Читать книгу "Дорогая, где Бобстер? - Эдриан Маршалл"

— Ну, если я завтра не помогу твоей матери с пирогом, такие шансы есть, — улыбнулся Джордж, и Эмми с облегчением поняла, что отец шутит. — Надеюсь, я стану лучше, и она меня не бросит. Прости, что уделял тебе так мало времени. Честное слово, Эмми, я постараюсь исправиться.

— Это будет здорово, па, — сквозь слезы пробормотала Эмми.

И только когда за отцом захлопнулся люк, до Эмми наконец дошло, что все это ей не приснилось и что отец единственный человек, который, заглянув на чердак, так и не спросил про лентяя Бобстера, до сих пор сопящего под хозяйкиной курткой.

Эмми взяла дневник и, пролистав уже прочитанные страницы, снова оказалась в странном и мрачном английском городке, где девушка, так похожая на нее, Эмми, разгадывала не столько ребусы Бервика, сколько саму себя.

7

«Двадцать седьмое января, 19… год»

Пожалуй, Рождество в Бервике самое впечатляющее Рождество за всю мою жизнь. Вряд ли я когда-нибудь смогу его забыть. А если мне повезет дожить до старости, я обязательно расскажу о нем своим внукам, которые конечно же мне не поверят.

Утром двадцать пятого декабря, несмотря на все события сочельника, я проснулась в приподнятом настроении и с мыслью о том, что это Рождество мне не придется провести в одиночестве.

Миссис Мобивиш, отмечавшая каждое Рождество у своей кузины, Элеонор Сэвидж, которая тоже живет в Бервик-виллидж, позвала с собой меня, Стива и (исключительно по моей просьбе) пригласила Стю.

К слову сказать, на Рождество у англичан не принято приглашать посторонних людей — за столом собираются исключительно родственники, — но для нас, приезжих американцев, сделали исключение: к Стиву в деревне относились как к своему, а от меня, журналистки, ждали, что я напишу о Рождестве в Бервике восторженную статью.

Под нарядной рождественской елкой, которая украшает гостиную миссис Мобивиш, я нашла подарок и для себя. Старушка подарила мне маленький серебряный крестик на цепочке и тут же посоветовала надеть его на шею. Я никогда не носила подобных вещей, но из уважения к старушке все-таки надела крестик.

Сама я подарила миссис Мобивиш красивую брошь, которую купила в одном из маленьких ювелирных магазинчиков Бервика. Стиву я решила подарить флакончик туалетной воды — этот элегантный мужчина любит ухаживать за собой куда больше, чем многие дамы, — а для Стю (над подарком для него мне пришлось больше всего поломать голову) я приготовила авторучку с секретом.

Верхнюю часть авторучки можно было открутить и обнаружить в ней ластик, который стирал все написанное этой авторучкой, причем делал это совершенно незаметно, не оставляя разводов и следов. Такой штуки я не видела нигде, и мне удалось найти ее только в сувенирном магазине Бервика, где кроме авторучки было много и других, не менее любопытных штуковин.

Пока я завтракала, миссис Мобивиш извлекла из холодильника какой-то удивительный пирог, завернутый в фольгу. Старушка объяснила мне, что это вовсе не пирог, а пудинг, плам-пудинг (то есть сливовый пудинг). Плам-пудинг готовится задолго до рождественского обеда и настаивается целый месяц. Честно говоря, я с сомнением отнеслась к такому «выдержанному» кулинарному изыску, но обещала миссис Мобивиш попробовать плам-пудинг, когда его подадут на рождественском обеде у Элеонор Сэвидж.

Мое праздничное настроение омрачало лишь то, что я не взяла с собой ни одной нарядной вещи, что, впрочем, неудивительно, если вспомнить, в каком состоянии я собиралась в дорогу Заботливая миссис Мобивиш, узнав о моем огорчении, немедленно выпотрошила передо мной содержимое всех своих сундуков с одеждой, оставшейся еще со времен ее молодости.

Поначалу я отнеслась к этой идее скептически — уж лучше прийти на праздник в своей обычной одежде, нежели стать посмешищем, нацепив на себя наряд из прошлого века (я прошу прощения у миссис Мобивиш), — но, когда увидела разложенные на диване великолепные наряды из парчи и бархата, тут же изменила свое мнение.

Два платья, на которые я обратила внимание в первую очередь, оказались мне, к моему глубокому сожалению, велики, зато третье подошло великолепно.

С замирающим сердцем я заглянула в зеркало и увидела перед собой портрет в старинной, выкрашенной под бронзу раме. На меня смотрела красивая молодая женщина с рассыпавшимися по плечам прямыми черными, как ночи в Бервике, волосами, румяным лицом, широкими изящно приподнятыми бровями, ярко-голубыми, как кусочек летнего неба, глазами и ослепительной улыбкой пухлых губ. Синее бархатное платье с прямоугольным вырезом, подол которого был расшит серебристыми веточками и цветами, подчеркивало красивую форму ее груди и стройность фигуры. Это великолепное платье нельзя было назвать старомодным: как настоящее искусство, оно не зависело от веяний моды и времени.

Миссис Мобивиш смотрела на меня, как зачарованная. Мне показалось, она погрузилась в воспоминания своей молодости.

— Господи Иисусе, неужели и я когда-то была молодой?! — воскликнула старушка, подтвердив мои догадки. — Это платье, деточка, я надела на первое свое замужнее Рождество. Мой покойный муж смотрел на меня таким взглядом, что мне казалось, он съест меня вместо рождественского пирога. Молодость, молодость… И куда же все это уходит?

Мне не хотелось расстраивать старушку, но я невольно напомнила ей о муже. Наверное, это очень больно, когда самый близкий, родной человек уходит из жизни. Думаю, это гораздо больнее, чем предательство. Предательство можно простить или отомстить, а смерть не приемлет ни прощения, ни осуждения, ни мести, ни слез. Она просто факт, как любит говорить Стю. И с этим фактом ничего не поделаешь.

Я подошла к миссис Мобивиш и обняла ее. Та, тронутая моим сочувствием, всплакнула, но очень скоро успокоилась, вытерла слезы и стала прежней бодрой, немного суетливой и вечно озабоченной домашними хлопотами миссис Мобивиш.

За нами прибыл Стив, которому предстояло отвезти нас к Элеонор Сэвидж, а потом заехать на раскопки за Стю Паркером. Услышав за окном шум подъезжающей машины, я поспешила открыть дверь, и тут мой взгляд упал на крыльцо. На нем лежали красивая ярко-розовая роза и рождественская открытка — из тех, что принято посылать в этот праздник родственникам и друзьям.

Я наклонилась и подняла открытку и цветок. Розу уже обожгло дыханием мороза — верхние лепестки съежились и поблекли. Вряд ли кто-то стал бы присылать эту розу миссис Мобивиш, подумала я и, чтобы окончательно удовлетворить свою любопытство, заглянула в открытку, в которой кто-то вывел неровным почерком: «Счастья тебе, Джо!».

— Стив, уж не от тебя ли это? — полюбопытствовала я, когда он поднялся на крыльцо.

Стив посмотрел на розу и отрицательно покачал головой.

— Мне бы, конечно, хотелось быть таким романтичным, но я до этого просто не додумался, — с легкой иронией в голосе ответил он. — Ты нашла это на крыльце?

— Да, — кивнула я.

— Может, это от твоего друга?