Читать книгу "Диомед, сын Тидея. Книга 2. Вернусь не я - Андрей Валентинов"

Лучники всех впереди, и свистят медножальные стрелы.

Грозно идет Аскалон, но ахеи готовы к сраженью.

Исстари люб им Арей! Ополчились на битву герои.

Словно ко брегу гремучему быстрые волны морские

Идут, гряда за грядой, клубимые ветром-Зефиром;

Прежде средь моря они воздымаются; после, нахлынув,

С громом о берег дробятся ужасным, и выше утесов

Волны понурые плещут и брызжут соленую пену, -

Так непрестанно, толпа за толпою, ахейцев фаланги

В бой устремляются; каждой из них отдает повеленья

Вождь, а воины идут в молчании; всякий спросил бы:

Столько народа идущего в персях имеют ли голос?

Вои молчат, почитая начальников. Пышно на всех их

Пестрые сбруи сияют, под коими шествуют стройно.

Их враг, словно овцы, богатого мужа в овчарне,

Стоя тмочисленно, млеком наполнив дойницы,

Все беспрестанно блеют, отвечая блеянию агнцев, -

Крик же такой аскалонцев гремел по их рати великой.

Их возбуждает Астарта, ахеев же – боги родные.

Молча на битву грядет воевода Тидид-бранолюбец,

На колеснице вздымаясь, с ним рядом Сфенел, Капанея,

Мужа великого сын, сам же славы отцовской достойный.

Хмурится он, Диомед же, напротив, смеется:

Люб браноносцу Арей – и сам он Арею подобен,

Богу ужасному, что ненавистен всем смертным,

Ниже бессмертным. Душа его к битве влекома.

Рати, одна на другую идущие, чуть соступились.

Разом сразилися кожи, сразилися копья и силы

Воинов, медью одеянных, выпуклобляшные разом

Сшиблись щиты со щитами; гром раздался ужасный.

Вместе смешались победные крики и стоны

Воев губящих и гибнущих; кровью земля заструилась.

Словно когда две реки наводненные, с гор низвергаясь,

Обе в долину единую бурные воды сливают,

Обе из шумных истоков бросаясь в пучинную пропасть;

Шум их далеко пастырь с утеса нагорного слышит, -

Так от сразившихся воинств и гром разлиялся, и ужас.

Грозно взглянув на врагов, воскипел Диомед благородный

Гневом великим: «Ужель не нужна им пощада?

Смерти-Таната они, что на крыльях летает железных,

Жаждут? Ну что ж, устремимся – и вспомним кипящую храбрость!»

Рек – и с высот колесницы с оружием прянул на землю.

Страшно медь зазвучала вкруг персей царя Диомеда,

В бой полетевшего; мужа храбрейшего обнял бы ужас.

Глянули боги на землю, и слово родилось златое:

«Горе тебе Аскалон! И мужам аскалонским всем – горе!»

– Ну мы им и дали, Тидид! Ох, дали! Прямо как под Фивами, да?

– Горек глоток из чужого колодца!

Хей-я! Хей-я!

Тленом разит запах хлеба чужого!

Хей-я! Хей-я!

Солнце чужое огнем обжигает!

Хей-я! Хей-я!

Небо чужое – могильные плиты!

Хей-я! Хей-я!

Горе тебе Аскалон!

Велик ты, город славный, город посреди пустыни, город на двугорбом холме. Высоки твои стены, крепки башни, и муравьями кажутся люди, суетящиеся у их подножий.

Славен ты, Аскалон, город Астарты, город Ашторет Неистовой, чей храм ярым золотом горит на самой вершине. Но не поможет тебе, Аскалон, твоя многолюбивая богиня, и башни не помогут, и стены не спасут. Прогрызут муравьи камень, и рухнет твердыня, и рыжее пламя взметнется к самому небу, к обители Светлых Асов. Мне не нужна твоя покорность, Аскалон, город Астарты, не нужно золото твоих храмов и невинность твоих дев. Ничего от тебя не нужно Диомеду Тидиду, Дамеду-ванаке – кроме гибели твоей. Погибни, Аскалон, во имя славы моей, во имя страха, во имя Великого Царства.

Горе тебе, Аскалон! Горе! Призрак Армагеддона встает над тобой.

* * *

Пять дней попросил Сфенел, басилей Аргоса, сын Капанея Исполина, на то, чтобы подготовить смерть города. Послы Великого Дома, Владыки Двух Венцов Мернептаха Мериамона, ванакта Кеми, прибыли на третий.

Чуяли, видать!

И когда красный корабль под желтым парусом ткнулся носом в скалистый берег, я уже знал, что услышу. Не смог погубить Мернептах своего врага в Ливии, не сумел остановить в сирийской пустыни, не напугал стенами Аскалона.

...А может, не только Дамед-бог увидел в ту ночь красно-белое мерцание над Номосом-Кеми? Может, и Мернептах, бог-хранитель Черной Земли, увидел ЕГО? Увидел – понял: ОН может войти в Номос-Кеми.

ОН МОЖЕТ!

Значит – мир? Значит, граница Великого Царства ляжет меж двумя Номосами? Собачья Звезда замрет над Аскалоном? Впрочем, к чему спешить? Весы еще колеблются, пряжа Мойр еще прядется, и наши судьбы, и судьбы миров – на коленях у богов[25].

Не исчислено, не взвешено, не разделено.

Даматом церемоний я так и не обзавелся. Может быть, оттого, что так и не привык к этим самым церемониям. Да и к чему? Это для какого-нибудь басилеишки, владыки полутора деревень, важно чести не уронить, восседая на троне и щеки надувая. Ну и, разве что еще для Агамемнона, конечно.

...Неужели в самом деле сгинул носатый? Жалко? Ну, не то чтобы жалко...

А Дамеду-ванаке, владыке жестокому, можно и на камешке посидеть, послам внимая. Особенно когда за спиной – не евнухи придворные, не вельможи толстопузые, а воинство превеликое в силе своей да еще осадная башня виду ужасного (расстарался Капанид, выстроил чудище!).

Убедительно!

А еще можно вождей-союзников усатых да чубатых пригласить – прямо с булавами да секирами. Еще убедительней будет! Добро пожаловать, гости дорогие, долгожданные!

Камешек быстро нашелся – как раз у подножия башни-»Быка». А усатые-чубатые сами прибежали – на послов кемийских поглазеть. Надо же знать им, кого рубить-резать предстоит!

Итак...

– Великий Дом, Владыка Двух Царств, Владыка Двух Венцов Государь-Бог Мернептах Мериамон, жизнь, здоровье и сила, шлет привет младшему брату своему Диомеду-ванакту и о его здоровье спрашивает...

Лихо переводит Курос-дамат, слово в слово успевает. Впрочем, пока можно не слушать, обычно все... Разве что насчет «младшего брата» интересно. Все-таки «брат»!

А вот поглядеть стоит. Есть на что!

– ...и здоровья тебе, Диомед-ванакт, всяческого желает...

Эфиоп – черный, как ночь безлунная (куда там Эвриалу!), губы темные навыворот, зубы мрамором проконесским белеют, плечи в ворота не пройдут. На груди – Гор-Сокол золотом сияет, на чреслах передник – тоже в золоте. Хорош сынок у Владыки Двух Венцов! Впрочем, оба хороши. Знал ванакт Черной Земли, кого послами направить. Смотри мол, Дамед-ванака, на моих лучших воевод, на сыновей моих. Смотри – думай!