Читать книгу "За пределы безмолвной планеты - Клайв Стейплз Льюис"

Он устал и, решив, что в этом благословенном краю можно отдыхать на воздухе, не опасаясь замерзнуть, сел на землю. Мягкая трава, тепло и нежный запах напомнили ему о земных садах в летнюю пору. На секунду он закрыл глаза, а когда снова открыл их, то заметил внизу здания, подплывающую к берегу лодку… и внезапно узнал всю картину. Это была переправа, а здания были домами для приезжающих: он обошел кругом весь остров. Это открытие сменилось другим, менее приятным: он почувствовал голод. Пожалуй, неплохо было бы спуститься и попросить еды, все равно нужно как-то провести время.

Но он этого не сделал. Подойдя поближе, он увидел, что вокруг гостиницы и в гавани царит сильное оживление, а с лодки паромщика на берег высаживается целая толпа пассажиров. Посреди озера он заметил какие-то движущиеся фигуры, и приглядевшись, опознал в них сорнов — по пояс в воде они переходили озеро вброд, направляясь к Мельдилорну. Их было около десяти. Чем бы это ни объяснялось, на острове был большой наплыв посетителей. Рэнсом уже не сомневался, что может спуститься и БЕЗБОязненно смешаться с толпой, но почему-то не решался это сделать. Вся ситуация живо напомнила ему школу, где он был новичком — а новички должны были являться на день раньше остальных, — и он бродил по школе один, глядя, как съезжаются уже знакомые друг с другом ученики. В конце концов он решил остаться, где был. Он нарезал немного растении, подкрепился и прилег вздремнуть.

После полудня похолодало, и он снова отправился гулять. Другие хнау к этому времени тоже разбрелись по острову. Он замечал в основном сорнов — просто потому, что они были выше других. Вокруг была почти полная тишина. Гуляющие держались главным образом береговой части острова, и Рэнсом, полусознательно избегая встречи с ними, стал забирать вверх, в глубь острова, пока не обнаружил, что дошел до самой рощи и стоит у начала аллеи камней. Сначала он, толком не зная почему, не хотел идти по ней дальше, но потом начал рассматривать ближайший камень, со всех сторон покрытый густой резьбой, и уже не мог преодолеть любопытства. Он стал переходить от камня к камню, все дальше и дальше.

Изображения немало озадачили его. Помимо сорнов, хроссов и еще каких-то существ — видимо, пфифлътриггов, — то и дело встречалась стройная и как бы колеблющаяся крылатая фигура, у которой едва угадывалось лицо. Зато крылья были самые настоящие, что очень удивило Рэнсома. Возможно ли, чтобы традиции малакандрийского искусства восходили к той геологической и биологической эре, когда, по словам Эликана, на харандре еще была жизнь и существовали птицы? Рисунки вроде бы подтверждали это предположение. Он различил древние пурпурные леса и в них множество разных существ — птиц и других, неизвестных ему. На другом камне лес был усеян мертвыми телами, а в небе над ними парило фантастическое чудовище, мечущее вниз стрелы; оно напоминало хнакру и, возможно, символизировало холод. Оставшиеся в живых сбились в кучу вокруг колеблющейся фигуры с крыльями; Рэнсом решил, что это Уарса, изображенный в виде крылатого пламени. На следующем камне толпа существ сопровождала Уарсу, который каким-то острым предметом проводил борозду по земле. Дальше пфифльтригги углубляли борозду при помощи специальных орудий, сорны собирали землю в высокие кучи по краям рва, а хроссы, видимо, напускали воду в каналы. Рэнсом не мог решить, миф ли это о происхождении хандрамитов, или они и вправду были созданы искусственно, если только такое возможно.

Многие рисунки оставались ему совершенно непонятными. Особенно загадочен был один: внизу располагался сегмент круга, из-за него на три четверти поднимался диск. Рэнсом подумал, что это восход солнца за горой. Сегмент был испещрен малакандрийскими сценами — Уарса в Мельдилорне, сорны на скалистом уступе харандры, и много другого, Рэнсом понимал не все. Но, рассмотрев повнимательнее диск, он обнаружил, что это не солнце. Солнце, без сомнения, тоже было, оно занимало середину диска, и от него расходились концентрические окружности. На первой из них Рэнсом увидел маленький кружок, а на нем — крылатую фигуру, похожую на Уарсу, с трубой в руке. На следующей тоже был кружок с огненной фигурой. У нее не было и намека на лицо, только две выпуклости — вымя или грудь самки млекопитающего, как заключил Рэнсом после тщательного изучения.

Он уже не сомневался, что перед ним изображение солнечной системы. Первый кружок — это Меркурий, второй— Венера. «И вот какое удивительное совпадение, — подумал Рэнсом, — их мифология, как и наша, связывает с Венерой какой-то женский образ». Он бы еще долго размышлял на эту тему, если бы вполне естественное любопытство не заставило его перевести взгляд на следующий кружок, который должен обозначать Землю. На мгновение у него все внутри похолодело. Кружок был на месте, но вместо огненной фигуры он увидел лишь вмятину неправильной формы, как будто кто-то вырезал бывшее там изображение. Так, значит, когда-то… нет, тут слишком много неизвестных фактов. Он посмотрел на следующую окружность. Кружка на ней не было, ее нижний край касался вершины сегмента и был заполнен малакандрийскими сценами, словно сама Малакандра выплывала из солнечной системы навстречу зрителю. Поняв наконец замысел всей картины, Рэнсом поразился ее выразительности. Он отступил на шаг и набрал побольше воздуху, чтобы по порядку разобраться в осаждавших ум вопросах. Значит Малакандра — это Марс. А Земля… Но в этот момент стук молотка, который в своем увлечении Рэнсом не замечал, стал настойчивее и дошел наконец до его сознания. Кто-то работал рядом, и это был не эльдил. Рэнсом очнулся от своих раздумий и обернулся. Но ничего не увидел. Тогда он крикнул по-английски (совершеннейшая нелепость!):

— Кто тут?

Стук мгновенно прекратился, и из-за ближайшей каменной глыбы показалось необыкновенное лицо. Оно было гладкое, как у человека или сорна, длинное и заостренное, как у землеройки, желтоватое и невзрачное, по-звериному неосмысленное, почти без лба, хотя и с торчащим затылком, похожим на высокий, скошенный назад парик.

В следующий миг создание выпрыгнуло из-за камня и предстало перед ошарашенным Рэнсомом во всей своей красе. Рэнсом сообразил, что это пфифльтригг, и порадовался, что не встретил представителей этой расы в первые дни на Малакандре. Создание гораздо больше походило на насекомое или рептилию, чем все, кого ему до сих пор приходилось видеть. У него было совершенно лягушечье сложение, и сначала Рэнсому показалось, что оно сидит, поставив «руки» на землю на манер лягушки. Но потом он разглядел, что та часть передних конечностей, которой он упирается в землю, на самом деле скорее локоть, чем ладонь, если пользоваться человеческими понятиями. Широкий и снабженный подушечкой, «локоть» был явно предназначен для ходьбы, от него отходили вверх под углом примерно 45— настоящие руки — тонкие и сильные; они заканчивались чувствительными, многопалыми кистями. Опора на локоть полностью освобождала пфифльтриггу руки — большое преимущество при любой работе, от копания земли до вырезаний камней. Сходство с насекомыми ему придавали быстрота и порывистость движений, а также способность вращать головой, как жук-богомол, поворачивая ее на 180-; оно усиливалось еще и благодаря особому звуку, вроде сухого и звенящего стрекотания, который пфифльтригг издавал при движении. В нем было что-то от кузнечика, и от гнома, и от лягушки, и еще от маленького старичка — набивщика чучел, лондонского знакомого Рэнсома.