Читать книгу "Реквием по шестой роте - Владислав Владиславович Шурыгин"

— Илля алла! Аллах акбар! — новая волна боевиков пошла на штурм.

— Да сколько же их?! — испуганно выдохнул, выглянув в амбразуру, молоденький щуплый боец-связист.

— А ты не считай, ты вали их! — зло рявкнул на него прапор, тот, который разнес из «Шмеля» духовскую лежку. Он прижал к плечу приклад трофейного, переделанного из танкового в ручной пулемета и короткими частыми очередями начал зачищать склон от «чечей». Но те упрямо лезли вперед, не обращая внимания на потери, буквально опустошавшие их ряды.

— Аллах акбар! Алла! Смэрт русским!

— Я тебе покажу смерть! — рычал прапор. Пулемет, кажется, прирос к его плечу и бил уже практически непрерывно. — Щас ты, сука чеченская, узнаешь, что такое смерть! Досыта наглотаешься! — Прапор вздрогнул всем телом, как от удара, и с удивлением посмотрел на свое правое плечо. На нем темнела черная дырка, вокруг которой стремительно расползалось такое же черное пятно. — Зацепили, суки, — удивленно протянул он. Словно подтверждая его слова, еще несколько пуль выбили крошку с камня амбразуры и, отрекошетив, завыли в вышине. Это работали чеченские снайперы.

— Сынок, перетяни мне плечо! — И он вновь приник к пулемету…

А в передовую траншею уже прыгали уцелевшие под огнем «чечи». В тесноте каменных штолен и окопов закипела страшная в своей животной беспощадности рукопашная. Дрались глаза в глаза, хрипели, матерились, рвали друг друга на куски. Грохотали выстрелы, лязгало железо о железо, топали сапоги. Здоровенный чечен с какими-то сумасшедшими выпученными глазами длинным кинжалом рубанул наотмашь коренастого, ему по грудь сержанта. Казалось свистящая сталь снесет голову десантнику, но на полпути жало встретила сталь вскинутого автомата, и, оставив на ней глубокую зарубку, лезвие скользнуло в сторону. Второй раз ударить чечену не дали. Крякнув, словно он вгонял в полено топор, взводный лейтенант с размаху обрушил приклад на бритое темя боевика. Хрустнула кость, и из ноздрей чечена густо ливанула кровь. Глаза его закатились, и он с хрипением завалился на спину. Через мгновение на него сверху упал лейтенант, у которого на груди справа расплылось кровью пулевое отверстие. Выстрелившего в него боевика срезал очередью ротный, который в этой каше еще успевал отдавать какие-то команды…Пулеметчик татарин дрался с каким-то диким азартом, скалясь в кривой усмешке. Он расстрелял заскочивших на бруствер двух боевиков и теперь сцепился с щуплым чеченом, который прыгнул на него сверху. Увернувшись от кривого ножа, татарин перехватил руку чечена и выворачивал кисть. Чечен тонко скулил и остервенело кусал татарина за плечо, но тот лишь сильнее прижимал того к дну окопа. Наконец боевик выронил тесак, в то же мгновение татарин вырвал из ножен на бедре свой штык-нож и по рукоять вогнал его в тощий кадык чечена. Рванул лезвие в сторону, с хлюпаньем развалив шею почти до уха. Боевик в агонии засучил ногами, но татарин уже спрыгнул с него и, рванув с земли пулемет, длинной очередью распял на стенке блиндажа очередного запрыгнувшего в окоп чечена.

Остальных боевиков прижали на подходе к траншеям к земле пулеметы. И атака окончательно захлебнулась…

Еще дважды за эту безумно долгую ночь басаевцы бросались на штурм позиций разведчиков и всякий раз откатывались, оставляя на склонах трупы. А под утро по вставшим было в очередную атаку боевикам отбомбилась авиация, буквально на бреющем полете прошедшая над вершиной, чтобы в утренней полумгле не зацепить своих. И боевики скисли, смирились с потерей высоты. Отступили, торопливо стащив со склонов трупы своих товарищей.

К рассвету наконец-то подтянулась пугливая «мабута» — пехота. Усиленный батальон мощным живым потоком растекался по траншеям и окопам, и бойцы с изумлением и страхом разглядывали нагромождения тел убитых боевиков. Явления доселе невиданного. Но с еще большим удивлением они смотрели на разведчиков. Все в копоти, крови, обрывках формы и в бинтах, они были словно восставшие из ада…

С собой пехота принесла боевой стяг. И пехотный комбат, на мгновение задержав его в своих ладонях, молча передал трепещущее на ветру полотнище командиру разведчиков. Тот устало, неуклюже припадая на простреленную ногу, взобрался на бруствер блиндажа и воткнул древко в каменный пролом. Подхваченное ветром знамя плеснуло в небо ало-сине-белым стягом. В траншее все встали «смирно»…

«Неприступная» высота Чабан была взята.

Дорога на Горагорск

Границу с Чечней «нитка» — позывной колонны, — прошла в десять утра. За спиной остался бетонно-земляной форт пограничного КПП — целый гектар земли, перерытой траншеями, вспучившейся пузырями блиндажей, утыканной крепостного масштаба башнями и буквально оплетенной «колючкой». От него дорога потянулась через мертвое заброшенное поле к Чечне. Посреди пути бэтээры резко сбросили скорость и грациозно перевалили через рытвину взорванного когда-то мостка. Наконец показался ичкерийский пост. Рядом с ним возвышалось мощное трехэтажное недостроенное здание из дорогого красного облицовочного кирпича. Ичкерийская таможня. Наглядный символ победившей ичкерийской независимости. Теперь над ним развивался стяг, и коренастый, медвежьего вида омоновец, раздетый по пояс, фыркая, умывался под рукомойником во дворе.

Колонна неторопливо прошла мимо КПП и, набирая скорость, помчалась по шоссе. Сидевший в командирском люке старший лейтенант сделал знак рукой и со всех сторон резко залязгали затворы. Бойцы привели оружие в боевое положение. Ожила башня. Мягко развернулась в сторону леса и уткнулась в него раструбами пулеметов…

«Бэтээр» для спецназовца — это что эсминец для моряка. Легкий, быстрый, он в умелых руках даже со своими двумя пулеметами становится грозным оружием. При кажущемся хаосе на броне царит жесткий и строгий порядок. Каждый боец имеет свой сектор обстрела, на каждом направлении задействован весь арсенал оружия. Уязвимую корму прикрывает сидящий в центре пэкаэмщик, иногда на месте ПКМ ставят даже АГС. Бойцы по бортам прикрывают фланги. Командир и замкомвзвода держат переднюю полусферу. Башня работает по всем секторам, выбирая самые опасные и труднодоступные цели. Мощь КПВТ такова, что даже на расстоянии в километр он прошивает как картон кирпичную кладку дома. Кроме этого на броне рассредоточен еще целый арсенал. «Мухи», «Шмели», «Осы», дымовые шашки. У всех «спецов» гранаты, у каждого второго подствольник. В любую секунду «бэтээр» готов ощетиниться стеной огня, смести, выжечь врага. А если придется трудно, то, прячась за дымовой завесой, огрызаясь свинцом, он, прикрыв своим бортом десант, доведет его до спасительного укрытия и сам станет «дзотом».

Армейцы любят «бэтээры». Живучие, устойчивые на подрыв и гранатометный выстрел, вездеходы «бэтээры» стали настоящими русскими «фрегатами» войны.

…Замелькали дома и заборы какого-то поселка. На перекрестке у блокпоста топталась группа стариков в папахах, что-то объясняя высокому офицеру в сером, «ночном» камуфляже. Жались к обочинам, пропуская колонну, местные машины. Чечня! Я вновь в Чечне.

Всего три года назад казалось, что уже никогда у России не хватит сил и мужества вновь вернуться сюда. Вновь пройти теми же путями. Вновь окапываться на тех же перевалах и вершинах. Но вот я снова иду на Горагорск. И видения той предыдущей дороги встают у меня перед глазами.