Читать книгу "Правила игры - Владимир Аренев"

– Выходит, Тиелиг, вы опытный игрок?

– Все относительно, Пресветлый. Есть игроки, по сравнению с которыми я – младенец.

– Отлично. Если вы знакомы с правилами, тогда начнем.

– Начнем, – согласился жрец.

Две армии зашевелились, выстраиваясь в боевые порядки и нацеливаясь на крепость, что находилась в центре поля. Еще некоторое время ей предстояло быть ничейной территорией, а потом… Потом – как получится.

ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ

После сеанса Мугид попрощался с нами, пожелал спокойной ночи и удалился – только тогда мы начали выходить из комнатки, все так же в молчании. И взглядами старались друг с другом не встречаться. Наверное, каждый думал о толстухе. Кроме, разумеется, меня. То есть я тоже думал о ней, но совершенно иначе, чем все. Я был ей благодарен.

Потом я заметил Карну – она медленно поднималась по лестнице и выглядела очень печальной. Наверное, ей было не по себе оттого, что вчерашняя собеседница сегодня сошла с ума.

Я догнал ее, взял за локоть и тихо сказал:

– Мне очень жаль.

Снова банальности, старина.

Мельчаешь.

– Да, – согласилась она, – жаль ее. Но, может, это и к лучшему. Как знать, вдруг ей и впрямь удастся благодаря своему сну спасти сына?

– Вы верите в то, что ей снился вещий сон? – Удивление в моем голосе не пришлось имитировать – я на самом деле был обескуражен такой суеверностью, – глупо верить в то, чего не может быть. А еще историк…

Девушка внимательно посмотрела на меня:

– А вы что же, после всех этих повествований считаете подобное невозможным?

– Почему же, считаю возможным. Было возможным. Но только не в наше время. Кривишь душой.

– Почему?

– Потому что Боги ушли, древний Ашэдгун слился с Хуминдаром, а Пресветлых больше нет. Вот почему. Время Богов миновало, Карна. И теперь не стоит надеяться на сверхъестественные силы. Мы сами становимся Богами, изобретая самолеты, пароходы, телевизоры и многое другое, мы летаем в небесах и спускаемся под землю. Мы, если вам будет угодно, заняли ту экологическую нишу, которая до сих пор была прерогативой Богов. А сами Боги вымерли. Поэтому их чудеса стали невозможными, хотя раньше были объективной реальностью; теперь же наши самолеты-телевизоры превратились в такую реальность – а тогда они были невозможными. Вот такие пироги.

– Да, – согласилась она. Ну, по крайней мере, кивнула так, будто согласилась. – Но сон-то ей приснился.

– Мне сны тоже снятся, – признался я. – Некоторые даже сбываются. Конечно, не полностью, но все же… Понимаете, если я очень хочу приобрести, скажем, дачу на одном из «живописных берегов Ханха», как принято писать в рекламных проспектах, – так вот, если я очень этого хочу, думаю об этом все время, то и присниться мне эта дача может запросто, даже не раз и не два. Ну, а удивительно ли будет то, что в конце концов я накоплю денег – или, скажем, ограблю банк – и приобрету-таки эту свою двухэтажную мечту? По-моему, вполне закономерное явление.

– Но Сэлла не мечтала о том, чтобы ее сын погиб, – заметила девушка.

– Да. Не мечтала. Но она могла, предположим, беспокоиться о нем, бояться, что такая катастрофа произойдет. Вот и приснилось.

Карна остановилась и внимательно посмотрела мне прямо в глаза:

– Нулкэр, вы же не верите ни единому своему слову. Тогда зачем говорите? Чтобы утешить меня, да?

Не знаю насчет историка, но психолог она великолепный. А утешитель из меня…

– Верю, – сказал я. – Верю, Карна. Потому что если не верить в мои слова, тогда – что же остается?..

– Наверное, раскрыть глаза и посмотреть на правду. Сделать то, чего так боялся Талигхилл.

Карна ушла, а я некоторое время так и стоял с некрасиво отвисшей челюстью. Поговорили, значит. По душам. Только твои слова ее ни в чем не убедили, даже не утешили, а ее – шарахнули тебя по темечку. Только… я же не Талигхилл! Я же знаю: происходит что-то непонятное. Я даже сам догадался про то, что это очень похоже на Божественный дар Пресветлых. Тогда почему?..

– Судорога челюстных мышц? – участливо осведомился Данкэн.

Я отстранение посмотрел на него, но смолчал. Рот, правда, закрыл.

– Вы сейчас куда? – поинтересовался журналист.

– К себе, – неприязненно ответил я. – Расслабьтесь, Данкэн. Пока все нормально. Помолчал, а потом добавил:

– Да и изменить сейчас мы ничего не в силах.

Он молча кивнул и ушагал. Наверное, вспомнил про свою работу и пошел разглядывать выставку древнеашэдгунского фарфора – или что здесь еще имеется, в «Башне»?

Я тоже вспомнил про работу и решил, что до ужина было бы неплохо ею заняться. Ну и занялся в меру сил, исписал несколько листов, наговорил целых две кассеты. Потом пошел ублажать чрево.

За столом было тихо, словно там поминки справляли. Я пристроился рядом с Карной и злорадно отметил, что Данкэн еще экскурсоводит самого себя по выставкам «Башни».

Девушка улыбнулась мне – мягко и искренне:

– Простите, что сегодня сорвалась. Нагрубила, вы, наверное, обиделись. Вы ж хотели как лучше, а я… – Она сокрушенно махнула рукой.

Я – тоже:

– Оставьте, мне досталось поделом. Просто день сегодня такой… Тяжелый день.

– Это точно. Знаете, хочется, чтобы пошел дождь. А то в воздухе так… сухо, что ли. Словно в склепе.

Я согласился с этим ее высказыванием, но сам подумал о том, что в комнатах холодно и так. Если еще и дождь пойдет, я точно замерзну или простыну. Или – и то и другое.

Не успел я как следует поесть, как в зал ввалился Данкэн, весь сияющий, как лампа-факел с первого этажа нашей распрекрасной «Башни». Взглядом отыскал меня и чуть ли не обниматься полез – б-болван! Я, конечно, сверкнул на него глазами, но журналисту – как с гуся вода. Бухнулся рядом, начал накладывать себе в тарелку все, что только видел, да еще при этом какой-то мотивчик мурлыкал под нос.

– Что с вами, Данкэн? – спросила Карна. – Чему вы так необычайно радуетесь?

Он вскинул голову, несколько секунд растерянно изучал лицо девушки, словно видел ее впервые в жизни, а потом сообщил:

– Представьте, здесь есть библиотека! А там… Там такие книги! Уф!

Завершив свою речь этим многозначительным высказыванием, он уткнулся в тарелку. Я заметил, как удивленно вытянулось лицо господина Чрагэна, а сам он наклонился к уху своего соседа, жилистого седовласого мужчины – этакого генерала в отставке. До меня донеслось сказанное «академиком»: «Молодежь просто удивительная – представьте, интересуются книгами!» Генерал в отставке скептически хмыкнул и расчленил тушку куропатки, хищно орудуя ножом и трехзубой вилкой. Я вздрогнул и поежился.