Читать книгу "Мой ангел Крысолов - Ольга Родионова"

И с ним пошла. А Петрушка — с Лекарем, куда им, одиноким, деваться. Так и взошли все парами на пиратскую посудину.

Ну, что с разбойничьей командой сделалось — говорить, пожалуй что и не надо. Кабы не пили они вина или чего покрепче, так, наверное, не одного пришлось бы водой отливать. А так, спьяну-то, выдержали, с ног не попадали. Глаза, конечно, таращили, рты развевали, по углам жались, а чтоб чувств лишаться — этого не было.

С капитаном, правда, меланхолия сделалась, но так ничего, выстоял, вежливо всем ручкой указал — прошу, мол, к столу. Ихний-то корабль пиратский, конечно, побогаче маленькой шхуны, и кают-компания не в пример поболее, и стол дубовый — не стол, а целая площадь, и вся как есть отменными яствами заставлена. Где они их только раздобыли? Видать, торговца какого накануне ограбили, тут тебе и угощенье у них, и вина всякие, и спирт.

Капитан от меланхолии сразу себе в хрустальный бокал спирту налил аж по края и одним махом в глотку выплеснул. Ну, правда, тут же и извинился за нарушенное обхождение, и стал дамам вино предлагать.

Корабельник такое каменное лицо сделал, что почти все девушки вино пить отказались, только Рада с улыбкой взяла бокал, остальным пиратский кок побежал какой-то там чай готовить. Сомнительно, конечно, что у них чай лучше, чем у Лекаря, ну уж ладно, в гостях и дрянь выпьешь, как часто ювелир говаривал, у которого Петрушка порой кормился. Как-то он там еще про уксус поминал, остер был на язык, да Петрушка ж дурачок, где ему запомнить. А так бы хорошо в разговоре ввернуть, за столом, про уксус-то. Да что с дурака возьмешь. Вот отвлекся, кушанья невиданные рассматривая, и даже не распознал, кто это рядом с капитаном такой разнаряженный. А потом глядит — да это ж дикарь наш, немтырь убогий, на шхуне найденный!

Ну, правда, справедливости ради, надо сказать, что не такой уж он убогий, всяко поумней Жмыха-то будет, да и не такой немтырь — разговаривать в два счета научился, а названия снастей, вроде, отроду знал, такелажа там всякого. Но все равно сначала-то был дикарь-дикарем, и за все путешествие так ни разу штанов не надел, все в этой своей тряпке, прости господи, бегал. А тут стоит — король, да и только. Видать, сэр Макс своих запасов для братца не пожалел. Камзол на нем какой-то сияющий, рубаха кружевная, жилетка, опять же, вся камнями расшита зелеными, под цвет глаз, значит. Вроде, изумруды называются. Штаны узкие бархатные, тоже зеленые, но потемней, сапоги тонкости немыслимой, выше колен, черные волосья расчесаны, только не завиваются, как у братца, а прямые, но тоже ничего.

Ну, расселись все, девушки на Айдена посматривают, переглядываются — красавчик, ничего не скажешь. Он-то всё Раде, конечно, улыбается, морда восторженная сияет, но он ей всегда улыбается, с самого начала, чего тут удивительного. А капитан на Нету, значит, поглядывает искоса — он ее возле себя посадил, по левую руку. По правую, стало быть, найденный братец, а по левую — добыча. Ага.

Ну, меланхолия меланхолией, а свои обязанности хозяина не забывает, тосты говорит, за счастливую встречу и все такое. Красиво говорит, конечно, Петрушке бы так научиться. Он так-то ничего, капитан этот, и не дурак, видать, и обхожденье знает. Но ведь разбоем живет! Только посмотреть на его красивую рожу, и сразу ясно, что за птица. А уж у его команды хари — мама, не горюй. Такие головорезы, им человека убить раз плюнуть, а вот поди ж ты — держит их капитан в руках, только бровью шевельнет, они сразу шелковые делаются: чего, мол, прикажете? Может, он из них по ночам кровь пьет? Петрушка слыхал про такое. Но, с другой стороны посмотреть, Корабельник кровь ни из кого не пьет, а отродья его слушаются.

Ну, поели-попили, капитан какую-то сигару достал из резной шкатулки, дымище — ужас, сидит, нога на ногу, и спрашивает, какова, дескать, цель вашего путешествия, чему, мол, обязан такой счастливой встречей. А Корабельник, тоже нога на ногу, спокойно так ему отвечает — никакой, мол, особой цели, так, увеселительная прогулка. Путешествуем, мол, для своего удовольствия.

Сэр Макс, понятно, не поверил — да и кто бы поверил — но виду не кажет, только «м-дас?» протянул, и сразу про другое начал: я, мол, хочу, чтобы брат остался со мной, вы, мол, не возражаете? Ваших планов, мол, это не нарушит? Обходительность, стало быть, свою показывает. Петрушка сидит, только глазами от одного к другому водит, а тут сразу на Айдена поглядел, и все отродья тоже на него глядят, что он скажет. Айден же улыбаться сразу перестал и в стол уставился. Понятное дело: как ему выбирать между Радой и братом?

Однако у Рады-то Подорожник есть, Рада и выбирать должна, вот как она скажет, так и будет. Учитель плечами пожал — это, мол, Айдена дело, он взрослый человек, если он хочет с родным братом по морям плавать, то кто ж ему запретит! Все молчат, и найденыш молчит, в стол смотрит. Потом глаза поднял и так умоляюще на Раду — что, мол, скажешь? Главное, ни словечка не произнес, но все понятно. Они, отродья-то, умеют вот этак посмотреть, да… А Рада нежно так и грустно улыбнулась, отпила глоточек из бокала и говорит: какое, говорит, это счастье для тебя, Айден, что ты брата нашел. Конечно, говорит, ты должен быть с родным человеком, даже не сомневайся. Я бы, говорит, не сомневалась. А мы все будем о тебе скучать, конечно.

Он, бедолага, прямо враз так побелел, будто у него морская болезнь приключилась. Хотя у Айдена откуда морская-то болезнь, он же аква… Головой только чуть-чуть кивнул и опять в стол уставился. И вдруг Нета говорит: а знаете, говорит, сэр Макс, я была бы тоже рада воспользоваться вашим гостеприимством. До ближайшего, говорит, порта. Если вы, значит, не возражаете.

Капитан от радости чуть сигару не проглотил. Добыча!.. — говорит, — То есть, — говорит, — не добыча, а миледи!.. Я, — говорит, — и сам хотел, но не знал, как подойти к этому вопросу. Вы, — говорит, — сделаете честь моему кораблю. Я, — говорит, — буду счастлив…

А Нета улыбается и на него не смотрит, а смотрит в глаза Учителю. И Учитель на нее глядит и хмурится, брови свои черные супит. Но ничего не говорит. А что тут скажешь? Конечно, Нете лучше до ближайшего порта в удобстве пиратской бригантины добираться, чем среди своих же отродий взаперти в тесной каморке сидеть. И еще неизвестно, где они ее высадят: Корабельник же сказал — где придется, порт там или не порт. Могут и вообще на диком берегу выкинуть, с них станется. А сэр Макс, по всему видать, ее не обидит. Может, еще собственноручно чай в каюту будет приносить. Так что права Нета. Хотя у нее, конечно, могут и другие мысли быть — отвести Крысолова от отродий, чтобы им беды через нее не было.

Капитан-то, молодой еще, дурачок все-таки, этак поглядел на Нету — на Учителя, опять на Нету, опять на Учителя, и спрашивает: не нарушает ли это, дескать, чьих-нибудь планов? И руку так небрежно на эфес своей шпаги кладет. Корабельник из глаз молнии метнул, но сдержался. Нет, говорит, ничьих планов это не нарушает. Не хочешь ли, говорит, Нета, собраться? А Нета ему спокойно так отвечает: нечего, мол, мне собирать. У меня, мол, ничего нет. Что, мол, было — то я потеряла. Так что, говорит, я тут и останусь, если вы не возражаете.

Тут Учитель сразу поднялся и с легким поклоном капитану сказал: благодарю вас, сэр Макс, за гостеприимство, и разрешите на этом откланяться. Дела, мол. Повернулся на каблуках — только полы сюртука, как крылья, вжжик — воздух рассекли, и пошел, спина прямая, подбородок кверху, а следом за ним все отродья. И Петрушка заспешил, начал из-за стола выбираться, чуть не запутался, пару раз споткнулся, но Нете успел сказать: прощай, мол, Нета, ты хорошая. Только он и сказал. Да еще крошечка Жюли ручкой своей маленькой махнула и потом украдкой слезки вытерла. А с Айденом все простились, обнялись даже, Птичий Пастух его долго по плечам хлопал, а Рада даже поцеловала — в щечку, правда. Так и ушли.