Читать книгу "Тюдоры. Любовь и Власть. Как любовь создала и привела к закату самую знаменитую династию Средневековья [litres] - Сара Гриствуд"

путь претендентам на уязвимый трон Генриха, и первый из них не заставил себя долго ждать.

Еще до рождения принца Артура ходили слухи о некоем Ламберте Симнеле, который сначала выдавал себя за младшего из пропавших принцев, а потом – за сбежавшего из заключения Уорика. В мае 1487 года Симнел высадился в Англии в сопровождении армии – как в стране, так и за границей всегда находились влиятельные фигуры, готовые оказать поддержку любому претенденту на трон. Однако Симнел потерпел поражение в битве при Стоуке и во исполнение унизительного жеста доброй воли был отправлен работать на кухню Генриха.

Возможно, в ознаменование этого события той осенью Елизавета Йоркская стала наконец коронованной королевой. Выбранный ею девиз гласил: «Смиренная и почтительная». И если не вдаваться в подробности, она его оправдала. Бэкон считал, что ее «понизили» в статусе; испанский посол заявлял, что ее любят, «потому что она беспомощна». Кроме того, Елизавете постоянно приходилось считаться с властной свекровью, которая была столь близка с сыном. Бэкон утверждал, что Генрих был «вовсе не покорный, не склонный потворствовать ее желаниям», но при этом «любезен, почтителен и не ревнив»[102]. Впрочем, последнее обстоятельство в традиции куртуазной любви совсем не обязательно говорило в его пользу.

У королевской четы были еще дети. Осенью 1489 года Елизавета родила дочь Маргариту, а еще полтора года спустя, в июне 1491-го, родился принц Генрих. Последовали и другие беременности, но до зрелого возраста дожил лишь один ребенок – принцесса Мария, которая появится на свет примерно пять лет спустя.

Осень 1491 года принесла еще одну угрозу: претендента на трон, гораздо более опасного, чем Ламберт Симнел. На самом деле по сей день никто не может сказать с абсолютной уверенностью, что слова Перкина Уорбека, выдававшего себя за младшего из принцев Тауэра, герцога Йоркского Ричарда, были неправдой. Сестра Эдуарда IV Маргарита Бургундская уверяла, что сразу узнала племянника «безо всякого труда, как будто я в последний раз видела его вчера». Полагаться на эти заверения для признания истинной королевской идентичности, столь важной в истории куртуазных идей, не приходится, поскольку Маргарита в последний раз видела реального Ричарда ребенком и с тех пор прошло более 10 лет. Тем не менее бездетная Маргарита щедро одарила Уорбека не только деньгами, но и международным авторитетом[103]. Осенью 1494 года Генрих VII назначил герцогом Йоркским – то есть единственным настоящим герцогом – собственного сына Генриха.

Трехлетний Генрих разъезжал по улицам Лондона на высокой лошади, хотя на церемонию получения титула его пришлось нести на руках. Получив титул рыцаря Бани за день до церемонии, он торжественно поклялся стать «мужественным защитником» вдов и угнетенных дев. (Клятва, которую дают рыцари Круглого стола у Мэлори, основана на клятве, принесенной именно на этой церемонии.)

Участники трехдневного турнира, последовавшего за церемонией, выступали под гербом королевы, облаченные в ливреи новоиспеченного герцога, а его старшая сестра Маргарита вручала призы победителям первых двух дней рыцарских поединков. Третий день начался с театрализованного представления четырех рыцарей во главе с четырьмя дамами в честь этой «достойной дамы и прекраснейшей юной принцессы». Такой напор легко может вскружить голову принцессе, которой не исполнилось еще и пяти лет, но которая наверняка уже слышала от прислужниц, а может, и от матери кучу легенд, приводящих к столь высокому самомнению.

Первая попытка вторжения в Англию Перкина Уорбека в июне 1495 года провалилась, и он направился в Шотландию. Там в лице молодого короля Якова IV он встретил человека, который с радостью поверил в эффектную фантазию. (Нелишним для Якова оказалось и то, что это ставило в затруднительное положение английского короля.) Яков взошел на трон в возрасте 15 лет, примерно через семь лет после убийства отца, унаследовав напряженные отношения с Англией и старый союз с Францией. По-видимому, он искренне поверил в историю Перкина, поскольку не только содержал претендента на английский трон и его армию, но и нашел ему невесту шотландских королевских кровей, леди Кэтрин Гордон, и устроил для пары великолепную церемонию бракосочетания.

Существенная часть притязаний Перкина в итоге основывалась на том, что он просто был похож на принца – еще один пример соответствия между реальным и вымышленным (когда-то и сам Генрих VII напоминал легендарного рыцаря-чужестранца из-за моря). Кроме того, кто-то неплохо натренировал Перкина по крайней мере имитировать куртуазное изящество манер. Он будет воспевать глаза Кэтрин «блестящие, как звезды», ее шею, «сияющую жемчугами». Он будет называть ее «благороднейшая из дам, душа моя», а себя – ее «рабом». Он «во всем будет охотно исполнять ее волю», пока длятся его дни.

«Любовь – явление не земного порядка, она рождена на небесах. Не считайте, что подчиняться велениям любви – ниже вашего достоинства. Под его ярмом склоняли шеи не только короли, но даже боги и богини»[104].

Первая кровавая стычка шотландского короля и претендента на английский престол с англичанами по ту сторону границы лишь убедительно доказала доблесть нападавших. Но уже в 1497 году Уорбек вернулся, на этот раз по морю. Высадившись в Корнуолле, в пустоши Бодмин-Мур, он провозгласил себя королем Ричардом IV, но его силы не могли сравниться с войском, которое послал против них Генрих. Уорбека схватили и протащили по улицам Лондона сквозь толпы глумившихся зевак. Поначалу, признавшись в том, что был самозванцем, он встретил на удивление снисходительное отношение, но удача быстро отвернулась от него, и в конце 1499 года Уорбека казнили. Однако больший интерес для нас представляет отношение Генриха к жене Уорбека, Кэтрин Гордон. Она сопровождала мужа в Корнуолл, а после его ареста Генрих отправил своих людей, чтобы те проследили за ее благополучием с самой усердной заботой. Его дары перечислены в королевской отчетности: атласное платье, плащ для верховой езды, чулки, туфли – все необходимое, вплоть до гигиенических принадлежностей, – а также матроны для сопровождения и защиты ее добродетели. Придворный поэт Генриха, Бернар Андре, пишет: когда знаменитая красавица Кэтрин предстала перед Генрихом «в нетронутом виде», чтобы встретиться на очной ставке с опальным мужем, король обратился к ней с длинной речью, заявив, что в будущем у нее будет «много возможностей». По словам хрониста Эдварда Холла, он «понемногу начал фантазировать о ее персоне».

Впрочем, фантазии остались лишь в мире грез: Кэтрин было отведено почетное место среди фрейлин королевы. Генрих представил ее жене как «истинный и несомненный символ победы». Но подарки в виде роскошной одежды, которые он продолжал дарить Кэтрин, проливают свет на его истинные чувства. Даже после смерти Елизаветы между Генрихом и Кэтрин сохранялись настолько близкие отношения, что ходили слухи об их тайном браке. Впрочем, долгая и успешная брачная карьера Кэтрин