Читать книгу "Город бездны - Аластер Рейнольдс"

Еще какие-то купюры, совершенно мне незнакомые: банкноты со странной структурой, портретами неизвестных людей и сюрреалистической деноминацией.

Я спросил о них у Амелии.

— Это местные деньги, Таннер. Валюта Города Бездны, — она указала на мужчину на одной стороне банкноты. — Кажется, это Лореан Силвест. А может быть, Марко Феррис. Кто-то из древних.

— Похоже, эти деньги прогулялись из Йеллоустоуна на Окраину Неба и обратно. Значит, им не менее тридцати лет. Они еще хоть что-нибудь стоят?

— Ах, немного. Я в этом не разбираюсь. Полагаю, этого достаточно, чтобы попасть в Город Бездны. Но вряд ли хватит на что-то большее.

— А как мне попасть в Город Бездны?

— Это несложно. Вы могли бы отправиться даже сейчас. Отсюда до Нью-Ванкувера, что на орбите Йеллоустоуна — на тихоходном шаттле, он делает регулярные рейсы. Там вы купите место на «бегемоте» — это транспорт, который спускается на поверхность. Думаю, ваших денег будет достаточно, если вы готовы воздержаться от некоторых излишеств.

— Например?

— Ну, скажем, от страховок.

Я улыбнулся.

— Что ж, понадеюсь на удачу.

— Но вы же не собираетесь немедленно покинуть нас, Таннер?

— Ну что вы. Пока нет.

Последнее, что обнаружилось в кейсе, — это два конверта: один темный, совсем плоский, другой — более объемистый. Когда Амелия покинула меня, я вскрыл первый и высыпал содержимое на постель. Однако меня постигло разочарование: я рассчитывал найти какое-нибудь послание из прошлого, которое прояснило бы ситуацию. Наоборот: казалось, кто-то нарочно пытался меня запутать. Добрый десяток паспортов и ламинированных идентификационных карточек… Они были действительны в то время, когда я поднялся на борт корабля, и могли использоваться в некоторых районах Окраины Неба и ее космическом пространстве. Одни представляли собой просто листки картона, другие были снабжены встроенными компьютерными системами.

Я считал, что большинству людей достаточно одного-двух документов подобного рода — при наличии запретных для посещения зон. Изучив эту коллекцию, я понял, что они обеспечивали свободное посещение воюющих и нейтральных стран, территорий, контролируемых Южной милицией, а также доступ в зоны боевых действий и низкоорбитальное пространство. Документы принадлежали человеку, который хочет перемещаться без помех. Впрочем, я заметил некоторые странности. Например, мелкие несоответствия в личных данных — место рождения и прочее — и названиях посещаемых пунктов. В одних документах я числился бойцом Южной милиции, в других — тактическим специалистом Северной коалиции. В некоторых документах вообще не упоминалось, что я служил в армии. В одном я числился консультантом по личной безопасности, а в другом — агентом экспортно-импортной фирмы.

Неожиданно хаос обрывочных сведений принял ясные очертания, и я понял, что за человек я был.

Я тот, кому приходилось скользить через границы, подобно призраку, человек с десятком биографий и несколькими вариантами прошлого — каждый из которых был правдой и ложью одновременно. Риск был для меня нормой жизни, я наживал себе врагов так, как другие заводят себе приятелей, — и это, похоже, редко меня волновало. Я был человеком, который спокойно обдумывал убийство извращенца-монаха и воздержался от этого лишь по одной причине: овчинка не стоила выделки.

Однако в конверте были еще три вещицы. Возможно, их специально положили так, чтобы они не выпали. Я сунул пальцы в конверт и нащупал гладкую поверхность фотоснимков и осторожно извлек их.

На первом была женщина поразительной красоты, смуглая, с нервной улыбкой, запечатленная на прогалине у кромки джунглей. Фотоснимок был сделан ночью. Повернув снимок к свету, я разглядел силуэт мужчины, который сидел спиной к фотографу и чистил ружье — возможно, это был я сам.

— Гитта… — произнес я, без труда вспомнив ее имя. — Ведь ты — Гитта, верно?

На втором снимке человек в солдатской рубахе шел по перерытой просеке, которая когда-то была дорогой в джунглях. Он делал шаг навстречу к фотографу, на одном плече висел огромный автомат, на другом — патронташ. Он был примерно моих лет и сложен, как я, но на этом сходство заканчивалось. Позади я увидел упавшее дерево, которое перегородило дорогу. Из-под него торчал окровавленный обрубок, и большую часть дороги покрывала густая кровавая жижа.

— Дитерлинг, — произнес я. Снова имя всплыло само собой, непонятно откуда. — Мигуэль Дитерлинг.

Я уже знал: он был моим хорошим другом. И сейчас он был мертв.

Я посмотрел на третью фотографию и вначале ничего не почувствовал. Первый снимок вызывал волнение весьма интимного характера, второй — смесь гордости и тревоги. Судя по всему, человек даже не догадывался, что его снимают. Это был плоский снимок, сделанный с помощью дальномерной оптики. Мужчина торопливо шагал через мол, неоновые огни магазинов расплывались черточками из-за передержанной выдержки. Лицо человека тоже слегка расплылось, но оставалось достаточно четким, чтобы его опознать. И прикончить, подумалось мне.

Потом я вспомнил и его имя.

Второй конверт оказался неожиданно тяжелым. Я перевернул его над постелью. Фигурки причудливых форм с острыми кромками, казалось, просились сами, чтобы я собрал их в единое целое. Она должна сама прыгнуть мне в ладонь, когда это потребуется. Ее будет трудно разглядеть, она жемчужного оттенка, похожа на непрозрачное стекло.

Или на алмаз.

— Это блокирующий прием, — сказал я Амелии. — Смотрите, я обездвижен. Я выше и сильнее вас, но в этом положении не могу пошевелиться: любое движение вызовет сильную боль.

Она выжидающе посмотрела на меня.

— Что теперь?

— Теперь разоружайте меня, — я кивнул на садовый совок, который изображал оружие. Она мягко извлекла совок из моей ладони свободной рукой и отшвырнула в сторону, словно он был отравлен.

— Вы слишком легко уступили.

— Нет, — возразил я. — Вы так надавили на нерв, что я чуть сам его не выронил. Это простая биомеханика, Амелия. Думаю, с Алексеем вы справитесь еще легче.

Мы занимались на лужайке перед коттеджем в хосписе Айдлвилд. Раскаленная трубка из белой становилась тускло-оранжевой — это означало закат. Странно наблюдать такой… закат без солнца. Источник света постоянно остается над головой, лишая тебя тех восхитительных возможностей, которые предоставляют длинные тени. Но нас это мало волновало. Последние два часа я показывал Амелия основные приемы самообороны. Весь первый час Амелия пыталась нападать на меня — попросту говоря, хоть как-то коснуться меня лопаткой садового совка. За первый час она ни разу не добилась успеха. Знала бы она, чего мне стоило «пропускать» ее удары! Я стискивал зубы и заставлял себя делать самые дурацкие ошибки, чтобы позволить ей выиграть, но этого так и не случилось. Преимущество в технике почти всегда обеспечивает победу, и даже наша тренировка являла собой доказательство этого принципа. Однако благодаря ее упорству дело сдвинулось с мертвой точки. На второй час мы поменялись ролями. Я тоже освоился — а может быть, в роли нападающего мне было проще сдерживать себя. Я двигался медленно и осторожно, чтобы Амелия выучила блокирующие приемы на каждую ситуацию. Надо сказать, она оказалась прекрасной ученицей и за этот час добилась того, на что у других обычно уходило дня два. В ее движениях пока не было пластики, они еще не закрепились в мускульной памяти, ее намерения легко угадывались… но «профессионалу» вроде брата Алексея хватит и такого.