Читать книгу "Интересно девки пляшут, или Введение в профессию - Александр Костенко"

Когда я уже было совсем потеряла надежду, Юрий Александрович предложил блестящий, как мне тогда показалось, план. Он вызывает её к себе как мою, пусть не очень близкую, но всё же подругу, могущую иметь по данному делу какую-либо информацию. Беседуя, держит её у себя примерно час, а мне выписывает повестку о явке в отделение милиции на час позже. Таким образом, мы рассчитывали, что я столкнусь с ней на улице нос к носу и у нас появится возможность поговорить друг с другом наедине. Был предусмотрен и тот вариант, если к следователю она заявится с матерью. В этом случае он отпускает Оксанку и оставляет у себя её мать, опять-таки для беседы.

В общем, из этой затеи тоже ничего не получилось. Оксанка, как я и подозревала, явилась в отделение милиции вместе с матерью, которая с порога набросилась на Юрия Александровича разъярённой тигрицей, заявив, что Ксюша и так достаточно устаёт в институте, чтобы ещё ходить по всяким (!) милициям. И добавила, что её дочь ничего рассказать не может, так как давно вычеркнула из своей памяти не только свою непутёвую подружку, то есть меня, но и всю мою семейку. Короче, разговора не получилось, и Юрий Александрович, дабы остаться живым и дееспособным, поспешил выпроводить их обеих. Оксанкина мать, покинув кабинет, пошумела ещё с полчаса в дежурке и только тогда с гордостью удалилась.

Мне не оставалось ничего другого, как попробовать перехватить свою бывшую подружку около дома, по возвращении из института. Попытка, как ни странно, удалась в первый же вечер. Я подъехала к её дому в подмосковном городе Одинцово часов в семнадцать, прождала до двадцати двух и, честно говоря, слегка закемарила. Проснулась я оттого, что кто-то осторожно открыл дверку со стороны пассажирского сидения и бесшумно скользнул внутрь салона. Со сна я никак не могла сообразить, где нахожусь. И только почувствовав осторожное прикосновение к моей руке и окончательно проснувшись, поняла, что рядом сидит Оксана. Я недоумённо воззрилась на неё, не веря своим глазам.

Только я открыла было рот, как услышала её шепот:

— Ничего не спрашивай, поехали отсюда.

Я сразу врубилась и, не задавая вопросов, рванула к выезду из города в сторону Барвихи. Некоторое время ехали молча. Пошёл дождь. Через блестевшие от света встречных машин капли на лобовом стекле и мелькание дворников я заметила справа от нас грунтовую дорогу, уходящую вглубь соснового бора. Не размышляя, я свернула и метров через триста остановилась.

— Дай закурить, — попросила подружка.

Я показала ей на «бардачок». Глядя на то, как она пытается трясущимися руками вытащить сигарету, я поняла, что случилось что-то страшное. Оксана заговорила только после того, как язычок огня из поднесённой мной зажигалки лизнул её сигарету и, вырвав на мгновение из темноты салона её бледное, как полотно, лицо, потух.

— Я была там, у вас на квартире, в тот день, — нерешительно начала она.

— Я бы рассказала всё в милиции, будь я посмелее, но тут дело даже не во мне, а в… — она глубоко затянулась и внимательно посмотрела мне в глаза. — Не во мне дело, понимаешь!

Внезапно она бросила сигарету себе под ноги и, схватив меня, что называется, «за грудки», начала яростно трясти. Немного придя в себя, я взяла её за руки и не без труда оторвала от своего платья. Оксана как-то сразу сникла, мне даже показалось, что она уменьшилась в размерах, и, всхлипнув, продолжала:

— Я молчала, потому что боялась, но не за себя. Ты не подумай. Я боялась за Леночку.

— Что с ней? — вскрикнула я. Леночка была плодом первого неудачного замужества Оксанки и моей крестницей.

— Они обещали, что с ней ничего не случится… Пока я буду молчать. Но молчать я больше не могу. В тот день, пятого августа, я пошла вечером гулять с Леночкой в городской парк. Мы уже возвращались, когда возле нас остановилась чёрная, вся такая лакированная, «Волга» и оттуда вышли двое молодых парней. Знаешь, стриженных таких, с наглыми мордами. Подходят к нам и спрашивают:

— Не хотите прокатиться?

Я отвечаю:

— Нет, спасибо, мы уже идём домой.

А они говорят:

— Ну вот мы вас до подъезда и подбросим.

А сами так и теснят меня к машине. Я оглянулась по сторонам, как нарочно, ни души. Подвезли они нас к подъезду, даже дорогу не спросили, ублюдки, — уже адрес знали и говорят:

— Помощь нам твоя нужна, голубушка. Завтра часиков в десять вечера навестишь одного своего знакомого, выпьете с ним по стаканчику ликёра вишнёвого или ещё чего сообразите, ха-ха, дело-то молодое. Александр Ростиславович-то в самом соку мужик. Найдёте чем заняться, а ровно в одиннадцать скажешь, что хочешь пописать, и выйдешь в коридор. Только не забудь дверку на кухню поплотнее прикрыть. Ну вот, значит, входную дверь нам откроешь и будешь свободна, как ветер. А Леночку мы тебе послезавтра прямо сюда и подвезём. Лады? И никому, лапа, ни слова.

Меня просто парализовало после этих слов. Кричать надо, драться, а на меня оцепенение какое-то напало, ком в горле — не вздохнуть, не выдохнуть. Сижу как дура, глазами хлопаю. А потом:

— Ну, чего расселась, сука, всё поняла али как? Пошла вон.

Выкинули они меня из машины, куда бежать не знаю, кому звонить тоже. Так и проплакала всю ночь и весь день. А вечером они позвонили, сказали, что малышка чувствует себя хорошо, дали мне с ней поговорить, потом напомнили, что я должна сделать…

Оксана перевела дух и глубоко затянулась сигаретой.

Я достала с заднего сидения бутылку коньяка, машинально отвинтила пробку и, запрокинув голову, жадно глотнула. Потом молча протянула бутылку подруге и сказала внезапно севшим голосом:

— Дальше?..

Подруга дрожащей рукой затушила вторую сигарету и тоже приложилась к бутылке. Потом посидела молча с минуту и уже более спокойным голосом продолжила: «В общем, впустил меня твой отец, посидели с ним, поболтали. Я вся как на иголках, думаю: что делать? как поступить? Вижу, он тоже встревожен не на шутку. Глаза какие-то шальные. Вся извелась, а тут он и говорит:

— Одиннадцать часов уже, пора тебе домой, всё-таки за город ехать.

— Сейчас, — говорю, — в туалет схожу…

Короче, впустила я их. Один, тот, что повыше, на кухню пошёл, а второй мне рот рукой зажал и в большую комнату потащил. Бросил на диван, пистолет ко лбу приставил и говорит:

— Молодец, если и дальше будешь слушаться, не пожалеешь.

Тут я хлопки услышала со стороны кухни и всё поняла. Минуты через две второй заходит, пистолет на ходу в кобуру под мышкой засовывает. Подмигнул мне и говорит так спокойно:

— Раздевайся.

А на меня опять ступор напал. Раздевалась я как во сне. Поимели они меня, что называется, во все дырки. По очереди и вместе, спереди и сзади, и всё, не снимая перчаток, сволочи. А когда закончили, тот, что на кухню ходил, поднимает пистолет и говорит другому:

— Неплохая девка, и попочка прелесть. Может, не будем её мочить?