Читать книгу "Смерть Ахиллеса - Борис Акунин"

— Отлично знаком. — Грушин довольноулыбнулся всем своим мягким, морщинистым лицом, на котором кожи было многобольше, чем требовалось черепу. — Это Миша Маленький, больше некому.Только странно, что долго с сейфом возился, ему гостиничный сейф вскрыть — парапустяков. Из медвежатников только Миша в фортку пролезает, и отмычки у неговсегда воском смазаны — чувствительный очень, скрипу не выносит.

— Миша Маленький? Кто т-таков?

— Ну как же. — КсаверийФеофилактович развязал кисет с табачком, не спеша набил трубку. — Корольмосковских «деловых». Первостатейный бомбер по сейфам, и мокрушными гешефтамине брезгует. А также «кот», перекупщик краденого и главарь шайки. Широкогопрофиля мастер, уголовный Бенвенуто Челлини. Маленького росточка — два аршина идва вершка. Щупленький. Одевается с шиком. Хитер, изворотлив и по-звериномужесток. Личность на Хитровке очень даже известная.

— Такая знаменитость и не накаторге? — удивился Фандорин.

Пристав хмыкнул, с наслаждением присосался ктрубке — первая утренняя затяжка, она самая сладкая.

— Поди-ка, посади его. У меня не вышло, инавряд ли у нынешних получится. Он, мерзавец, своих человечков в полиции имеет— это уж наверняка. Сколько раз я пытался его прищучить. Какой там! —Грушин махнул рукой. — Уходит от любой облавы. Предупреждают, доброхоты.Да и боятся Мишу, ох как боятся. Шайка у него — душегуб на душегубе. Уж на чтоменя на Хитровке уважают, но про Мишу Маленького всегда молчок, хоть клещамирви. И то я ведь клещами рвать не буду, самое худое в зубы дам, а Миша потом нето что клещами, щипчиками раскаленными на кусочки расковыряет. Раз, тому четырегода, совсем я было к нему подобрался. Девку одну из его марух обработал,хорошая была девка, не совсем еще пропащая. Так перед самым делом, как мне Мишув ихнем бандитском схроне брать, подбрасывают прямо к Сыскному мешок. А в неммоя осведомительница — внарезку распиленная, на двенадцать ломтей… Эх, ЭрастПетрович, душа моя, я бы такого порассказал про его художества, да у вас, как японимаю, времени нет. Иначе не приехали бы в полшестого утра.

И Ксаверий Феофилактович, гордый своейпроницательностью, хитро сощурился.

— Мне очень нужен Миша Маленький, —нахмурившись, сказал Фандорин. — Это представляется невероятным, но онкаким-то образом связан с… Впрочем, не имею права… Однако же, уверяю вас, чтодело г-государственной важности и притом великой срочности. Вот поехать быпрямо сейчас и взять вашего Бенвенуто, а?

Грушин развел руками:

— Ишь чего захотели. Я на Хитровке всеходы-выходы знаю, а где Миша Маленький ночует, мне неведомо. Тут генеральнаяоблава нужна. Только чтоб с самого верху шло, без приставов и квартальных —упредят. Оцепить всю Хитровку, и хорошенько, не спеша поработать. Глядишь, несамого Мишу, так кого-то из его шайки или марух подцепим. Но для этого потребнос полтыщи стражников, не меньше. И чтоб до последней минуты не знали, зачем.Это уж беспременно.

* * *

Вот и рыскал Эраст Петрович с самого утра поохваченному скорбью городу, вот и метался меж Тверским бульваром и КраснымиВоротами, разыскивая самое что ни на есть высокое начальство. Уходилодрагоценное время, уходило! С таким баснословным кушем мог Миша Маленький ужервануть в веселый город Одессу, или в Ростов, или в Варшаву. Империя-тобольшая, есть где погулять фартовому человеку. С позавчерашней ночи сидит Мишана добыче, какая ему никогда и не снилась. По разумному, выждать бы маленьконадо, притихнуть, поглядеть — будет шум или нет. Миша — калач тертый, все этонаверняка понимает. Да только жгут ему бандитское сердце этакие деньги. Невыдержит долго — в отрыв уйдет. Если уже не ушел. Ах, как некстати с этимипохоронами…

Один раз, когда к гробу шагнул КириллАлександрович и в церкви воцарилась почтительная тишина, Фандорин поймал насебе взгляд генерал-губернатора и отчаянно закивал головой, дабы привлечь ксебе внимание его сиятельства, но князь ответил таким же киванием, тяжковздохнул и скорбно воззрился на пылающую свечами люстру. Зато жестикуляцияколлежского асессора была замечена его высочеством герцогом Лихтенбургским,который стоял среди всей этой византийской позолоты с видом несколькосконфуженным, крестился не так, как все, а слева направо и вообще, кажется,чувствовал себя не в своей тарелке. Чуть приподняв бровь, ЕвгенийМаксимилианович задержал взгляд на делающем какие-то знаки чиновнике и, немногоподумав, тронул пальцем за плечо Хуртинского, чей прилизанный зачес выглядывалповерх губернаторского эполета. Петр Парменович оказался сообразительней своегоначальника: вмиг понял, что произошло нечто из ряда вон выходящее, и ткнулподбородком в сторону бокового выхода — мол, туда пожалуйте, там и поговорим.

Эраст Петрович снова заскользил через густуютолпу, но уже в ином направлении — не к центру, а наискосок, так что теперьполучалось быстрее. И все время, пока коллежский асессор протискивался черезскорбящих, под сводами храма звучал глубокий, мужественный голос великогокнязя, которого все слушали с особенным вниманием. Дело было не только в том,что Кирилл Александрович — родной и любимый брат государя. Многим из присутствующихна панихиде было отлично известно, что этот красивый, статный генерал с немногохищным, ястребиным лицом не просто командует гвардией, а, можно сказать,является истинным правителем империи. Он шефствует и над военным министерством,и над Департаментом полиции, и, что еще существенней, над Отдельным корпусомжандармов. Самое же главное то, что царь, как поговаривали, не принимает ниодного сколько-нибудь важного решения, предварительно не обсудив его с братом.Пробираясь к выходу, Эраст Петрович прислушивался к речи великого князя идумал, что природа сыграла с Россией недобрую шутку: родиться бы одному братуна два года ранее, а другому на два года позднее, и самодержцем всероссийскимстал бы не медлительный, вялый, угрюмый Александр, а умный, дальновидный ирешительный Кирилл. Ах, как изменилась бы сонная русская жизнь! А какзасверкала бы держава на мировой арене! Но нечего зря сетовать на природу и,если уже пенять, то не ей, матушке, а Провидению. Провидение же ничего безвысшего резону не вершит, и если не суждено империи воспрянуть по мановениюнового Петра, то, стало быть, не нужно это Господу. Готовит Он Третьему Римукакую-то иную, неведомую участь. Хорошо бы радостную и светлую. При этой мыслиФандорин перекрестился, что делал крайне редко, но движение это не привлеклоничьего внимания, ибо все вокруг осеняли себя крестом поминутно. Может быть,думали о том же?

Славно говорил Кирилл — весомо, благородно,неказенно: