Читать книгу "Темный - Татьяна Лайка"

Где-то еще минут через десять бешеной скачки я заметил, что мы далеко от центра города и уже идут крестьянские домики, а также что лошадка стала уставать и постепенно сбавлять скорость.

— Лодаллес, тормози ее! — крикнул я так громко, чтоб маг меня услышал сквозь стук копыт.

— Хорошо, — ответил тот в свою очередь и дернул повод.

Ну зачем так резко?! Бедное животное, уже было начавшее успокаиваться, от неожиданности вдруг остановилось и замерло столбом… буквально на несколько коротких мгновений. Последствия? В итоге маг не удержался и с кувырком через голову полетел прямо… прямо в лужу. В тот же момент пегая унеслась в неизвестном направлении.

Лежащая на этом же «берегу» свинья, не привыкшая к такому обращению, встала и перевернувшись на другой бок — спиной к разлегшемуся на ее территории человеку — снова плюхнулась в жижу, обдав Лода новой волной коричневой грязи.

Силы совсем покинули и так изнуренного мужчину, и если только что он сидел в луже, то сейчас он сделал ехидную мину и тоже «упал», в отместку окатив соседку. Животное подняло морду и… не успело выразить никаких эмоций — прямо по курсу на них несся наш вампир верхом на ксаркорне. Хрюшка, вероятно, лошадь-то в своей жизни не встречала ни разу (для крестьян лошади — непозволительная роскошь, у них в качестве транспорта и тяговой силы используются ослы и быки соответственно), а тут — невообразимое существо…

Короче, она даже не хрюкнула — просто лежала и смотрела на бегущего Факела, ну точно влюбилась! Двумя словами: свинка остолбенела. Может от наглости, может от возмущения, может от удивления, может от неожиданности, а может быть от всего вместе и сразу.

Лод тоже закосил под истинного обитателя сего «бассейна»… то есть, тоже не шевелился, хотя на его месте надо бы наоборот — делать ноги. Я не знал, что произойдет, но решил перестраховаться и отъехал на несколько шагов назад.

Рив подскакивал в седле мчащегося Факела с оборванным поводом в одной руке и с ножом в другой и кричал:

— У-у-убью-у-у!!!

Бешеные глаза вампира ясно излагали, что вид казни, который он хочет применить над инициаторами этого «забега» (то есть надо мной и Факелом), страшен. Однако финалистом «скачек» Риву уже не стать — кое-кто финишировал раньше…

Секунда напряженного ожидания и… Я же говорил, что лошади и ксаркорны — родственные животные! Полет Рива через голову любимца-Факела был красив! Единственное отличие заключалось в том, что ксаркорн после остановки никуда не побежал.

Свинья, польщенная таким вниманием (уже двое облили ее любимой грязью), решила отблагодарить. Она встала и, заняв место между обоими «кавалерами», стала пятаком грести поочередно на каждого содержимое «пляжа». Когда она решила, что достаточно уже израсходовала на неизвестных своего источника молодости, она просто легла там же, где стояла, положив морду на Рива, а задние ножки на Лода. Коротенький крючковатый хвостик время от времени подрагивал от удовольствия.

— Господа! Поздравляю вас! Вы заняли первое и второе места на пьедестале победителей… в скачках идиотов.

* * *

Я даже не смог как следует подколоть этих оболтусов — просто загнулся в приступе неудержимого немого смеха.

Когда радости и беды закончились, быстренько всплыли проблемы насущные. Например, где достать оружие Лодаллесу и сколько у нас осталось денег после того, как я выбросил примерно половину мешочков с золотом. Надо заняться этими проблемами, но… после того, как маг и вампир помоются. Тут назревает новый вопрос: где?

— Уважаемая, не подскажете ли случайным путникам, где можно искупаться? Ну, речка там… или еще что-то? — спросил я у проходившей мимо женщины. Плеск в кувшинах, которые она несла, говорил, что крестьянка знает, где можно найти источник воды.

— Река там, господин, — показала она рукой. — Не посчитайте дерзостью с моей стороны, но осмелюсь заметить, что вам надо бы не только помыться, а и постирать одежду, — склонив голову еле слышно добавила женщина, увидев выбирающихся из лужи моих друзей. — Я сейчас сбегаю за мылом. Подождите, пожалуйста, — я возражать не стал, тем более, что она права на все сто.

Довольно милая, с добродушными чертами лица… Признаться, сначала мне показалось, что ей уже достаточно лет, чтобы считаться женщиной, но при более близком общении заметил, что ошибся. Этой молодой особе едва ли стукнуло двадцать. Когда она снова появилась, с расстояния я понял, что же мне помешало рассмотреть в ней молодую девушку: отрепье, которое уже не было похоже на что-то из одежды, сильно состарило бы любого.

Девушка подала мне сверток, а когда я немного наклонился и слегка коснулся своей рукой ее руки, почему-то смутилась.

— Что-то не так, милая? — как можно вежливее поинтересовался я.

— Нет, что вы! Все в порядке. Извините меня, если…

Так она много еще чего ненужного наговорила бы. Извиняться, я считал, не стоило, потому прервал девушку:

— О, не надо тратить драгоценные слова на такого, как я. Поверьте. И сберегите их для того, кто в них нуждается сильнее.

— То есть? — внимательный вопросительный взгляд требовал разъяснений.

— Скажите их, например, матери, отцу, брату, сестре… Ведь в жизни мы порой столько боли и горечи приносим дорогим и родным нам людям, а сами никогда не замечаем этого… Просто нам часто не говорят об этом, потому что они нас любят… и в свою очередь тоже не хотят огорчать. Тогда как мы их уже огорчили, — сам чуть не запутался, однако слушательница, видимо, все поняла.

— Но я…

Нет, я не перебил девушку, давая ей сказать. Но она не нашла подходящих слов, поэтому я продолжил, так как у меня на языке созрело уйма новых мыслей и открытий (в том числе и для себя):

— Да, вы считаете, что были примерной дочерью и, возможно, сестрой. Скорее всего, ваши родные тоже так думают. Но вы не знаете их переживаний… В вашей памяти сохранились лишь те моменты, когда вы воочию видели грусть на лицах близких… А сколько таких моментов было без вас? Поверьте, много! Очень много. Так пойдите и извинитесь за все — за все в жизни… Они этого никогда не забудут.

Она слушала едва ли не с открытым ртом… слушала каждое слово, ловила каждое мое движение… А потом молча развернулась и убежала.

Я глядел вслед хрупкой фигурке, пока она не скрылась во дворе своего домика. Зачем мне понадобилось все это говорить ей? Дьявол! Я не вправе вмешиваться в чью-либо жизнь! Наговорил черти-чего и доволен! А бедная девочка, возможно, плачет, потому что… потому что, может, у нее нет ни матери, ни отца… ни других родных… Что же я наделал?

С такими тягостными мыслями я медленно ехал вместе с товарищами к реке. Мыло сразу отдал вампиру, который уже наполовину разделся. Рив еще будучи верхом предвкушал воду, пену и… чистоту. К собственному сожалению не мог разделить его веселья, так как грусть камнем легла на сердце и не желала отпускать.

Ну что мне стоило просто промолчать?! Что, Мейрон, умного из себя строил? Считаешь, получилось? То-то же! Сам-то когда последний раз извинялся перед родными? Никогда! А сколько раз огорчал семью? О-о-о!!! Урок тебе на будущее: не лезь в чужую жизнь! Тем более, что и со своей-то толком разобраться не можешь… В твою ведь никто не лезет!.. ну, почти никто. Но, то — родственники, а тут…