Читать книгу "На всю катушку - Марина Серова"

— Оборачиваются на нас, — вдруг проговорил он, — с чего бы это?

— Неужели она посмотрела на номер, высветившийся после моего звонка, и признала в нем демидовский мобильный? — предположила я. — А вдруг она…

— Да, это было бы действительно неслыханным везением! — перебил меня Курилов. — Впрочем, нам в любом случае надо отсюда сваливать.

— А куда? — озадачила я его вопросом. — Демидов все равно в руках этих уродов, и несколько часов погоды уже не сделают. А нам желательно поесть и хотя бы чуть-чуть поспать, прежде чем вплотную приступить к вылавливанию нашего помидорного повелителя. Как ты на это смотришь?

— Вообще-то положительно, но где нам поесть и это самое… поспать?

— Конечно, есть варианты, но при более подробном рассмотрении… по крайней мере, моя тетушка отпадает сразу. Туда-то ребята Путинцева не преминут заглянуть.

— Есть одна мысль! — Курилов повернулся ко мне с живостью, чрезвычайно неожиданной для семидесятилетнего старикашки. — Гонза!

— Чего-чего?.. — переспросила я. — Ты предлагаешь поехать отлежаться у Гонзы? И полагаешь, что это удачная мысль?

— Почему нет? По крайней мере, там нас никому не придет в голову искать.

Одним словом, мы поехали к Гонзе. На трамвае, причем все того же многострадального одиннадцатого маршрута. Правда, почтенный господин Станиславский порывался поймать такси, а в качестве платы за проезд предъявить свой проездной на все виды транспорта, включая чартерные авиарейсы в Турцию, — имеется в виду его много претерпевший за последние часы «узи». Но я не допустила такой вопиющей безответственности и бесшабашности и настояла на проезде общественным транспортом.

Курилов, сварливо бубня себе что-то под нос ворчливым стариковским голосом, вынужден был все-таки согласиться со мной.

* * *

Как ни удивительно, мы добрались до дома Гонзы без ставших уже привычными приключений. Наш патриархальный постпенсионный вид не вызывал подозрений, и я не сомневаюсь, что полковник Путинцев, даже столкнувшись с нами нос к носу, не сумел бы распознать в нас недавних жестоких обидчиков своих подчиненных.

Дом Гонзы, в котором я ни разу не была, оказался стареньким одноэтажным домишком с засаженным яблонями палисадом. Ветхая деревянная калитка во дворик не была заперта, и мы беспрепятственно прошли внутрь.

Даже странно и смехотворно было думать, что в этом стареньком домике откровенно деревенского типа есть наисовременнейший компьютер, снабженный принтером, сканером, факс-модемом и доступом в Интернет. Тем не менее, это было так.

Я огляделась в поисках звонка и, не найдя его, трижды постучала в дверь. Несмотря на ранний час, а именно: семь утра, дверь открыли сразу, и на пороге возникла внушительных габаритов невысокая пожилая женщина с добродушным лицом и, щуря небольшие, широко расставленные глаза, подслеповато вгляделась в нас. И вдруг радостно бросилась мне на шею с воплем: «Капитолина Никифоровна, сколько лет, сколько зим!..» — при этом немилосердно тыкая мне в подбородок чрезвычайно колючим кактусом, который она держала в левой руке.

О господи!

К счастью для меня, Курилов ухватил прыткую старушку, стиснувшую меня в объятиях с силой семи Дронов и Стоероса в придачу, за руку и воскликнул:

— Да нет же, Анна Иванна, это не Капитолина Никифоровна, это я, Костя, и моя знакомая… Не сломайте ей шею, она не такого почтенного возраста, как вам показалось первоначально, и поэтому у нее закалка все-таки не сталинская!..

Анна Ивановна приослабила свой борцовский захват и подозрительно посмотрела на меня.

— Мы к Андрею, Анна Ивановна, — сказала я.

Сказала, разумеется, своим обычным голосом, а не тем дребезжащим маразматическим фальцетиком, что использовался мною в качестве маскировочного средства.

Почтенная дама воззрилась на меня с некоторым подозрением, но потом повернулась к нам спиной и уже через плечо сказала:

— Ну хорошо, тогда проходите… Правда, Андрей еще спит, ну да ладно, разбудим. И так дрыхнет целыми днями, паразит, а коли не дрыхнет, так за этим своим… компетером сидит. Нет бы в университет сходить, поучиться, так нет же… А что это вы так обрядились, а? Костя, ну ты… я понимаю, всегда был такой, а вот она…

— Анна Ивановна, — сказала я, — вы не будете против, если мы побудем у вас некоторое время? Просто мы…

— Нет-нет, и слушать не желаю, — замахала она руками, — не объясняй, нужно, значит, нужно. Я не думаю, что вы от хорошей жизни носитесь в этой одежке в семь утра.

В этот момент отворилась дверь дальней комнаты и оттуда показалась заспанная физиономия Гонзы. Увидев свою бабушку в сопровождении почтенных пожилых людей, он что-то нечленораздельно промычал, что, очевидно, означало у него приветствие. Курилов звонко расхохотался и, глядя прямо в выпучившиеся от изумления глаза Dr-a Quickneta, произнес:

— А это мы, а не Капитолина Никифоровна!

…Через полчаса мы, накормленные до отвала радушной Анной Ивановной, отправились на покой в одну из трех комнат просторного дома Гонзы. Курилов, по-видимому, не отличающийся особой застенчивостью, тут же содрал с себя стариковское отрепье и, повернувшись спиной к зеркалу, начал меланхолично рассматривать огромный кровоподтек на полспины, украшавший его мускулистое тело.

— Н-да, — резюмировал он результаты осмотра, — разделали меня под орех добры молодцы из ФСБ.

— Заслужил, — ответила я. — Но тебе все равно грех жаловаться, знаешь ли. Выбор бронежилета ты сделал удачно.

— Ладно, давай спать, — буркнул он, заваливаясь на кровать так основательно, что она хрустнула и завибрировала, очевидно, будучи нетверда на ножках.

— Ну что ж… — начала было я, но раскат довольно-таки основательного храпа прервал мою фразу в самом ее зародыше.

Курилов спал, прикорнув лбом к стене и по — мальчишески подложив ладонь под щеку.

Я подошла к нему и села на краешек кровати. Тело гудело от нестерпимой усталости, ватные ноги отказывались сгибаться в коленях. «Старею, — мелькнула дурацкая мысль, — в „Сигме“ я так бы не устала. А Курилов…» Я поймала себя на ощущении, что думаю о нем почти с нежностью. Странное, спокойное, светлое чувство, как будто мир сошелся светлым клинышком на этом насмешливом, в чем-то определенно жестоком и циничном, но необычайно сильном и, как мне показалось, очень одиноком человеке…

* * *

Когда я проснулась, уже темнело. Сероватые сумерки вползали в окно, наполняя комнату смутным ощущением безвозвратно потерянного дня, как это бывает, когда человек готовится к экзамену, а потом незаметно для себя засыпает, а продрав глаза, чувствует невосполнимость того, что он упустил по своей нерадивости, и теперь даже авральный режим работы не поможет избежать мучительного цейтнота.

Именно такое губительное ощущение крепко зажало горло, и я резко поднялась на кровати и огляделась, как будто могла увидеть нечто качественно новое по сравнению с тем, что окружало меня до момента провала в душную пропасть без сновидений.