Читать книгу "Если это любовь - Элизабет Ренье"

Она замерла на узкой дорожке между подстриженными живыми изгородями, пораженная словом «умолить». В детстве ей часто приходилось уговаривать отца, Тимоти же она просто приказывала. Но Майлса…

Она пыталась вообразить, как будет умолять Майлса, а перед ней по дорожке взволнованно прыгал черный дрозд с клювом, полным червяков, стараясь увести ее подальше от своего гнезда. Она извинилась перед птичкой за вторжение и медленно двинулась дальше. И вдруг ясно представила утро своего дня рождения, пение дрозда, приветствующего наступивший день, радостное предчувствие будущего. День начинался так безоблачно, так счастливо… пока не появился Майлс.

Неужели невозможно стать прежней, без мучительных сомнений? Она должна вернуться в мирную долину, в дом, который так любит… Если она снова окажется с Тимоти в знакомой обстановке, перестанет сравнивать его с Майлсом, неужели и тогда к ней не вернется былая уверенность? Или она слишком далеко ушла по новой дороге, которая – она вдруг с пугающей ясностью это осознала – поведет ее через Атлантический океан в незнакомый край, заставит довериться мужчине, которого она едва знает, которого называют мятежником и изменником и чья страна однажды может оказаться в состоянии войны с ее страной? Это приведет ее и к расставанию с родителями, с любимым домом, с Тимоти. Это будет означать, что она нарушит свое обещание, данное жениху, откажется от всех прежних идеалов, а ведь для этого ей потребуется огромная смелость. Но она еще не уверена, что обладает ею.

Будь она сейчас в Трендэрроу, направилась бы в часовню, чтобы там найти ответ на все эти вопросы. Но… она в Лондоне, и ее окружают строго очерченные клумбы в саду лорда Бренкомба. И крик черного дрозда опять стал тревожным, потому что через лужайку к ней направлялся Майлс.

Он тепло сказал:

– Спасибо вам за заботу о Пирсе. Вы буквально покорили его сердце.

– Это было нетрудно. Должно быть, ему было очень одиноко в школе, особенно когда его лишили общества единственного друга. А уж когда ему стали грозить исключением… Майлс, мне бы хотелось, чтобы вы вызвали мистера Хардэйкра на дуэль и убили его!

– Неужели это говорит моя нежная кузина? – улыбнулся Майлс.

– Я вовсе не ваша кузина и не всегда нежная… – Нахмурившись, Кэролайн отвернулась. – По правде говоря, я и сама не знаю, какая я. У меня в голове царит такой кавардак!

– По моей вине?

Кэролайн кивнула, и он грустно добавил:

– Этого я и боялся. В тот день, когда мы с вами познакомились, вы были такой уверенной в себе, такой беззаботной. Вы были счастливы и спокойны. Если бы я не появился в Трендэрроу…

Она повернулась к нему и устремила на него тревожный взгляд:

– Но вы появились, Майлс! Пересекли океан, приехали из незнакомой мне страны, где все по-другому. И все же теперь я это понимаю, между нами нет огромной разницы. Вы опасаетесь, что обиды ваших соотечественников приведут их к восстанию, и вместе с тем рассказываете о своих павлинах. Я считала, что в Трендэрроу всегда царили мир и спокойствие, и совсем забыла о людях, которые оказались в ловушке в туннеле. Даже история о Гарри Пенуордене была для меня лишь волшебной сказкой со счастливым концом. Я не обращала внимания на жестокость и насилие. Неужели всегда будет так, Майлс? Люди будут сражаться друг с другом из-за своих убеждений?

– Боюсь, что так. Все меняется. У людей появляются новые представления о жизни, и они должны двигаться вперед, несмотря на сопротивление. Но иногда удается достичь своих целей без пролития крови. Я предпочитаю действовать именно таким образом.

Она наклонилась и погладила алые лепестки розы.

– Судя по вашим словам, вы возвращаетесь в Виргинию… чтобы сражаться?

– Если другого пути к свободе нет, значит, сражаться. Вот почему… – Заметив выражение боли на ее лице, он замолчал. – Не будем больше думать о грустном. Расскажите лучше, понравился ли вам маленький наследник лорда Бренкомба?

– Майлс, не пытайтесь меня отвлечь таким образом. Я уже не ребенок, чтобы прятаться от серьезных проблем и думать только о легкомысленных вещах.

– Но я вовсе не нахожу рождение ребенка легкомыслием.

Она продолжала говорить, не обращая внимания на его слова:

– Я не стремлюсь постоянно избегать грустной стороны жизни, как Тимоти. Я не сбежала, когда увидела бедного Бенджамена, и… даже не упала в обморок.

Он взял ее руку в свои.

– Кэролайн, в чем вы хотите убедить меня… Или, может, самое себя?

– Я пытаюсь вам объяснить, что вы не должны сожалеть о том, что вошли в мою жизнь. Потому что сама я об этом нисколько не жалею. Я прошу вас, Майлс, умоляю вас вернуться в Трендэрроу.

Мольба эта вырвалась у нее сама собой, все сомнения были забыты. Казалось, что в этот момент она уже все для себя решила.

Он вздохнул и так крепко стиснул ей руку, что она вздрогнула.

– Для чего? – спросил он. – Какой цели это послужит?

– Это дом вашей матери, и вам всегда там рады. Если…

– Если? – настаивал он, когда она замолчала.

– Если для вас это имеет какое-то значение, потому что я этого очень хочу.

Он на секунду задумался.

– Вот оно как оборачивается. Вы сделали все, что было в ваших силах, чтобы изгнать меня из Трендэрроу. Вы прогнали меня…

– Я звала вас обратно, Майлс! Звала вас, но вы не услышали.

– Слышал, но вы не были готовы, Кэролайн. Вы боялись меня, боялись любви, боялись всего, что лежит за вашим горизонтом. И я понимал, что должен оставить вас уверенной в том, что такой тихой, уравновешенной и размеренной жизни вам будет достаточно для счастья. С тех пор как вы приехали в Лондон, я позволял себе морочить вам голову сомнениями, которые сейчас мучают вас по поводу вашего брака, пытался соблазнить вас рассказами о павлинах и балах во дворце губернатора. На самом же деле я представлял себе военные занятия ополченцев и слышал не музыку скрипок, а грохот пушек и военных барабанов.

Она тихо сказала:

– Меня больше не испугаешь такими разговорами, Майлс. В самом деле, поскольку мой родной и мой приемный отцы офицеры флота его величества, с моей стороны было бы недостойно испытывать страх.

Он тихо заговорил, глядя поверх головы Кэролайн, как будто не слышал ее:

– Я представлял вас хозяйкой моего дома, сидящей при свечах у клавикордов, объезжающей плантации рядом со мной. Я видел нас в гостях у губернатора в Уильямсбурге и гордился, что вы идете со мной под руку. Я слышал, как в моем Трендэрроу раздаются смех и голоса детей, и мечтал о любви, которую познали мои родители, о полном, совершенном счастье.

– Я тоже об этом мечтаю, – пробормотала она, подавшись к нему.

Он строго посмотрел на нее, и от этого взгляда в ее душе пробудились дурные предчувствия.