старые студенческие песни под аккомпанемент фортепиано, на котором вдохновенно наяривал декан, а пэр дирижировал длинным французским батоном. Мы спели про молодушку, про невзгоды сына булочника, припомнили добродетельную женщину и разбойника, надорвали глотки над промашками невезучего рыбака и вдоволь посмеялись над славной вечеринкой в Керриемуире. Невозможно было представить, чтобы среди этого пандемониума нашелся какой-то ненормальный, который напомнил бы, что алкоголь — страшное зло, что курить вредно, да и вообще со всякими вредными привычками нужно завязывать. И тем не менее уже завтра каждый из присутствующих — и все это прекрасно знали — будет высокопарно излагать именно эти истины.

Среди общего веселья и сумятицы я даже забыл о том, какая важная медико-коммерческая миссия нам предстоит. Лишь позже, когда я расплачивался с официантом за пиво, из моего кармана выпал конверт, и я тут же обо всем вспомнил. Уединившись у стены, я принялся сосредоточенно изучать письмо при свете канделябра тюдоровской эпохи.

Гримсдайк во все горло ревел «Молодушку Мэри», когда я осторожно похлопал его по плечу и извлек из-за стола.

— Чего тебе, старичок? — жизнерадостно осведомился он. — Выпить хочешь?

— Ты уверен, что прочел письмо с условиями завещания до конца? — спросил я.

— Ну конечно, — обиженно фыркнул Гримсдайк. — До последней буквы. Всю эту муру насчет того, какой я замечательный врач, и все такое прочее.